Майкл Роэн - В погоне за утром
– Следи за ним! – сказал мне внутренний голос. – Нечего только защищаться! Отвечай ударом на удар!
Опять ты! Как я могу это сделать? Когда я даже не знаю, где я, в какой битве сражаюсь на самом деле? Когда я не могу доверять своим собственным чувствам? Мой разум…
– В чем дело? – спросил мой голос, слишком спокойно.
Что значит – в чем дело?
– Реальная или нет – это ведь одна и та же битва, правда? В обоих мирах ты должен взять над ним верх! Так ищи способ совладать с ним в том мире, который лучше знаешь. Найди его, и другой мир тоже победит – тогда ты будешь знать точно!
Правильно. Что ж, теперь у меня был ответ на софизм. Стань на бабочку и посмотри, что будет дальше. Если она погибнет, значите это реально. Но в том мире, который я знал лучше, действительно существовал способ разделаться с Питерсом.
Я потер руки:
– Ну, что же, в таком случае я бы привлек больше наших собственных перевозок – и большую поддержку, если потребуется. И того, и другого хватает, м-р Питерс, в других местах по всему миру, и в этом не будет отказано людям, имеющим солидную репутацию. И потом мы можем сыграть более широкий гамбит; грязные политические штучки не могут нас поколебать, тем более, если нам помогут наши конкуренты. Когда начинается такая травля, агентства держатся друг за друга, и банки их поддерживают. Мы помогали пресечь такие попытки раньше, и теперь другие агентства помогут нам победить вас! Я обернул бы вашу собственную тактику против вас, черт побери…
ГДЕ-ТО ПОЗАДИ МЕНЯ – С ОГРОМНОГО НЕМЫСЛИМОГО РАССТОЯНИЯ – НАСТОЙЧИВО ХРИПЕЛ ГОЛОС:
OU FAIS KATAOU Z'ECLAI'!
Я не обратил на него внимания. Я уже знал, как мне надо поступить. Я обнаружил, что крепко сжимаю металлическую линейку, и…
Я ЗАТКНУЛ МЕЧ ЗА ПОЯС… ХЛОПНУЛ В ЛАДОШИ, С СИЛОЙ. ССУТУЛИЛСЯ… СНОВА СХВАТИЛ ЦЕПИ… РАСКРУТИЛ ИХ, ПО ОДНОЙ В КАЖДОЙ РУКЕ… УСЛЫШАЛ, КАК ОНИ ПОЮТ!
СВИСТ… НА ТОЙ ЖЕ НОТЕ… ГРОМКИЙ… ЕЩЕ ГРОМЧЕ…
МОЩНЫЙ ТРЕСК НАПОЛНИЛ ВОЗДУХ. И ЦЕПИ БЫЛИ ВЫБРОШЕНЫ, ЖЕСТКИЕ, КАК ЖЕЛЕЗНЫЕ ПРУТЬЯ. КАЖДОЕ ЗВЕНО, КАЖДАЯ ЧАСТЬ ЦЕПИ ДРОЖАЛА – НЕ НА ПОДКАТЫВАЮЩЕЕСЯ ПЛАМЯ, А ВЫСОКО НАД НИМ. ВСЕ ПОЛЕ ОСВЕТИЛОСЬ БУЙНОЙ ГОЛУБОЙ ВСПЫШКОЙ ПЛАМЕНИ…
Мой призыв был услышан.
Мой…
Мой…
Мой…
Черная ночь с грохотом сомкнулась надо мной. Мощный, как удар барабана, раскат грома расколол тучи. С каждой цепи, окруженной короной с шипением посыпались голубые искры, когда ужасающий заряд молнии прошел сквозь меня по цепям и ударил зазубренной трещиной в саму ночь, прямо в Дона Педро.
Железные цепи расплавились у меня в руках, когда сквозь них прошла мощная волна. Они упали и рассыпались шипящими и брызгающими каплями и благодарно погрузились в землю, из которой их когда-то вырвали. Но и сила Дона Педро была поистине устрашающей. Он не сгорел, его не поглотило пламя. Удар попал только в его простертую трость с серебряным набалдашником, выбил ее из руки, и она отлетела назад.
И по его команде огонь последовал за тростью.
