Александр Зорич - Пути Звезднорожденных
Тэн окс Мата, завернувшись в плащ, сидел на краю крыши, по-мальчишески обхватив колени руками и так же, как он только что, смотрел на восток. Холодный ветер развивал его волосы.
«Да из него такой же варанец, как из меня – человек Синего Алустрала. Варанцы кутаются в свои плащи совсем по-другому. Тэн в плащ заворачивается – как харренит», – заметил наблюдательный Кальт.
Кальту нравился Тэн окс Мата. Он охотно делил с ним досуг и с удовольствием беседовал. Но при всех своих симпатиях, Кальт не мог не признать, что Тэн окс Мата – очень странный малый.
«Вот, хотя бы, этот его странный говор. Хорош варанец, не знающий толком по-варански. Да и вообще – внешность тридцатилетнего семьянина и прихлебателя Сиятельного Князя, а ухватки и манера говорить – сорвиголовы из отряда охраны престола Эррихпы Древнего.»
На подобные мелочи Кальт уже научился закрывать глаза. «А тут еще этот плащ…Да хоть что-нибудь варанское, кроме имени, в нем вообще есть?»
Кальт снова посмотрел в окно – Тэн окс Мата сидел на том же месте, неподвижный, словно ящерица. Кальт не мог различить выражение лица сидящего, но чувствовал – Тэн окс Мата бесстрастен и хладнокровен, как обычно…
«Тэн окс Мата убьет меня, если я сделаю шаг к неповиновению.»
«Властелин убьет меня, если я откажусь от похода на Синий Алустрал.»
«Я сам убью себя, если по-прежнему буду всечасно радеть о благе Властелина…»
Кальт вспомнил ту девушку из гостиницы, чьего имени он так и не удосужился узнать. Ту самую, что так трогательно выдавала себя за гадалку. Он искал ее весь этот год, но так и не нашел. Не даром еще тогда он обратил внимание на малиновый румянец, что был разлит по ее худым щекам. Увы, чахотка свела ее в могилу раньше, чем Кальт, успел осознать, сколь мало на свете девушек, которые нравились бы ему хотя бы вполовину от того, как ему нравилась смешливая гадалка. Тогда он подарил ей сапфиры….Она говорила, что у него звезда во лбу…
– Так отчего же не светит она, эта звезда? Отчего мой меч лежит на подставке праздной игрушкой, словно меч старика? – вслух сказал Кальт. Получилось довольно громко.
Придя в неизреченное бешенство посредством подобных размышлений, Кальт с силой швырнул подвернувшийся под руку футляр для писем в стену, а затем не без интереса наблюдал, как дипломатическая почта опадает на пол вместе с расщепленным деревом и осколками сургуча. – Видать, у Властелина звезда-то побольше будет, – снова вслух заключил Кальт.
В дверь постучали: это, разбуженный ночными криками господина, явился перепуганный слуга.
4
Поздний завтрак, в соответствии с договоренностью, достигнутой еще вечером за аютским, был накрыт на две персоны в библиотеке Советника.
Баре изволили заспаться – повару пришлось четыре раза разогревать грибной суп в высоких кувшинчиках, который должно было подавать горячим. Помимо него на столе скучал жареный угорь, пироги с зайчатиной и перченая курага в сметане. Увы, ни Лоскир, ни Кальт не выглядели проголодавшимися – оба казались мятыми и невеселыми, да и глаза у обоих были красными, похмельными…
– Наверное, ты на меня в обиде после того, что я вчера сказал, – начал Лоскир, нехотя придвинув к себе кувшинчик с супом. Он старался говорить как можно правильнее.
– Ничуть.
– И все-таки, ты затаил на меня зло, я это чувствую! Это я вчера это сдуру сболтнул. Насчет того, что тебя урэкаю в случае чего, – настаивал Лоскир, его пальцы подрагивали
«Урэкаю», от которого не смог удержаться Тэн окс Мата в своих упражнениях в вежливости, вызвало у Кальта легкую улыбку. – Нет, Тэн окс Мата. Ты ошибаешься. Я ведь понимаю – это твоя работа. – Никакая это не работа! – Ну, не работа, значит долг. Долг перед Властелином.
– Да нету у меня перед ним никаких долгов! Что за пургу ты метешь, Кальт! Раз уж на то пошло, это он мне должен! До Дня Охарада хрен со мной теперь расплатится за мои услуги! – в запале воскликнул Лоскир.
– Наверное, не стоит об этом… прямо здесь… за столом, – Кальт со значением кивнул в сторону слуг, притаившихся за портьерой со второй переменой блюд. – Может, поговорим лучше…ну о лошадях, например?
– Можно подумать, когда ты сегодня на рассвете стоял возле окна, ты о лошадях думал, – с горькой иронией в голосе бросил Лоскир.
Кальт не изменился в лице, только ресницы его вздрогнули, выдавая его волнение.
«Похоже, этот фальшивый варанец умеет видеть спиной… Иначе откуда ему знать, что я не спал сегодня на рассвете?»
– Конечно, ты прав. О лошадях я не думал, – сказал Кальт и знаком приказал слугам убраться. «Хуммеру вторую перемену блюд! Доесть бы первую…»
– В таком случае, о чем думал во время бессонницы Советник Вольной Провинции? – с издевкой спросил Лоскир.
– Я думал о тебе. Я думал вот о чем. Ты очень необычный варанец, Тэн окс Мата. Во-первых, ты не говоришь по-варански. Во-вторых, не владеешь варанской секирой. В-третьих…мне даже лень перечислять, не то дойдем до в-тридцатых… – Ну, это ладно. А еще?
– Еще я думал о том, почему твое лицо – лицо зрелого мужчины, а твой голос и манера говорить скорее пристали бы юноше. Я не настаиваю на том, чтобы ты давал мне исчерпывающие ответы. Но раз уж ты сам спросил… Короче говоря, я совершенно беспардонно разглядывал тебя, сидящего под моросящим дождем и думал о том, кто ты…
– Значит тебя достал этот вонючий маскарад?
– Можно и так сказать, – подтвердил Кальт.
– Знаешь, Кальт…мне он тоже надоел, – буркнул Лоскир и извлек из ножен кинжал.
Кальт, стараясь сохранять невозмутимость, уткнулся в свою тарелку, решив предоставить Тэна окс Мату самому себе. «Может, ему кинжал нужен чтобы пирог с зайчатиной разделать или чтобы подберезовики в супе разболтать…»
Расправившись с порцией перченой кураги, Кальт, однако, не удержался от того, чтобы бросить на своего визави косой взгляд.
«Но что это он делает, Хуммер его раздери?».
Лоскир плевать хотел на пироги с зайчатиной – у него были совсем не гастрономические заботы.
Три не очень аккуратных надреза – мимо правого уха вдоль скулы, мимо левого и под подбородком. Кровь? Ничего, кровь – это ненадолго, хушаки не боятся ни крови, ни боли. Далее – заклинания. Очень простые. Такие же простые, как и сам этот трюк.
«Жаль только, что Кальт не смотрит.»
Но Кальт смотрел. Его глаза теперь были величиной с две зрелых сливы. И хотя Кальт понавидался всякого на своем веку, он никогда не видел, чтобы человек резал собственное лицо с невозмутимейшим выражением этого же самого лица!
Когда заклинания были произнесены, Лоскир хладнокровно подцепил кожу у правого надреза пальцем и рванул ее вперед.
