Анна Восковатая - В огне
Вилор вдруг осознал, что крику Сирила вторит ещё один крик. Он медленно повернул голову и увидел Ольгу и остывающий след он только что активированного портала. Она расширенными от ужаса глазами смотрела на происходящее внизу и кричала, вряд ли осознавая это. Её ноги помчались к подножью холма, и Вилор дернулся ей наперерез, забывая, он надоедливой боли от ран, хватая её в охапку, в трудом выдерживая бешеное сопротивление.
Она не говорила ни слова, только отчаянно дралась и истерично кричала в его руках. А у него в глазах уже потемнело, сомневался даже, что выживет. Держался усилием воли и только повторял одно и тоже:
— Ты ничем ему не поможешь!
Наконец, затихла, расслабилась… Наконец, он может умереть спокойно. Тьма поглотила его…
…Вокруг было пламя, родная колыбель, желанная стихия, первородный огонь Бездны. И ему спокойно и хорошо в магических объятиях стихии. Его тела не существовало, он полностью состоял из энергии, но сознание полностью сохранялось, но не отягощенное безумием. Драться не хотелось, убивать не хотелось… Да, он часть войны, но часть огня больше. Как он раньше этого не понимал, почему боролся против собственной стихии. В Бездне приятно и хорошо…
Только не в Бездне он. Видел по-прежнему озеро, своих людей, тело Леланы… Почему он ещё жив? И почему не превратился в сумасшедшего безумца?
Пламя плясало вокруг, и он услышал чистый смех Леланы. Боль напомнила, что он на самом беле жив. Только тело, каждая его клеточка — первородное пламя. В огне проступил её дорогой образ… Такая же нежная и красивая… Этот образ он будет хранить всегда…
Рассмеялась ещё раз. Он с трудом понял, что это магия принимает дорогой его сердцу образ. И когда огненная Лелана заговорила, Бранд уже не сомневался, что говорит с магией… с наследием предков.
— Наконец-то! — ликующе вскрикнула огненная Лелана. — Разве так плохо? Зачем так долго было нас мучить? Разве мы не одно целое?
— Ты сильнее, я не видгар… Полукровки не выживают…
— Вздор, — отмахнулась магия. — При рождении я действительно сильна для тебя, но не сейчас. Разве трудно так это понять. Мой огонь может сжечь только нового несостоявшегося видгара. Но нельзя со мной бороться, когда приходит время входить в силу… В полную силу, нашу объединенную магию.
— Я превращался в сумасшедшего, когда отдавал тебе власть.
— Отдавал тебе власть, — недовольно перекривила магия. — Ты не отдавал мне власть — мы единое целое, ты управляешь мной, я всего лишь твоя часть, у меня нет воли, нет желания управлять тобой, я даже говорить не умею. Голос мне подарили руны Уруз и Ансуз, которые ты неосторожно добавил в узор. Я часть тебя, я не умею противостоять хозяину.
— Тогда почему я терял контроль? Почему меня так тянуло убивать?
— Ты усиливал меня, заставляя выжигать все. Воздушная стихия чужда нам. Она могла меня погасить, когда я была слаба, когда только появилась на свет, как порыв ветра гасит пламя свечи. Но не сейчас, в час полной силы, не тогда, когда наш огонь созрел и окреп. Теперь ветер хилфлайгона только разгоняет наше пламя, превращает его в огромный лесной пожар, разрушает нас, сводит с ума. Твой друг мешал нам… Он раздул наше пламя, он забирал твой контроль. Огонь питается воздухом, выжигает его… Хилфлайгон давно уже нам не нужен, я рада, что ты, наконец-то, это осознал.
Вдруг образ Леланы исказился злобной гримасой, её смех, сменился ревом.
— Он снова мешает… Он не понимает… Останови его… Или мы его уничтожим…
Образ Леланы растворился в огне и сковь оранжевые сполохи Бранд различил Сирила и его белые крылья, удар магии хилфлайгона едва не сбил с ног. Он почувствовал знакомое бешенство, желание все убивать и кружить, его огонь стал сильнее и грозил сжечь все и его душу тоже, а сейчас накинулся на Сирила, поглощая и питаясь его магией.
— Ри, — прорычал Бранд, понимая, то скатывается в безумие. — Отпусти… не мешай…
Он увидел удивленные и искаженные болью глаза друга… и его решимость идти до конца.
— Я верну тебя… — прочел по его обожженным губам.
— Ри, ты уничтожаешь меня… Отпусти… От притока свежего воздуха огонь только усиливается и превращается в пожар… Ри, поверь мне… Не убивай нас…
Наконец, на лице друга отразилась понимание. Кокон воздушной магии исчез, безумие отступило. Бранд почувствовал, как спадает пламя, как его тело снова становится материальным и в нем необычайная легкость от отсутствия вечного контроля.
Только и успел подхватить друга, тело которого укрыто ожогами, словно саваном. Глаза с болью наткнулись на обгоревшие крылья.
Бранд опустил Сирила на землю. Кровь стучала в ушах, но сердце уже устало болеть.
— Нет, Ри… не вздумай умирать. Ты же целитель, Карающий на твою голову.
— Уже нет, — различил Бранд его слабый шепот.
— Я все-таки убил тебя, — шептал Бранд. — Ри… Ри! Живи, мать твою, не заставляй меня тянуть этот груз… эту вину до смерти…
Но Сирил уже закрыл глаза. Дыхание едва поднимало его грудь. Бранд взвыл от безнадежности, от удвоенной потери. Но тело Сирила засветилось… Бранд с ликованием наблюдал, как затягиваются раны на теле друга, не понимая причины его неожиданного исцеления, пока не увидел присевшую рядом с ним Ольгу, малыша на её руках, Вилора с трудом стоящего на ногах и мальчика эльфа рядом.
Ребенок на руках у Ольги убрал ручки от Сирила, засунул большой палец в рот и тут же заснул. Бранд непонимающе посмотрел на Вилора. Мужчина был бледен, изранен, его лицо не выражало ничего.
— Нянька моих детей сошла с ума… Она приволокла сюда моих детей, надеясь, что они погибнут и её сын станет моих единственным сыном… Слава Всезнающему она пришла слишком поздно…
Сирил открыл глаза и глубоко вдохнул. Его ладони больше не светились, он потерял свою магию, но он был жив. Он смотрел в небо, не осознавая своего спасения. Ольга бросила на него только один взгляд, поднялась на ноги, прижимая к себе спящего хилфлайгона, а второе плечо подставила Вилору. Магистр королевского двора криво улыбнулся ей, и только сейчас Бранд заметил в его глазах скупые слезы.
И вспомнил… Вспомнил о своей главной потери, которая ударом под дых заставила его сердце жадно хватать воздух без возможности вдохнуть. Его Лела… его любимая и единственная девочка, будет теперь лишь в воспоминаниях и снах. Он никогда больше не услышит её смех, не коснется волос, не назовет тарриллой… Бранд опустился на колени у её тела, присыпанного снегом. Протяжный вой вырвался из его груди, и повторялся снова и снова… Этот вой будет преследовать его до конца жизни, как и боль от её потери…
