Mona Lisas Nemo - Золотые Небеса. Полёт Одной Птицы
Мэроу успел увидеть россыпь домов, что стояли на отшибе того или иного склона, окружённые невысоким забором. Развешенное на верёвке белое бельё хлопало на ветру. Воины стояли плотным кольцом. Готовые отразить любой натиск толпы. Однако та не приближалась к касающемуся облаков дворцу.
Ещё несколько камней полетело во вслед каэлу. Один из них, небольшой, ударил в затылок.
Думброд невольно бросил взгляд на лицо Мэроу и тут же отвернулся. Тут же подоспевшие воины и стащили Мэроу вниз, и он упал, не сумев сделать ни шагу.
— Развяжите ноги, — приказал Халнор.
Рыжеволосый воин быстро перепилил ножом верёвки и немедля отошёл в сторону, точно боясь подхватить заразу. Мэроу попытался встать, ноги не слушались. Тогда он уперся руками в пол и поднимался медленно. Никто его не торопил. Как он заметил, с ним вообще предпочитали не разговаривать. Всё тело ныло от застоявшейся боли, в груди полыхало огнём. В голове беспрестанно стучало при каждом вдохе.
Он шёл в центре конвоя, весь в оборванной одежде, с запекшейся кровью, со спутанными волосами. Озарённые светом зала за залой оставались позади.
Отряд миновал пролёты, вышел под открытое небо. Толпа требуя крови всё ещё ревела внизу.
Тронная зала была открыта. Со всех сторон её окружал один сплошной круглый балкон. С него просматривался весь Ураван. Серые стены смыкались острой пикой над головой. Гладкий отшлифованный пол, всё здесь было просто и сурово. Грубый трон из камня возвышался в самом конце залы. А перед ним, скрываясь за длинной чёрной мантией, стоял Бероэн Четвёртый, государь Уравана. Шаг за шагом его мощная фигура приближалась к Мэроу. Бероэн не был ни высок, ни низок, у него были широкие плечи, тёмные как древесная кора глаза. Глубокие морщины прорезали лоб и переносицу. Жилистые руки говорили о недюжинной силе. Это был воин, упадок сил которого ещё не начался и король, правление которого было в самом расцвете.
Глаза ледяным огнём обожгли лицо.
Стража расступилась.
Губы короля искривились в подобие улыбки. Мэроу тоже смотрел ему в глаза, и не желая видеть бушующей в них ненависти, и принимая вызов. Эти глаза всё жгли. Их ненависть была настолько сильна, что Мэроу сжался внутри, тут же ощутив ответную ярость. И выпрямился. Теперь его взгляд был всего то немного яростнее взгляда Бероэна. То был конец любой надежды. Стоило Мэроу всего раз посмотреть на Бероэна — и ему всё сразу стало ясно. А потому не было и страха. Только злость волнами билась внутри.
Государь подошёл ближе.
— Расступитесь! — рокочущий низкий голос прокатился по зале.
Ещё ближе. Они стояли друг против друга. Оборванный каэл, смотрящий зверем на человека. И человек.
— Уходите.
Стража, все как один, развернулись и двинулись прочь, выстроившись на балконе.
— Давно я ждал этой встречи, — сказал Бероэн. — Как же давно. — И жестоко усмехнулся. Чтобы тут же лицо превратилось в вылитую из металла воинственную маску, полную решительности и не знавшего долгого выхода желания.
— Каэл, встречи с которым я искал долгие годы.
— Ты не знаешь меня. — Смело выговорил Мэроу.
— Тебя я знаю, — Бероэн кинул быстрый взгляд на связанные руки того. — Тебя я знаю, каэл. Тебя я проклинал, тебя мечтал встретить, чтобы отплатить! Тебя я не знаю? — Очередная злая ухмылка исказила благородное лицо. — Ты похож на мать. — Наблюдая, как поражённо смотрит на него каэл, вымолвил Бероэн. — Да и на отца. — Добавил он после некоторого раздумья.
