Кристофер Сташеф - Маг-менестрель
— Верно, — кивнул Мэт. — И если по одиночке каждый из нас особой угрозы не представляет, то вместе мы — бомба с часовым механизмом.
— Бомба с часовым механизмом? — переспросил Аруэтто. — А что это такое?
— Расскажу, когда будет побольше времени, — ответил Мэт. — Сейчас же, думаю, лучше направить все наше внимание на то, как вернуться в реальный мир.
Аруэтто с грустью оглянулся на свою виллу.
— Жаль будет покидать это чудесное место.
— Я не собираюсь вас тянуть за собой, — объяснил Мэт. — Если вы хотите остаться...
— Нет, нет! — Аруэтто в тревоге обернулся к Мэту. — Общество живых, настоящих людей куда важнее, чем вся эта роскошь. Правда, очень приятно было бы иметь и то, и другое, но это никогда не удается, и вы это знаете, верховный Маг! Одного можно достичь только ценой другого.
— Да, это так, — негромко проговорил Мэт. — Однако вы достаточно мудры, чтобы узнать цену, прежде чем купить то или другое. Я знаю множество людей, которые, получив то, что хотели, вдруг обнаруживали, что потеряли много больше, но вернуть это было уже нельзя.
— Наверное, это закон возмещения, — заговорщицки улыбнулся Аруэтто. — А я готов отказаться от этих сокровищ ради того, чтобы обрести свободу.
— А может быть, вам суждено обрести милость короля Бонкорро, — сказал Мэт. — Может быть, он велит выстроить для вас такую же виллу, и вы сможете нанять скульпторов, которые изваяют точно такие же статуи.
— О, это, спору нет, было бы чудесно, — вздохнул Аруэтто. — Но вот эти самые статуи не сможет изваять ни один скульптор такими, какими я их себе представил, поскольку ни один скульптор не наделен моим разумом, а обмениваться мыслями, пока мы живы, мы не можем, верховный Маг. Мы вынуждены делать это с помощью неуклюжей материи слов, передаваемых письменно и устно, и мириться с их несовершенством.
— Снова возмещение, — кивнул Мэт. — Но может быть, нам что-нибудь такое удастся придумать, чтобы вы смогли возвращаться сюда время от времени.
— Это было бы приятно, — не слишком восторженно отозвался Аруэтто. — И все же, как я уже говорил, друг мой, каждый должен в жизни сделать выбор, а я предпочитаю живых людей безжизненному мрамору, даже не задумываясь, мгновенно.
— Ну, у меня-то так быстро вряд ли получится, — предупредил Мэт. — Такое впечатление, что в Латрурии мои заклинания срабатывают не слишком хорошо. Хотя... здесь я старался, как мог, воздерживаться от волшебства. Может быть, именно поэтому у меня и не получалось так хорошо, как обычно.
— Ну конечно! — понимающе кивнул Аруэтто. — Ведь ты чародей, преданный Богу и Добру, твоя магия основана на вере.
Мэт уставился на ученого, пораженный тем, как быстро тот все понял. Однако тут же встряхнулся и возразил:
— Но мои заклинания работали еще до того, как я уверовал во власть религии в этом мире.
— Ты мог верить сильнее и крепче, чем сам подозревал об этом, — объяснил Аруэтто. — И потом, даже если ты, не зная того, верил в Бога всей душой, ты верил в Добро и Справедливость, в их способность в конце концов восторжествовать.
— В конце концов, это вы верно подметили.
— Вот-вот, потому-то, как я уже сказал, твое волшебство основано на вере, — довольно резюмировал Аруэтто. — Но Латрурия — страна, погрязшая в цинизме, в сомнениях, по меньшей мере относительно силы Добра и Справедливости. Поэтому твое волшебство там ослабло.
Мэт вздохнул:
— Да, это весьма, весьма логично. Вот был бы тут мой друг Савл — он скептик от природы. Наверное, его магию латрурийское мировоззрение только усилило бы.
— Он тоже чародей?
На Мэта вдруг повеяло легким ветерком, но он ответил:
— Да, хотя он и в этом сомневается.
— Кто там в чем сомневается? — прозвучал чей-то негромкий и какой-то хрупкий голос.
Мэт и Аруэтто, как по команде, обернулись. И тут губы Мэта разъехались в улыбке, и он бросился навстречу кому-то, раскинув руки.
— Савл! Какая потрясающая пунктуальность!
После радостных приветствий и взаимных представлений Мэт попытался объяснить Аруэтто, почему на Савле варварские пастушьи штаны и короткая туника, и почему туника заправлена в штаны, а не навыпуск, и почему на нем наездничьи сапоги, хотя верхом он ездит крайне редко.
— А он любопытный, а? — спросил Савл.
— Он ученый. — Мэт пожал плечами и принялся втолковывать другу, чем вызвано удивление Аруэтто, а потом пояснять Аруэтто, почему Савл так одевался — только в синее и голубое. На Савле была светло-голубая рубашка и темно-синие штаны. От Мэта не укрылась, что рубаха сшита из домотканого холста, а вовсе не из той ткани, из которой кроили мужские рубахи в двадцатом веке. А штаны уж точно пошиты из ткани, сотканной в монастыре, а не из джинсовки... Синий цвет штанов получился явно не в результате окраски индиго и многократной стирки. Нет, ткань окрашена каким-то местным красителем, и все же Мэт вынужден был восхититься мастерством Анжелики, которой удалось так здорово воспроизвести синие джинсы и рубаху из «дерюжки» в средневековых условиях... Мэта так и подмывало поинтересоваться, с чего это она так расстаралась, но он не стал спрашивать — он хорошо знал Савла.
Затем они перешли к более серьезным разговорам.
— Орто Откровенный узнал, что ты попал в беду, — сообщил Савл.
— Орто? А он-то каким духом?
— Да таким, что Алисанда вошла в пределы Латрурии вместе с Орто, небольшим войском, сэром Ги и Стегоманом, чтобы вызволить тебя.
— С небольшим войском?! — в ужасе выкрикнул Мэт. — О нет! Я не хочу стать причиной войны!
— Нет-нет, конечно, — пошутил Савл. — Ты только хочешь воевать на тех войнах, которые затевают другие. Ну, в общем, она уже была в Латрурии и на полной скорости двигалась к Венарре, когда канцлер Ребозо — уж не знаю, кто это такой — отправил ее величеству известие, что тебя в Латрурии нет.
— Вот дрянь! — вспылил Мэт. — Он понадеялся, что она поверит и вернется в Меровенс. Но она, конечно, не упаковала вещички и домой не вернулась?
— Без тебя? Да ты что! Она передала через гонца, что так или иначе нанесет королю визит вежливости, раз уж проделала такой путь. А потом она уговорила сэра Ги связаться со мной.
— Но как ты меня разыскал?
— Орто догадался, что ты находишься в какой-то альтернативной волшебной карманной вселенной, и тут я припомнил одну идею... физики считают, будто бы иные измерения скрыты внутри трех обычных. Ну, я впал в транс и принялся обшаривать трехмерное пространство разумом. Мне долго не везло, пока я не услышал твой голос: «Вот был бы тут мой друг Савл». И я пошел на твой голос.
— Хотелось бы мне сказать, что тебе не стоило этого делать, — вздохнул Мэт, — да не могу. Стоило. Вот опять тебе приходится таскать для меня каштаны из огня, Савл.
