Далия Трускиновская - Окаянная сила
— Допустим, дьявола, — вольнодумно продолжил Мартини.
— Угомонитесь, господа, — одернула всех Марта фон Данненштерн. — Или же отложите свой теологический спор до приезда пастора Глюка.
— Прошу прощения, — аптекарь поклонился хозяйке дома.
Алена подтолкнула Даниэля — ему бы тоже следовало извиниться. Уж настолько-то она усвоила здешние нравы. Но Даниэль настолько был увлечен своей мыслью, что, пожалуй, и не заметил толчка.
— Младенец — творение Природы, — упрямо продолжал он. — И неизвестно, когда ей будет угодно повторить каприз…
— Насколько мне известно, точно такой же младенец есть в Либаве, — заметил врач Меллер. — Да и не только там.
— Фальшивый, сударь мой, фальшивый! Так вот, мастер Ребус на верном пути — только капризы Природы могут почитаться подлинными редкостями! — в меру громко воскликнул аптекарь.
— Если все подлинные редкости таковы, как ваш пресловутый двуглавый младенец, то я предпочла бы творения резчиков из Данцига и Кенигсберга, — возразила фрау Марта. — По крайней мере, о них известно всё — и имя мастера, и цена.
— Ты права, моя милая, — сказал сам Данненштерн. — После того как брату Ганса всучили фальшивую мандрагору, а сам я чуть было не приобрел рог единорога — спасибо Гансу, отговорил, — так вот, после этих недоразумений я зарекся тратить деньги на сомнительные приобретения.
— Рог единорога! — презрительно повторил аптекарь. — А ежели бы объявилась редкость, которая, с одной стороны, каприз Природы, а с другой — ее происхождение не вызывало бы сомнений, что бы вы о ней сказали?
— Будьте любезны привести пример такой редкости! — отпарировал Данненштерн. — И желательно без метрического свидетельства на арабском языке. Пергаменты с китайской грамотой также в расчет не принимаются.
— Это должна быть очевидная и не требующая сопроводительных документов редкость, — добавил Меллер.
— Извольте, господа мои! — Аптекарь почему-то развеселился. — Сколько весит ваша большая янтарная чаша, сударь мой?
Вопрос был обращен к Данненштерну.
— Я ее, признаться, не взвешивал.
— И не надо. Я могу спорить, что янтаря там не более двух фунтов, хотя она выглядит как вырезанная из целого куска.
— Хотел бы я подержать в руках вазу, что вырезана из целого куска! — и судовладелец расхохотался. — Самый большой кусок, что я когда-либо видел, был размером с гусиное яйцо! А я ведь присутствовал при ловле янтаря.
— А я видел кубок с крышкой, и сдается мне, что крышка также была не склеенной, — Данненштерн округлил и сомкнул пальцы, показывая окружность диковины.
— А знаете ли вы, господа мои, что море иногда выбрасывает янтарь весом до двух фунтов, а то и более? — торжествующе спросил аптекарь. — Правда, он редко пригоден для поделок, но разве такая глыба янтаря — не раритет?
— Если это именно янтарь, — заметил Данненштерн.
— Доказать нетрудно. Что скажете, мастер Ребус?
— Скажу, что вы правы! Я сам могу это сделать, — с восторгом отвечал Даниэль.
— Однако кусок янтаря весом более двух фунтов Природа нам дарит не чаще, чем двуглавых младенцев, — резонно напомнил судовладелец.
— Я берусь доставить вам глыбу ровно в три фунта весом! — объявил Мартини.
И тут Алена навострила ухо.
— Вы не возражаете, если Даниэль подвергнет ее проверке? — спросил, улыбаясь, Данненштерн. — Всех нас время от времени обманывают ловкачи, и если ваша глыба окажется произведением искусства на деревянной основе, как умеют делать в Данциге…
— Не окажется!
Алена не могла сдержать победной улыбки!
Кусочек камня Алатыря в ладанке подал голос!
Она взялась рукой за грудь, чтобы еще острее ощутить горячую иголочку, пронзившую ее тело сквозь тонкую кожу ладанки.
Права была Рязанка! Именно Даниэль должен был свести ее с Алатырем-камнем, а уж как она тот камень будет добывать — никого не касается. Алена порадовалась проницательности своей наставницы, а пока за грудь держалась да радовалась — прослушала, что Давид Мартини Второй толковал про теперешнее местоположение диковинного камня.
Да это было и неважно — раз уж он брался доставить Алатырь в Ригу, так не всё ли равно, откуда?
Мастер Ребус приосанился, вздернул подбородок. Алена уж знала — этак он готовится изречь нечто значительное.
— Пусть мне только дадут на день этот кусок янтаря! Господь мне свидетель, я проверю его по меньшей мере тремя способами!
И больше уж ни о чем ином говорить он не мог.
По хозяйскому обращению Алена поняла, что никто их с Ребусом на ужин оставлять не собирается — ни фрау Марта, ни сам Данненштерн. И была ей потом морока — вести домой обиженного и голодного Даниэля. Хорошо — догадалась и начала расспрашивать про способы.
— Коли речь идет о небольших кусках, то можно просто бросить их в воду. Натуральный янтарь ненамного тяжелее воды, — начал Даниэль вполне вразумительно и сразу пустился в алхимические разглагольствования.
Угомонился он только во время ужина. Поесть мастер Ребус любил.
Следующие недели были томительны. Уж сколько, если посчитать, ждала Алена хоть весточки о камне Алатыре! С осени почитай что до лета. Вытерпела, не жалуясь. А как засветился вдали дивный камень — так и каждый часок в тягость стал.
Приехал пастор Глюк с дочками и с воспитанницей, остановился неподалеку, прислал воспитанницу просить к себе мастера Ребуса — он книгу какую-то древнюю привез, не терпелось показать.
Алена, как подлинная почтенная горожанка, посланницу, не угостив, не отпустила. Маленькую Марту не напрасно звали маленькой — ростом не вышла, хотя была надежда, что девочка еще вытянется, тринадцать лет всего. А уж сласти любила! С того, видать, и была кругленькой, налитой. И черные глазки круглыми были, и щечки, а личико — смугленькое.
— Это дитя разорит меня когда-нибудь на пудру! — шутил херр Глюк.
Несколько лет назад он взял девочку в сиротском приюте города Ревеля. Там ему сказали, что, возможно, отцом девочки и ее старшего братца был шведский офицер, служивший где-то в Лифляндии, но он умер, потом умерла и мать, родственники несколько раз передавали детей из рук в руки, и до правды, пожалуй, уже не докопаться.
Пастор совершил, разумеется, доброе дело, и он собирался со временем хорошо выдать Марту замуж, а пока она прислуживала в комнатах, занималась шитьем, училась стряпать — проходила девичью науку. И не сказать было, на нее глядя, что сиротинка, — улыбчива, приветлива. Алена вспомнила себя в лопухинском доме — она-то всегда чужих дичилась…
Даниэль с маленькой Мартой ушли. Алена проводила их и тоже из дому убралась. Нужно ей было расспросить добрых людей на постоялом дворе, чтобы знать, каким образом, раздобыв камень Алатырь, безопасно покинуть Ригу. И еще кое-что приготовить…
