Е. Кочешкова - Шут
Но Шут понимал, что эти мысли — лишь тщетная попытка успокоить себя. Он знал, что Руальд уже смирился и принял чудовищную ложь за правду.
Почему?!
'Что такого ему наговорили про меня? А может?… О, боги! Нет! Неужели он все-таки узнал про ту встречу с Нар?! — Шута бросило в жар при мысли об этом. Он стиснул рубашку на груди, чувствуя, как сердце заходится неистовыми ударами, подкатывая куда-то к горлу. Впервые за все время, минувшее с той ночи, Шут задумался о том, что даже самые потаенные секреты иногда вылезают наружу. — О, нет… Так и есть… Он наверняка узнал… Матерь небесная… О чем я только думал… — Шут упал на ковер ничком и тихонько завыл от стыда, страха и отчаяния.
Когда в дверь постучали, он подумал, что пришли гвардейцы, чтобы отвести его на казнь. Шут заметался по комнате подстреленной птицей, ударился о кресло и только после этого немного пришел в себя.
'Стыдись, господин Патрик… Ведешь себя точно фрейлина какая. Будь же мужчиной! Хоть раз в жизни. Прими это наказание достойно…
Он глубоко вдохнул и крикнул:
— Войдите!
Дверь отворилась медленно, будто нехотя, и Шут сразу же понял, что это не гвардейцы. Пока нет.
Нар скользнула внутрь и замерла, сделав лишь пару шагов.
— Почему здесь так темно?! — воскликнула она, — Я ничего не вижу!
— Окно заколочено, — промолвил Шут, отметив, как глухо и безжизненно звучит его голос. Похоже, и от Нар это не укрылось.
— Ты совсем пал духом… Где у тебя огниво? — она не стала дожидаться, пока он ответит и сама, с трудом разглядев, где находится камин, принялась шарить на полке над очагом. — Ага! И свечи тут. Что же ты сидишь в темноте?
— Да какая мне теперь разница…
— Прекрати! — она зажгла вчерашние огарки в канделябре и, оставив его на камине, подошла к Шуту. — Неужели ты думаешь, я позволю этим шакалам сгубить тебя?!
— Нар… мне кажется… он все узнал.
— Молчи! Ты и впрямь дурак! Прикуси свой болтливый язык! — она стремительно шагнула к нему и вдруг обвила руками, прижалась — тонкая, как тростинка, горячая — зашептала в самое ухо: — Любимый мой… Нет… Он ничего не знает. И не узнает никогда. Не бойся. Верь мне. Я наложила Силу на комнату в ту ночь. Никто не смог бы увидеть, что было там на самом деле. И сейчас тоже. Но если бы защиты не было? Ты неосторожен… Молчи. Не говори больше ничего. Забудь, забудь о том, что было. Не было ничего…
— Но почему тогда?
— Не знаю… И это страшит меня, — мягкие губы скользнули по лицу Шута, осыпая его невесомыми поцелуями, и он почувствовал, как отступает страх, освобождая место для иного чувства. Ощутила это и Нар. — Нет! Нет… — она вырвалась из его объятий, почти всхлипывая. Замерла, встав к нему спиной. Шут видел только черный силуэт. Потом принцесса порывисто обернулась и выкрикнула:
— Я не зарюсь на чужое! Убирайся… Убирайся к ней… — плечи Нар затряслись и Шут с изумлением понял, что она плачет. — Убирайся… Я не могу изменить приговор. Камень покатился, и лавину уже не остановишь. Я лишь могу помочь тебе бежать… Возвращайся на Острова! Там тебя ждут. Там ты нужен. Там, а не здесь… Собери свои вещи, мои люди придут за тобой так скоро, как это возможно. И не надо на меня так таращиться! Я же сказала, что закрыла твою комнату… Никто нас не слышит, глупый шут…
— Нар… — он шагнул к ней и все-таки обнял, прижал к груди, — спасибо тебе за все, — Шут помолчал немного, слушая ее прерывистое дыхание. — И… я не ответил тогда в саду… Нет, таргано… Я не чувствую ненависти к тебе.
Она молчала, застыв в кольце его рук, только маленькая грудь все еще вздрагивая, тяжело поднималась и опадала.
— Прости… — прошептала Нар, — я должна идти. Прощай, мой шут. И спасибо тебе, любимый… — она глубоко вдохнула и в последний раз заглянула ему в глаза. Чтобы в следующий миг торопливо выйти прочь.
Шут опустил руки и долго стоял, глядя на ровное высокое пламя свечи, горящей на каминной полке.
16
Походный мешок так и лежал на полке в шкафу, не тронутый, даже не развязанный после возвращения с Островов. Шут достал его и перебрал содержимое. Деньги и золотые побрякушки в кошеле, тетрадь со сказками, деревянный шарик Виртуоза и гребень Далы, запасная рубашка, огниво. Ни убавить, ни прибавить. Он вновь затянул шнурок на горловине мешка и нагнулся, чтобы запихнуть его под кровать, да так и замер. Ключ! Как он мог забыть?! Гвардейцы ничего не знают о второй комнате, дверь завешена гобеленом… Там можно открыть окно и… К чему ждать тайкуров?
'А ведь это так похоже на Тодрика… — думал Шут. — Даже умер он, напакостив мне напоследок, подставив как всегда…
Он протиснулся в щель между полом и досками кровати. Чихая от пыли, Шут неистово шарил обеими руками, пока, наконец, знакомый металлический стержень не звякнул возле самого его носа. Схватив ключ, Шут попятился назад, но прежде, чем он сумел выбраться из-под кровати, пальцы его натолкнулись еще на какой-то странный, округлый предмет. Теряясь в догадках, что бы это могло быть, Шут прихватил находку с собой, желая получше рассмотреть ее при свете свечи.
— И что бы это значило, — спросил он сам себя, перекатывая в ладони сморщенное сухое яблоко, проткнутое обломком спицы. Ответ пришел тут же, такой простой и очевидный, что Шуту стало не по себе.
Он держал в руках свое проклятье.
То самое, что столько времени изводило его ужасными простудами. Ваэлья сказала, что убрала его полностью, но глядя на этот мерзкий колдовской инструмент, Шут каждой частицей своего тела ощущал его враждебность и разрушительную силу. Пусть даже сломанную…
Он растопил камин посильней, и когда пламя радостно охватило сухие поленья, швырнул проклятое яблоко в самый жар. Эффект превзошел все ожидания — иссохший плод в мгновение ока набух и лопнул с таким страшным звуком, как будто кто-то вскрикнул от боли. Шут испуганно попятился, однако колдовство, чем бы оно ни было, уже умерло, оставив после себя лишь неприятный едва уловимый запах.
Уходить он решил этой же ночью, не дожидаясь ни суда, ни приговора. Только вот последовать совету Нар и покинуть Золотую Шут не мог. Он еще не выполнил то, ради чего небесный Отец вернул ему дар — не нашел способа избавить короля от магии его удивительной невесты…
Боги, как все было просто в начале… и как сложно, запутанно стало теперь.
Ближе к вечеру, как всегда тихо и осторожно, в дверь постучала Мирта. Она принесла Шуту ужин. Блюда на подносе ароматно дымились, но теперь эти запахи вызвали скорей отвращение. Шут не мог даже думать о еде, о чем и сообщил служанке.
Глаза у Мирты были грустные — как и все другие обитатели дворца, она, разумеется, уже была в курсе, кто 'убил' принца Тодрика.
