Птицы - Торин Владимир
Неизвестно, сколько прошло времени после того, как они покинули дом, в котором обитал мистер Риввин, – может быть, час, а может, все десять…
Час (или десять часов?) назад, с трудом отворив дверь, они рухнули прямиком в бурю. Дети держались за руки, боясь отпустить, ведь иначе, в этом не было сомнений, они друг друга потеряют и больше никогда не найдут.
Финч и Арабелла медленно преодолевали переулок, прокапываясь через стену снегопада, когда ветер утихал, и почти совсем не продвигались, когда он, словно нагнетаемый чудовищными винтами, дул им навстречу. Приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не только шагать, но и просто устоять, когда он ударялся о них всей своей злобой. И все это притом, что буря только началась – пока что она словно пробуждалась, потягиваясь и похрустывая костями.
В кварталах было еще терпимо: дома, выстроившиеся вокруг узких улочек Гротвей, хоть как-то сдерживали метель. Дети этого не понимали, пока не преодолели квартал, отделявший их от пустыря, и только тогда впервые столкнулись с настоящей стихией.
Оказавшись на пустыре, они будто встали на краю безбрежного моря. Ну а сделав всего три шага по нему, утратили и тот край, который был там, откуда они пришли. Гротвей за спиной исчез, словно его никогда и не бывало.
Финч с досадой вспомнил слова Арабеллы – едва ли не последнее, что она сказала, когда они оказались на улице: «Через мост далеко… Пойдем напрямую… так ближе…»
И правда, родной Горри ведь располагался так близко. Но только в обычное время. А сейчас… Пустырь, который можно было пересечь за двадцать минут, Финч и Арабелла уже преодолевали, казалось, целую вечность.
Ветер бил их и толкал. Дети пытались не падать, но время от времени то Финч, то Арабелла оказывались на земле. И все же они поднимались и упрямо шли дальше. А потом силы у девочки закончились, и пурга победила ее…
Когда Арабелла рухнула в снег, Финч бросился к ней, схватил ее, взволок на себя и потащил. Девочка висела в его объятиях, как огромная неживая кукла, и он не мог понять, дышит ли она еще.
«Не умирай… – пульсировало в голове. – Пожалуйста, не умирай…»
Финч встряхнул Арабеллу, но она не отреагировала, и тогда он до поры до времени оставил всякие попытки привести ее в чувство. Просто до боли сжал зубы и потащил девочку через пустырь.
Ему было невероятно тяжело – каждый новый шаг давался с таким усилием, словно Финч выковывал его в кузне. Горло исторгало лишь хрипы – по ощущениям, оно покрылось наростами из сосулек, а снег… Часто снег сравнивают с пухом и перьями из подушки, но мало кто оказывался внутри этой самой подушки, которую к тому же как раз кто-то нещадно встряхивает. Финч был облеплен снегом уже с ног до головы. Тот проник под воротник пальто, забился в рукава, даже каким-то образом оказался под шапкой. Кожа Финча покрылась толстым белым слоем этого проклятого снега – даже шевеление губ и щек уже не могло его стряхнуть. Мальчик боялся, что если проведет по лицу ладонью, то снимет вместе со снегом и кожу.
Финч не видел, куда идет, – казалось, тонкая заледеневшая корка затянула даже глаза. Он просто брел, не разбирая направления, – тащил Арабеллу, по колено увязая в снегу…
Бок Финча неожиданно обожгло. Сперва мальчик решил, что совершенно его отморозил, и потер пылающее место, но дело было вовсе не в холоде. Наоборот! Сунув руку в карман пальто, он достал оттуда… Поначалу Финч даже не понял, на что смотрит…
Черное перо! Обжигающее черное перо! Снег рядом с ним выделывал что-то странное – не смея приблизиться к этому перу, он будто облачил его в большую, размером с банку из-под варенья, сферу. А еще от жара он начал ломаться и отваливаться кусками с перчатки Финча…
Решение возникло сразу же. Финч его не обдумывал – просто взял и сделал: засунул перо Арабелле за шиворот.
Стоило только мальчику выпустить его из руки, как он ощутил, что буря вновь навалилась на него всем своим весом. Как будто кто-то огромный собрал весь город в холщовый мешок – вместе с домами, мостами и фонарями – и обрушил этот мешок на голову крошечного Финча.
