Диана Шипилова - Что будет, то будет
— А ты изменился, Северус, — тихим эхом озвучила она его мысли. — Ты теперь выглядишь гораздо… взрослее.
«А ты — старше», — с горечью подумал Северус и неприязненно покосился на портреты директоров. Он не сомневался, что они только притворяются спящими и подслушивают их. Впрочем, ничего не поделаешь.
Северус присел на корточки рядом с ее стулом.
— Но если ты действительно так захотела меня увидеть из‑за письма, — начал он, старательно пытаясь не обращать внимания на внезапно проснувшуюся совесть, — то почему ты здесь только сейчас? Уже два месяца прошло, даже больше…
Не говоря уже о том, что он вообще не слышал, чтобы родители навещали учеников в Хогвартсе. Наверное, его матери долго пришлось договариваться с Дамблдором… и это еще при том, что у них в доме нет ни совы, ни каминной сети…
Эйлин стиснула его руку.
— Северус… Все прошло не так, как в первый раз, были очень сильные осложнения… Видимо, все‑таки возраст сказывается. К тому же я очень, очень волновалась за тебя… Тобиас разрешил мне подняться только два дня назад.
Северус в ужасе посмотрел на свою мать. Она была так серьезно больна, а он ничего не знал об этом! А если это он виноват? Вдруг он неправильно приготовил тогда зелье?!
Эйлин еле заметно покачала головой.
— Давай поговорим о тебе, Северус. Если Дамблдор рассказал тебе о проклятье раньше, чем я просила, наверное, на то была причина? Ты…
— Лучше расскажи мне, — решительно перебил ее Северус, — как можно больше об этом проклятье. Прежде всего — откуда о нем узнали твои родители? Я искал в библиотеке, но пока не нашел даже упоминаний о нем. Они достали где‑то специальную литературу или их кто‑то ему обучил? А на что именно оно действует? Скорее всего, на кровь, раз оно влияет именно на твоих детей, но лучше знать точно…
— Откуда же мне знать? — пожала плечами Эйлин. — Я никогда не разбиралась в чарах настолько, чтобы понять хоть что‑то в исследованиях моих родителей.
— И ты воспользовалась первой же возможностью, чтобы сбежать из этого дома? — с горечью спросил Северус. — Почему ты не рассталась с отцом, когда узнала о проклятье?
— Потому что я люблю его, — сдержанно отозвалась Эйлин, и у Северуса опять екнуло сердце.
Довольно долгое время они молчали; рука Эйлин рассеянно гладила его по голове. Северус всегда был против таких выражений чувств, но на этот раз он и не подумал отодвинуться.
— Я знаю, конечно, нелепо это спрашивать, но… как у тебя, все нормально? — наконец осторожно спросила Эйлин.
— Вполне, — быстро ответил Северус.
— Просто твое письмо…
— Я сказал — все нормально! — повысил он голос, но ему тут же стало стыдно за свою вспышку. — Мама, пожалуйста, давай о чем‑нибудь другом!
Эйлин вздохнула.
— Извини, Северус… А ты, как всегда, за собой не следишь совсем. Тебе давно пора вымыть голову…
— А смысл — через день волосы опять такие же, — буркнул Северус.
— …и из своей мантии ты, по–моему, уже вырос, — заметила Эйлин. — Что ты на меня так посмотрел?
— Н–ничего, — пробормотал Северус. И вдруг, словно бросаясь в омут головой, он выпалил: — А ты знаешь, мама, кто у нас преподает защиту от темных искусств?
— Кто? — без особого интереса спросила она.
— Мартин Лэнс, — сообщил Северус и вгляделся в лицо Эйлин, чтобы увидеть ее реакцию. Она, в свою очередь, недоуменно посмотрела на него.
— А кто это?
Северус растерялся.
— Он говорил мне, что вы знакомы… Он играл в команде плюй–камней, когда ты была капитаном.
