Стивен Эриксон - Охотники за Костями
Бутыл всмотрелся сквозь сумрак. — Похоже, не работают.
— Это зависит.
— От чего?
— От того, мертвы ли мы или нет.
Улыба засмеялась: — Корик разум потерял. Не удивляюсь. Такая мелкая вещица, и так темно было…
— Я же не о духах, — улыбнулся Корик. — У тебя разум девятилетней девочки.
Бутыл моргнул.
Что-то ударилось о скалу рядом с Кориком. Солдат вздрогнул: — Что, во имя Худа…
— Это был нож, — сказал Бутыл, ощутивший, как тот пролетел рядом. — Забавно. Она сохранила один — для тебя.
— Не один. Корик, я целилась не в ногу.
— Я сказал, что мы уязвимы, — заметил Бутыл.
— Я… ладно.
"Ты хотела сказать: я все-таки жива. Но мудро промолчала".
* * *Геслер присел около капитана. — Мы лишились волос, но в остальном быстро выздоравливаем. Капитан, не знаю, почему вы так поверили в Синн, что сбежали из армии. Но благодарен.
— Вы были моими, — сказала она. — Потом вы ушли далеко вперед. Я сделала все, что смогла, чтобы найти вас, но дым, пламя… слишком трудно. — Она отвернулась. — Я не хотела бросать вас.
— Скольких потеряли легионы? — спросил Геслер. Она пожала плечами: — Может быть, две тысячи. Солдаты все умирали. Я, кулаки Баральта и Кенеб с восемьюстами солдатами попали в западню за стенами. Если бы не Синн, отбросившая пламя… Не спрашивай, как. Говорят, она вроде Верховной Колдуньи. В ту ночь она не ошиблась; я подумала, что она не ошибается, когда решила вернуться в город.
Геслер кивнул и замолчал. Вскоре он встал. — Хотелось бы поспать… но похоже, не один я лишился сна. Почему бы…
— Звезды, сержант. Они блестят.
— Да, может, всего лишь это.
— Всего лишь? Думаю, вполне хватит и этого.
— Да. — Он посмотрел на укус на пальце правой руки. — И еще клятая крыса.
— Похоже, все вы идиоты. Заразились чумой.
Он вздрогнул — и улыбнулся: — Пусть только попробует.
* * *Бальзам стер остатки глины с лица, оскалился на капрала: — Мертвяк! Думаешь, я не слышал, как ты там молился и стонал? Теперь меня геройским видом не обманешь!
Тот прикрыл глаза и ответил: — Сержант, ты все упорствуешь. Но я знаю. Мы все знаем.
— О чем?
— Зря ты нас забалтываешь.
— О чем это ты?
— Ты рад, что выжил. Ты рад, что взвод шел сразу за тобой, и сзади был один Смычок да вроде бы Хеллиан. Мы же были зачарованы. На славу защищены. А ты все не веришь. Будь иначе, где бы мы сейчас были?
Бальзам сплюнул в пыль. — Уши болят от твоего хныканья. Еще сувениров здесь наберите. Узнать бы, кто меня так зачаровал, что я от вас не отвяжусь никак! Насчет Скрипача согласен. Он же Сжигатель, а Сжигатели даже богов в бегство обращают. Но ты… ты никто, и ничем не будешь. Удивляюсь я, кому таких ничтожеств понадо…
* * *"Урб. Он не лучше пропавшего жреца. Отставного жреца — как там его имя? Как он выглядел? Не как Урб, в этом я уверена. Но он был таким же подлым, продажным и предательским, как там его имя.
Больше не быть ему капралом, уж это точно. Я хочу его убить… о боги, как болит голова. И челюсть. Зубы шатаются.