Маленький отсталый мальчик против бури…
Глупо! Отчаянно глупо было пытаться преодолеть бурю! Столь же глупо, как… пытаться преодолеть бурю – тут даже не с чем сравнить. Следовало остаться в доме мистера Риввина. Но они решили рискнуть…
«И зачем мы только вышли?! – яростно думал Финч. – Почему мы такие глупые?!»
А еще Финч вдруг пожалел, что он просто мальчик. В этот миг ему больше всего на свете захотелось быть не-птицей. Чтобы не ощущать холод, чтобы можно было исчезнуть отсюда – где бы он сейчас ни находился – и появиться у дверей дома. Просто появиться у дверей дома!
И все же не-птицей Финч, к своему огорчению, явно не был, и ему не оставалось ничего иного, кроме как продолжать делать то, что он и так делал, – машинально переставлять ноги, совершая шаг за шагом.
При этом он пытался думать о чем-то. Пытался хоть как-то отвлечься от невероятного холода. «О чем же подумать?! – думал Финч. – Почему ни о чем не думается?! Кроме того, как… как же холодно…» Финч будто стал частью метели. Он шел, пока ветер бил его в спину. Когда ветер менял направление – замирал и сгибался, дожидаясь, когда же тот подует в другую сторону. И вот так он медленно продвигался: совершал несколько шагов, останавливался, покрепче прижимал к себе Арабеллу, после чего снова делал пять-шесть шагов. Так и брел… куда-то.
И в какой-то момент Финч почувствовал, что больше не надеется куда-то дойти в итоге. Он не понимал, почему еще не мертв. Не понимал, почему ему все еще удается тащить Арабеллу. Взрослые – сильные, высокие, крепкие – погибают в бурях, так почему он, маленький и жалкий, все еще бредет? Почему его ноги хоть и изредка, но все же еще совершают шаги? Куда ему нужно? Да и зачем? Он так устал, так измотан… Почему просто не присесть? Передохнуть немного… Может, потом будет легче идти? А может, и не стоит вообще никуда больше идти? Да кого он обманывает?! Ведь ясно, что он не дойдет и уж тем более не дотащит эту тяжеленную рыжую.
Финч стукнулся обо что-то башмаком и понял, что это были рельсы трамвайных путей.
«…Рядом…» – появился обрывок мысли в голове, который целиком должен был звучать так: «Значит, я где-то рядом с домом!»
Но ни дома, ни вообще чего-то другого видно не было. Финч почувствовал себя запертым в огромном снежном шаре, который стоит на какой-нибудь каминной полке. Не дойти! Никуда не дойти, кроме стеклянных стен этого шара! Он не верил, что они спасутся. Больше не было сил…
Финч уже не понимал, что творится. С ним. С Арабеллой. С бурей. С городом. Вообще со всем. Ему казалось, что он потерял сознание. Ему казалось, что он каждое мгновение теряет сознание и тут же приходит в себя.
А затем Финч вдруг поймал себя на том, что не может идти вперед. Он уперся в стену. Ветер прибил его и Арабеллу к ней словно пощечиной. Это край стеклянного шара?..
Не задумываясь, Финч двинулся вдоль стены в выбранную наугад сторону.
«Наугад» привело его к уже наполовину засыпанной снегом двери. Рядом с ней висела табличка. И на этой табличке, будто в насмешку, стояла ужасная, просто отвратительная надпись… «Трум. № 15».
«Это не мой дом! Не мой! Я ведь был так близко! Почему я выбрел сюда? Почему не оказался возле своего дома?! Ну почему!»
Мальчик заплакал. Но слез не было.
И тут вдруг что-то щелкнуло внутри. Словно кто-то схватился за ключ и завел Финча, как автоматона. Нет, эта буря не убьет его! Пока что! Хотя бы до тех пор, пока он не спасет Арабеллу, а потом… пусть…
«Я…»
Он сжал Арабеллу так крепко, как только мог.
«Хочу…»
Финч шагнул прочь от дома № 15, надеясь, что идет в нужную сторону. Он понимал, что, если двинется не туда, они умрут. Очень скоро. Минут через пять…
Финч даже не догадался постучать в дверь. Возможно, на стук открыли бы, но из его сознания стерлось все, кроме старой пошарпанной двери его дома. Все, кроме двери его дома, ушло из мыслей, было выброшено, растворилось. Только цель маячила где-то вдали, мерцала, как одинокий огонек свечи.
