Андрей Фролов - Пути Держателей
Сам князь, гнездившийся в далекой Онадзиро, отныне поймет всю серьезность войны, начавшейся в его землях. Взятие форта будет первым шагом возмездия, пылавшего в сердце юноши, заставит карты мятежников смешаться, и главное — протянет шаткие мостики к замыслу, только крепшему в сознании Киоши. К замыслу, которым тот пока не делился даже со ставшей его тенью Овиллой…
В следующее мгновение юноша уже ощутил себя на стремительном марше. Скрип кожаных доспехов, позвякивание стали, шелест Нитей и негромкие окрики офицеров окружали его, только что стоящего на холме в свите из вожаков Назандара. Сознание Киоши принялось окрашиваться в красный цвет, а покорные тоэхи, стремительно пробирающиеся через лес, перестали быть демонами из плоти и Нитей. Теперь они превратились в послушные и могучие фигуры, расставляемые по сложной игральной доске рукой в железной перчатке.
Приготовления к штурму оказались молниеносными. Не обладая парком осадной техники, воинам Иронотсу в предстоящей битве приходилось рассчитывать только на две вещи — внезапность и скорость. Главари разошлись по своим кланам, подробно объясняя бандитам их задачи. Для того, чтобы пресечь ропот, пронесшийся среди опасавшихся штурма, Анзурон распустил слух о хранилище драгоценных минералов, размещенном в подвале форта.
С помощью армейских Ткачей были сплетены десятки заклинаний, придающих устойчивость многочисленным лестницам, построенным из прочной, как камень древесины. Колдуны готовили Нити, отбирая наиболее мощные и надежные, прядя и раздавая по отрядам разовые боевые заклинания. Низшие готовились к битве, разминая мышцы, проверяя и подтачивая оружие.
Овилла, мрачная, будто грозовая туча, тем не менее ни на шаг не отходила от Киоши, помогая отдавать приказы и активно обсуждая с офицерами предстоящий бой. Юноша пару раз порывался узнать, чем вызвана столь резкая смена ее настроения, но так и не решился. Совесть успокоила его, услужливо предложив мысль о том, что суккуб недовольна стремительными изменениями, происходящими в душе молодого Мацусиро. Признавая их, он, не кривя душой, пугался и сам.
Как и любой тоэх, вступающий в фазу взросления, он менялся не только морально, но и физически. Грудина его раздалась вширь, мех на плечах и загривке стал темно-серым, почти черным, нижняя челюсть удлинилась, клыки отросли до кинжальных размеров. Перчатка, которую юноша не снимал уже очень давно, буквально приросла к руке, превратившись в огромный нарост угрожающего вида, придавая всей фигуре Мацусиро массивность и силу.
Он чувствовал, что когда идет в бой среди своих бойцов, те буквально питаются исходящей от него уверенностью, теряя всякий страх и сомнения. Так происходило и сейчас, когда он одним из первых шагал по лесу в направлении обреченного форта. Наступление началось, когда полотнище неба принялось темнеть — нападение должно было свершиться в самую середину Темного Перелива.
Форт представлял собой квадратное, укрепленное массивными стенами из каменных деревьев поселение, с аккуратно расставленными внутри строениями. Четыре мощные башни по углам смутно темнели на фоне багрового неба, прикрывшись остроконечными шляпами ажурных крыш. Мощеная булыжником дорога, поднимаясь на невысокий крепостной холм, огибала просторный палаточный лагерь и мостом перепрыгивала через узкий ров, окружающий форт. Своей дальней стеной укрепление подпирало гладкий отвесный склон скального массива, по высоте вдвое превышающий крепостные башни.
Нити, предусмотрительно уничтоженные на изрядном расстоянии от стен, были сконцентрированы внутри, клубясь вокруг трех Ключей. Завораживающе покачиваясь и извиваясь, в воздухе висели преимущественно Красные струи.
Красно-золотые стяги и вымпелы, укрепленные на стенах и крышах, вяло полоскались на слабом ветру. На одной из башен виднелся высокий гербовой значок, принадлежащий командующему фортом джегалу. Немногочисленная охрана форта громко перекрикивалась между собой, скрипела досками настилов, регулярно совершая обход по периметру. В лагере наемников горели редкие костры, пахло вареным мясом. Поселение горняков, лежащее ниже по склону, негромко шумело собственной жизнью.
Застыв у густой опушки, Мацусиро глубоко вздохнул, глотая чистый и освежающий, словно ледяная вода, воздух. С наступлением Темного Перелива стремительно похолодало, заставив лавовые ручейки со скрежетом и хрустом остановиться, заковывая потоки в морщинистые панцири каменной корки.
Сзади приблизилась Овилла, цепко осматривая вражеский форт из-за крупных камней, служивших укрытием Киоши, Дарвалу и Шицирокину.
— Лагерь пока трогать не станем, — Иронотсу говорил предельно тихо. — Сомневаюсь, что они бросятся на подмогу. А вот если получат удар, станут сопротивляться, спасая жизни. Возьмем форт, тогда и окружим наемников…
Птичий крик заставил Киоши поднять голову.
Теперь изморозь сковала не только Тоэх, но и сердце дерзкого юноши.
Ширококрылая птица, неспешно покачиваясь на потоках ветра, кружила над замком.
Стервятник…
Но Киоши зажмурился, и теплая пульсация перчатки отогнала предательское видение.
Оружие Марвина победило, возвращая хозяина в полный силы и непобедимой мощи мир. Киоши потряс головой, не ответив на вопросительный взгляд суккуба, и склонился к покрытой перьями шее Шицирокину.
— У дальней стены форта находятся клетки со скатами. Запомни, животные должны уцелеть. Как можно больше. Ясно? Исключение делайте только в том случае, если защитники вышлют гонца, тогда можешь бить не целясь.
— Не беспокойся, Иронотсу, — Шицирокину с тихим клекотом открыл клюв, посверкивая его бритвенными краями, и притянул в кулак еще две Красные, усиливая ударное заклинание. Тугой клубок, словно живое существо, ритмично подрагивал на его руке. — За своих воинов я отвечу головой. Не успеешь моргнуть, как у тебя будет личный скат.
Юноша благодарно улыбнулся ему, покидая укрытие вслед за Овиллой.
Снова взглянул на небо, стараясь в неприступных скалах, смертельным проклятием нависших над фортом, рассмотреть укрывшихся воинов Шицирокину. Сейчас там притаились тоэхи, по большей части имеющие крылья.
Кружащий над крепостью силуэт исчез.
Птица, это была просто птица, не более…
Усиливался ветер, яростно растрепывая редкие кусты, покрывающие далекую вершину, принося вместе со свежестью привкус свежей крови и тяжелое, толчками накатывающее чувство боевой лихорадки. Киоши щелкнул металлом пальцев, с трепетом ощущая, как струится по жилам настоящее пламя. Он подумал, что его никогда не поймет тот, кто не разу не вступал в бой. Кто никогда не врывался, сея ужас и смерть, в ряды врага. Кто не плясал грозного танца битвы, отдавая дань войне…