Огонь поднялся, как кобра, сворачивая свои кольца, и ударил. Он выплеснулся на вершину высокого камня, и я увидел Дона Педро в тот момент, когда огонь упал, увидел, как он потерял равновесие под ливнем сверкающих обломков, соскользнул вперед – и вниз, вместе с этой разрушительной огненной лавиной упав на свой собственный алтарь. Толпа взвыла и отхлынула, но я ринулся вверх, на самый краешек камня, жаждая увериться в своем триумфе.
И остановился. Весь алтарь был в сверкающих руинах, все еще пылала кучка разбитого дерева, по его краю запекалась и чернела пролитая кровь, начавшая шипеть, когда упали первые капли дождя. И все же в центре алтаря неожиданно что-то рванулось вверх, что-то посыпалось в сторону – и Дон Педро восстал. Одежда на нем висела лохмотьями и дымилась, трость исчезла, лицо было обожжено, волосы и борода – в ореоле огня; тем не менее, он, казалось, этого не замечал. Он скользнул ко мне, прямо к краю камня над моей головой – и тут я увидел, что даже брови у него горят. Но темнота позади него была глубокой как никогда, и она устремилась ко мне…
Питерс покачал головой с печальной мудростью, обретенной с возрастом и опытом:
– Я вижу, что для того, чтобы иметь хоть какую-то надежду убедить вас, мне придется выложить карты на стол, – вздохнул он, – и раскрыть полный размах нашей операции. – Он щелкнул посеребренными замками атташе-кейса, открыл его и протянул вперед, держа обеими руками. – Эта документация говорит сама за себя…
Я машинально поднялся и наклонился вперед. Однако в этот момент что-то всколыхнулось в моей памяти и вцепилось в меня. Карты на стол? Катькины карты – туз червей, двойка пик – два пустых озера черноты, слившиеся в одно. И валет с его холодными темными глазами…
Мое колебание спасло меня. Из открытого дипломата – ИЗ ЕГО СЛОЖЕННЫХ ГОРСТЬЮ ЛАДОНЕЙ вверх метнулся язык желтого пламени. Словно для того, чтобы пронзить звезду – и как раз в том месте, где, если бы я не заколебался, находились бы сейчас мои глаза. Зарычав от ярости, я схватил первое, что попалось под руку – это оказалась линейка – вскочил, перепрыгнул через стол и бросился на него.
ЧЕРНОТА ВЗРЕВЕЛА…
Снова свет. Его стул отлетел назад, мы с грохотом сцепились, кусаясь и щелкая зубами, как звери, катаясь из стороны в сторону. Моя рука на его горле… его трость, удерживавшая мой меч… его свободная рука, пытающаяся выцарапать мне глаза… Господи, ну и силен же он! И весь этот шум, что мы подняли, почему же никто не войдет…
ОБЖИГАЮЩИЙ ЖАР…
Какого черта? Что-то сгорело – мои волосы дымились… мы скатились в огонь. Какой еще огонь? Свет сияет… пол раскален…
То включаясь, то выключаясь – от света к тьме – вперед-назад, два мира мелькали вокруг нас, когда мы падали из одного в другой и обратно. Я был прав, прав был мой другой голос!
– Прав! Прав! Это ничего не значит, черт побери! Здесь или там, ты гнусный маленький подонок, но я буду терзать тебя до тех пор, пока ты не протянешь ноги…
– Грязный сукин сын, – задыхаясь, прошипел маленький человечек по-испански.
Питерс-Педро изо всех сил старался вывернуть свою трость и ударить меня – вырвав из моих рук меч. Я нажал посильнее – и меч, и трость вырвались из наших рук и отлетели в сторону. Наши руки устремились к горлу друг друга…
Мои руки были длиннее… они сомкнулись, сжались, крепче. В вакууме его глаз вспыхнула искра, взорвалась, пошла вверх. Нити зеленого огня затрещали и побежали по его рукавам, встретившись с моими руками – и сноп красных искр вспыхнул в ответ. Его глаза уже не были больше черными, они были сверкающими зелеными зеркалами, и я видел в них свое отражение. Отражение, которое я трудом узнавал – рычащая свирепая маска с глазами, полыхающими красным…
