Вера Камша - Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
– Хорошо.
Солнечные пятна, невнятные лесные шорохи и две группы по десятку всадников в каждой посреди заросшей таволгой лощинки. Враги. Так странно смотреть на врагов, не хватаясь за оружие. Лица обычные, спокойные, если б не мундиры и не мелкие лошади, от своих не отличишь.
– Капитан, мы чего-нибудь ждем?
– Ничего. – Чарльз выслал чалого вперед. Бергер… Шлянгер, его фамилия Шлянгер, приотстал, отдавая первенство посланцу командующего.
– Капитан Давенпорт, офицер для особых поручений маршала Савиньяка. Чем могу быть полезен?
Егеря как на подбор – невысокие, сухощавые, и среди них – здоровенный полковник с орденом на груди, похожий сразу и на Вайспферта, и на Стоунволла. Спокойные серые глаза разглядывают талигойцев. Чарльза меньше, бергера – больше. Бергеры и гаунау – это хуже, чем дриксенцы и марагонцы…
– Господа, мое имя Пер фок Лауэншельд. Я – полковник гвардии и личный посланник его величества Хайнриха. У меня есть письмо к маршалу Савиньяку. Согласно воле моего короля, я должен передать его из рук в руки. Прошу доставить меня к вашему командующему. Это чрезвычайно важно не только для нас, но и для вас.
– У меня приказ – доставить вас как раз туда, куда вам надо. Но только вас одного, ваша охрана останется здесь.
– Я понимаю. – Талиг полковника был вполне приличен; отец, всю жизнь воевавший на севере, знал варитские языки много хуже. – Вы не должны мне верить, но я все-таки скажу. Вашим «кошкам» не о чем беспокоиться. Мы не склонны поднимать серые флаги по пустякам, но если делаем это, то честно и добропорядочно.
– Благодарю вас, – зачем-то сказал Чарльз.
Лауэншельд чуть наклонил голову, затем повернулся к своим и что-то коротко произнес. Командир егерей отдал честь и тронул своего конька.
– Мои люди останутся на опушке и не покинут ее до моего возвращения.
– Следуйте с нами.
Еще один наклон головы; маленькая лошадь, несущая большого человека, идет рядом с чалым. «Секира»… Кажется, это вроде талигойской «Охоты», придворным ее не получить, да и лицо у полковника совсем не придворное. Не из-за пересекающего щеку шрама, просто во дворцах таких лиц не найдешь, это Давенпорт понял еще в Олларии. Другое дело, что Савиньяки и Алва успешны и на паркете, и под пулями, такие, как этот Лауэншельд, – только в армии. В боевой армии, не в гвардии…
Тихо. Талигойцы молчат, не слышно даже драгуна – в присутствии монументального «медведя» стало как-то не до болтовни. Парламентер тоже ни единым намеком не выдает желания поговорить, потом замечает в придорожном кустарнике мундиры: Уилер с безопасного расстояния наблюдает за егерями и парламентерами. Он «фульгат», он должен.
– Я же говорил, – ворчит полковник. – С нашей стороны никакого предательства не будет. Но ваша осторожность понятна, я бы поступил так же.
И снова – лесная дорога и сонная одурь, что никак не желает проходить. Сон… Он сменил ярость и страх, горы отсыпаются, как отсыпаются солдаты после битвы, а крестьяне – после работы. На обочинах цветет ежевика, тянет колючие плети к тропе. Птицы спокойны, как и насекомые. Можно отдыхать.
– Капитан Давенпорт, я правильно понимаю, что вижу вашего командующего?
– Да. – С маршалом только Сэц-Алан, словно они не во вражеской стране, а на прогулке в Тарнике. Серый в яблоках Грато горделиво несет безупречного всадника. Кто-то все же озаботился послать гонца. Шлянгер или Уилер? А ты хорош – проспать всю дорогу, забыв о приказе!
Савиньяк небрежным и каким-то непривычным движением отпустил адъютанта и двинулся дальше один. Он был при всех регалиях, но почему-то без шляпы. Легкий ветер отбрасывал белокурые волосы назад, открывая правильное худое лицо. Чарльз покосился на гаунау. Тот, разумеется, и бровью не повел, но что-то неуловимо изменилось. Полковнику было не по себе, это чувствовалось, хотя внятно объяснить, в чем дело, Давенпорт не смог бы.
Чарльз со Шлянгером разом натянули поводья, но посланник был поручен Давенпорту.
– Господин фок Лауэншельд, командующий вас ждет.
Заминка, мгновенная, но заминка, затем горная лошадка двигается с места. Полковник скалой высится в седле, он напряжен до предела, а Грато уже замер перед перечеркнувшей тропинку тенью. Пара мгновений, и Лауэншельд остановил лошадь у той же темной полосы. Савиньяк резко и красиво вскинул голову, и Давенпорт вдруг вспомнил, что Леворукий у гаунау черноглаз. Маршал появился перед парламентером с непокрытой головой не случайно: это было даже не намеком – предупреждением. Иначе Проэмперадор Севера отослал бы Сэц-Алана правой рукой.
Глава 5
Талиг. Оллария
400 год К.С. 22-й день Весенних Молний
1
Эпинэ растерянно поднялся, приветствуя стройную даму средних лет в богатом дорожном платье. Он совсем забыл о графине Савиньяк, а та взяла и приехала. Подруга Жозины, которую он в последний раз видел перед Лаик…
– Сударыня, – с чего начать, Робер не представлял, – сударыня… Не бойтесь! Это Клем… моя крыса. Он ручной, я сейчас его уберу.
– Спасибо. Это необязательно. – Графиня сощурилась на попиравшего кипы прошений Клемента. – Я не раз имела дело с говорящими крысами, молчаливую как-нибудь переживу. Только не позволяй ей на меня залезать, я все-таки дама.
– Клемент первым не полезет. – На всякий случай Робер сгреб его крысейшество со стола и сунул за пазуху. – Не знаю, знаете ли вы… То есть сказали ли вам…
– Я видела траурные знамена. Теньент у заставы объяснил, что Катарина Ариго вчера умерла родами. Я велела сразу ехать к тебе. Сейчас не до этикета, вернее, не до этикета между нами. Ничего, если я не прижимаю тебя к груди? В последнее время я, как ты, без сомнения, слышал, не слишком женственна. И, с твоего разрешения, я сяду.
– Простите! – Тетка Маран и в самом деле сетовала, что графиня Савиньяк после смерти мужа стала груба и неженственна. Жозина пыталась защищать подругу, но мама никогда не умела спорить, зато Арлетта умела. «Эта маленькая Рафиано», – говорил дед и выходил к ней только в парадном мундире…
– Слишком дорого. Я о ценах на муку. – Гостья, все так же щурясь, разглядывала верхнюю из лежавших на столе бумаг. Вот теперь Робер вспомнил ее по-настоящему. Арлетта всех ставила в тупик, даже деда, который пытался ее не любить. – Чем я могу тебе помочь? Послы? Негоцианты? Письма?
– Послы. – Клемент рвался на волю, пришлось легонько щелкнуть по любопытному носу. Нос обиделся и исчез. – Я не дипломат. То есть я и не все остальное, в лучшем случае – полковник, но с военными я хотя бы разговаривать могу.
– Когда эта свора начнет соболезновать?