Капитан сказала, нужны еще сержанты. Ну, пусть забирает его. Какой бы взвод он не взял — заранее выражаю сочувствие. Точно. Сказали, там были пауки, так и кишели, и если бы я не впала в беспамятство, то сошла бы с ума. Если я не сошла с ума, то почему чувствую, как волосатые мерзкие лапы шарят по коже? Они повсюду. Везде. И он их не стряхивал.
Может, у капитана припрятана бутылочка? Может, позвать ее и поговорить здраво и спокойно, сладким голоском. Может, тогда они меня развяжут. Я Урба не убью. Обещаю. Можешь его забирать, капитан. Вот что я скажу. И она посомневается — я бы сомневалась — но потом кивнет — идиотка! — и разрежет веревки. Вручит мне бутылочку. Я ее мигом высосу. Все увидят и скажут: ладно, она в порядке. Вернулась в разум.
И тогда-то я доберусь до его горла. Зубами загрызу… нет, зубы шатаются, не годятся. Найду ножик, вот чего я сделаю. Или меч. Поменяю бутылку на меч. Я уже меняла меч на бутылку? Вроде да. Полбутылки. Другую половину выпью. Полбутылки и полмеча. Ножик. Я воткну его в горло, проверну, а потом выменяю на другие полбутылки. У меня и нож будет, и две полбутылки.
Но сначала пусть меня развяжет. Это честно…
Я в порядке, все видят. Смирная, задумчивая…"
— Сержант?
— Что такое, Урб?
— Думаю, вы все еще желаете меня убить.
— Почему ты так говоришь?
— Догадался по тому, как вы скрипите зубами.
"Не я, уж будь уверен.
Ох, вот почему зубы болят. Я их расшатываю. Боги, я мечтаю, а зубы расшатываются. Урод меня ткнул в лицо. Чем он лучше того ублюдка, как его имя…"
* * *Острячка заворочалась в песке, еще сильнее углубив вмятину от своего тяжелого тела. — Хотелось бы.
Поденка поджала губы и поправила нос, уже в который раз сломанный. Движения вызывали тихий хруст, который ей почему-то нравился. — Тебе хотелось бы чего?
— Хотелось бы знать.
— Что знать?
— Ну, послушай Бутыла. И Геслера, и Мертвяка. Они умные. Они думают о многом и все такое знают. И я хотела бы.
— Ну ну, все большие мозги напрасно работают.
— Ты о чем?
Поденка фыркнула: — Ты и я, Острячка — мы тяжелая пехота? Мы стоим и упираемся, вот ради чего нас наняли. А зачем упираемся — нам знать не надо.
— Но Бутыл…
— Пустое, Острячка. Ради Трича, они все солдаты. Солдаты. Зачем солдату мозги? Солдату мозги не нужны, в том и беда. Они служат, а мозги варят, и в один день вдруг они решат не воевать и все такое.
— Почему они решат не воевать из-за мозгов?
— Все просто, Острячка. Поверь мне. Если солдаты все время думают, зачем воевать, они не успевают воевать.
— А вот почему я устала, а заснуть не могу?
— Это тоже просто.
— Ну?
— Ну, вот вверху звезды. А мы ждем солнца. Мы хотим увидеть солнце, потому как думали, что больше его не увидим.
— Да. — Последовало долгое молчание. — Хотелось бы.
— А теперь чего?
— Чтобы быть такой умной, как ты. Ты такая умная, что не думаешь, и они умные, а думают, вот я и подумала — зачем ты время тратишь в солдатах?
— Я не умная, Острячка. Поверь. Хочешь знать, как я узнала?
— И как?
— Вот так… там, внизу — я и ты и Курнос и Лизунец и Уру Хела, тяжелая пехота. Мы не испугались, ни один из нас. Вот почему.
— Там было не страшно. Просто темно, и бесконечно, но мы ждали, когда Бутыл выведет. Иногда ждать уставали, эт точно.
— Ну, а пламя тебя напугало?
— Ну, ожоги — это больно.
— Точно.
— Мне не нравится, когда больно.