— Что?.. — Мэроу ступил вперёд, не в силах совладать с тем безумным овладевшим им неверием. Ты не можешь…
— А знаешь ли ты, что скоро минует девятнадцать лет, как спустя многие годы после падения Морка, в моём государстве родился каэл? — Казалось, и самому государю тяжело было произносить проклятые слова. — А знаешь ли, тварь, что этот каэл родился в семье одного из моих подданных и потому о нём вскоре прознали маги? И эти мерзавцы, обуреваемые тщеславием решили, что могут подчинить себе каэла и не дать тому творить зло, ради которого он и родился! Они посмели не сообщить мне о твоём рождении. Они вовлекли моего сына в свой ритуал и погубили его! Они посмели втянуть его, пытаясь отворотить тебя от зла.
Из-за тебя мой сын… мой сын мёртв из-за тебя! И по их вине! Это они забрали каэла прочь и спрятали его. Это они скрывали тебя. Всё желали превзойти мир в своём величии, да только ничего у них не вышло!
— А если это не я?! — вскричал зло Мэроу.
— Таламон, — как гром среди ясного неба, имя вырвалось из уст короля. — Таламон тебя прятал, не так ли? — И видя по каэлу, что оказался прав, Бероэн тяжело стиснул руки, точно готовясь ударить. — Они посмели скрыть от меня рождения каэла, зная, что я тут же убью того. Они посмели решить, что могут быть могущественнее и сильнее мира и своим тщеславием погубили моего сына. Ты убил его!
— Я никого не убивал! — отчаяние и ярость взметнулись в одном крике.
— Тварь! — Бероэн в порыве выхватил меч и приставил острие к Мэроу, приподнимая лезвием его подбородок. — Вы несёте зло и смеете ещё то отрицать?!
— Я никого не убивал, — не смотря на лезвие рванулся вперёд и не ощутил, как то оставляет тонкий след на коже.
— Они провели ритуал только ради того, чтобы доказать своё превосходство и погубили чистое благородное сердце, и что же? Я вижу ты как все они. Посмотри на себя, что в тебе есть от человека? Лишь зло и горе ты и такие как ты несёте миру. Вы, порождения мрака, дети зла. Вы достойны лишь позорной смерти.
— Это не тебе решать!
— Не мне?! Вас всегда истребляли, одного за другим. Всех вместе, вас рубили мечами ещё в колыбелях. Несчастные родители. Опозоренные вашим рождением сами несли вас на казнь. Вы вырастаете и начинаете терзать каждого, кого встретите на пути! Не знаете жалости, вам не ведом свет, наполняющий людские сердца пред угрозой тьмы. Вам не услышать отчаянного крика матерей, детей которых истребляете. Наполняете мир подобно рою, таких тварей нужно уничтожать до того как те расплодятся.
— Тогда лучше быть таким плохим как я, чем таким хорошим как ты, — выговори Мэроу с перекошенным от гнева лицом. Он весь трясся от бушующей внутри злобы.
Бероэн замолчал. Ненависть с новой силой всколыхнулась в нём и меч сам собой взметнулся вверх. Однако он остановился, великим усилием заставляя себя отвести руку.
— Вы появляетесь на свет обманом и предательством. Вы, каэлы, вселяетесь в новорожденных, проникаете в их тела и убиваете ту жизнь, что должна дышать, как и полагается миром. Но нет, мало вам своего царства безумия и тьмы. Надобно всё изничтожить, всё поработить. Вы даже не должны были появляться. Первое, что ты сделал в своей жизни — это убил того ребёнка, который родился на свет и чьё тело ты забрал. Второе — ты погубил Лоэла. Что же ты, каэл, сделал после того? Сколько всего совершил? Пока провидение не привело тебя сюда и рука правосудия не дала мне возможность восстановить справедливость?