— А–а, — протянула Эйлин, встав со стула и разгладив складки на темно–сером платье. — Ну, может быть. Я уже не помню, кто там у нас был в команде.
Северус тоже поднялся, и Эйлин неожиданно крепко прижала его к себе.
— Ты… ты держись, ладно? — прошептала она. — Ты сильный, я в тебя верю…
Он погладил ее по плечу, глядя на серебряные нити в ее черных волосах.
— Спасибо, мама…
Возможно, в его дальнейшей жизни будут моменты, когда он пожалеет о том, что ему не удалось покончить с собой тогда, в феврале. Но сейчас он совсем не жалел об этом.
Эйлин отстранилась, моргнула несколько раз и сказала:
— Мне уже пора идти. Твой отец наверняка волнуется… Пожалуйста, не забудь поблагодарить Дамблдора за то, что он позволил мне навестить тебя. Он вообще оказал мне сильную поддержку…
— Ты пришла через камин? — спросил Северус.
— Да, — кивнула Эйлин. — Попросила хозяина одного магазина в Косом переулке. Удачи тебе, Северус.
— Тебе тоже, — ответил он, и Эйлин, обняв его напоследок, шагнула в камин.
***
Когда Северус спускался по лестницам (то и дело пытающимся завести его совсем не туда) на третий этаж, он не мог думать ни о чем, кроме этой встречи. Он был невероятно взволнован: и ее неожиданностью, и известиями, полученными от матери, и… Было что‑то еще, что заставляло его сердце биться чаще, но словами выразить он бы это не смог.
Зато впервые за долгое время (а может быть, и вообще), Северус взглянул на свою мать другими глазами. Ему казалось, что теперь, после этой встречи, она стала ему гораздо ближе. Пусть откровенничать с ней его совершенно не тянуло, но он стал понимать ее намного лучше. Северус осознал с необычайной четкостью, что в нем течет кровь его родителей — как матери, так и отца, — и даже с последним он теперь готов был примириться.
Лэнс уже был в кабинете. На столе рядом с чернильницей Северус заметил несколько новых перьев, в углу громоздилась толстая кипа чистых листов пергамента.
— Извини, я задержался, — сказал он. — Встретил в «Гринготтсе» пару бывших коллег из Министерства… а что ты такой задумчивый? Что‑то случилось?
Северус встряхнул головой.
— Нет, ничего. Я просто думал, вы вернетесь раньше.
— Извини, — повторил Лэнс. — Кстати, я купил тебе мантию. Пойдем, померишь.
Они прошли в спальню, и Лэнс развернул верхний сверток из небольшой груды, лежавшей в углу. Северус стянул через голову свою мантию и надел новую. Она пришлась ему впору, но ощущение было какое‑то странное. Северус очень мало разбирался в одежде, но даже ему стало ясно, что качеством эта мантия заметно превосходит его прежнюю — это было видно и по мягкости ткани, и по неуловимым деталям покроя. И тем не менее Северус чувствовал, что она для него… пожалуй, слишком новая. К той мантии он уже настолько привык, что эта воспринималась как нечто инородное, чужое.
— По–моему, она хорошо на тебе сидит, — сказал Лэнс, внимательно его рассматривая.
Северус кивнул, понадеявшись на то, что в скором времени он к ней привыкнет.
***
К несчастью, обновка Северуса не осталась незамеченной среди студентов. Впрочем, на что еще можно было рассчитывать с такой однокурсницей, как Миранда? Она тут же принялась перечислять, какие магазины они с матерью посетили на зимних каникулах и какие там были фасоны мантий, и угомонилась только тогда, когда ее болтовня надоела всем, даже Аннабелле. Один Обри продолжал слушать из вежливости, но даже Миранда не могла обмануться и принять совершенно отсутствующее выражение его лица за внимание к ее словам. Сам Северус от комментариев воздержался. Нашли что обсуждать…
