Карен Монинг - В оковах льда
Я не могу отвести взгляд. Как, черт подери, он может быть жив? И похоже, он копается в моем мозгу. Меня просто убило то, как из его холодных ясных глаз уходил свет тогда на аллее за КиСБ. Я скучала по нему. Я охренительно по нему скучала.
Риодан очень мягко повторяет:
— Разочарование или преданность.
Я не спешу умирать:
— Преданность, — выбираю я.
Он отпускает меня и отходит. Я сползаю по стене, утирая слезы с лица. У меня все болит — лицо, руки, грудь, ребра:
— Но тебе придется…
— И не пытайся сейчас вступить со мной в переговоры.
— Но так нечестно, потому что я…
— Жизнь нечестна, да.
— Но я не могу работать каждую ночь!
— Справишься.
— Ты сведешь меня с ума! Мне надо от этого отдохнуть!
— Детка, ты никогда не сдаешься.
— Ну, я как бы живая. А как же иначе?
Я встаю и стряхиваю с себя мнимую пыль. Слезы исчезли так же внезапно, как и появились.
Он подталкивает ко мне кресло:
— Сядь. В доме новые правила. Запиши там себе. Нарушишь одно — и ты труп. Заруби это себе на носу.
Я закатываю глаза и падаю в кресло, перекинув ногу через подлокотник. Я — сплошная агрессия.
— Слушаю, — раздраженно бурчу я.
Достали правила. Они всегда только все портят.
ТРИДЦАЬ ЧЕТЫРЕ
И куда ты собралась?
Не уж толь не знаешь, что там темно?[93]
Шагая по коридору на «Джо-шагом» я проклинаю Риодана, стараясь при этом держать язык за зубами, поскольку он идет рядом.
Новые правила поведения — самая дикая чушь, которую я когда-либо слышала. Следование им точно приведет к моей смерти. Причем буквальной, поскольку совершенно невозможно было запомнить все, что он хотел, чтобы я выполняла, и при всем при этом не забывала, что мне делать запрещалось. В дополнение к «Ежедневно являться на работу к восьми вечера» добавилось другое, не менее оскорбительное: «Никогда не покидать «Честер» без сопровождения одним из моих людей».
— Так это что получается, мне вообще никогда нельзя будет остаться наедине? — взрываюсь я, пораженная таким заявлением. — Слушай, мне просто необходимо время о времени оставаться одной.
Большую часть жизни я сама по себе. Слишком много людей в моем личном пространстве через какое-то время начинают бесить. Я становлюсь раздражительной и непредсказуемой. А еще изможденной, как будто меня выматывает только одно их присутствие. Я предпочитаю релаксироваться в гордом одиночестве, накрайняк с одним челом тапа Танцора для подзарядки.
Мой вопрос остается проигнорированным.
А что еще меня дико бесило — так это то, что мне запрещалось задавать вопросы или вступать в спор прилюдно! «Все, к утру я точно трупак». Единственный вариант справиться с этим — хоть такая вероятность и равнялась нулю — начать носить намордник или оттяпать себе чертов язык.
— Все, что ты хочешь мне сказать, можно сделать наедине, — поясняет он. — Правда, это чертовски больше, чем я позволяю кому-либо.
— Я не желаю проводить свое личное время с тобой.
— Тем хуже, — отвечает он. — У меня в планах этого предостаточно.
— На кой хрен ты тут пудришь мне мозги? Почему бы просто не забыть обо мне и дать жить своей жизнью?
Как странно, однако, думать, что он с девяти лет следил за моей жизнью. Я его даже ни разу не видела. Похоже, он куда больше остальных уделял моей персоне внимание, даже больше моей родной мамы.
И снова игнор.
Я прохожу с ним до конца коридора третьего уровня. Он останавливается у затемненной черным стеклянной панели и достает из кармана матерчатый капюшон. Когда он протягивает его мне, я отшатываюсь восклицая:
— Издеваешься что ли?!
Он просто смотрит на меня, пока я не хватаю уродскую тряпку, нахлобучиваю ее на голову и позволяю вести себя за руку.
Я, молча, переношу унизительное ослепление и концентрируюсь на улавливании любых возможных деталей. Я вдыхаю через плотную ткань. Навостряю уши. Когда мы заходим в лифт и спускаемся вниз, я считаю секунды, чтобы понять на какой уровень он меня везет и воспользоваться этим когда, наконец, останусь одна, а я это могу гарантировать. Он не сможет держать кого-то типа меня под контролем каждую секунду каждого дня. Он устанет от этого. Необходимо вернуться к Танцору! Надо перетереть с Риоданом по поводу образцов, но стоило мне заикнуться про Ледяного Монстра, он сказал мне прекратить это.
Когда прибываем в пункт назначения и он сдергивает с меня капюшон, я выпадаю в осадок от того, что у Риодана имеется собственный Генштаб, и, конечно же, оборудованный по последнему слову техники, так что на его фоне наш, выглядел просто убого. Повсюду компьютеры: процессоры, мониторы, клавы, и прочая техника, половину из которой я даже не знаю названий, и поверьте — я знаю немало. Танцор здесь просто бы крезанулся!
И карта у него тоже есть, но в отличие от нашей бумажонки она электронная, на свисающем с потолка стеклянном табло размером примерно шесть на три метра. Прям, как в футуристической киношке. На ней полно линий и точек, а также триангулированных областей[94], закрашенных разными цветами.
— Садись.
Я плюхаюсь в кресло у огромного стола перед картой. За ним девять кресел. Интересно, как давно здесь эта комната, сколько столетий эти бессмертные чуваки в ней заседали и планировали свершения. А так же — какие именно события замышляли такие люди? Государственные перевороты? Экономические катастрофы? Мировые войны?
— Значит, Бэрронс тоже жив, — наугад выстреливаю я.
— Да.
— Аф-и-геть, заверните парочку! Не знаю чувак, что у тебя за суперспособности, но хочу такие же.
— Ты так думаешь.
— Знаю.
— Ты даже не знаешь, что это. Но взяла бы себе не глядя.
— Типа вечную жизнь? Ешкин кот, а то!
— А что, если цена слишком высока.
— Но мы же говорим о бессмертии. Никакая цена за него не может быть слишком высока.
Он слабо улыбается:
— Спросишь меня снова, когда станешь старше.
— А? Что? — не в понятках я. — Че серьезно? Когда стану старше, буду обладать всем, что есть и у тебя? А насколько старше? Пятнадцать?
— Я не сказал, что будешь обладать. Я сказал, что сможешь спросить у меня. И нет, не пятнадцать.
— Чувак, дай мне хоть немного надежды.
— Только что дал.
Он что-то нажимает на пульте управления, и вдруг я уже смотрю не на Дублин. Он уменьшает масштаб настолько, что я вижу карту прилегающих стран. Отмечены точки в Англии, Шотландии, Франции, Германии, Испании, Польше, Румынии и Греции. Он уменьшает еще, и я вижу две точки в Марокко и одну в Норвегии.
