Кристофер Сташеф - Шаман
Но в его отсутствие, без других ульгарлов и погоняемых ими чудовищ жители Куру утратили всякое желание продолжать сражение. И когда Огерн торжественно поклялся сохранить куруитам жизнь, если они сложат оружие под городскими стенами, и с этих пор будут поклоняться Ломаллину и Создателю звезд, и постараются добрыми делами искупить все то злое, что сотворили, поклоняясь Улагану — тогда жители Куру приняли это условие и сложили оружие. На поле у городских стен выросли целые горы копий, топоров, дубин и стрел. Когда же жители Куру удалились за крепостную стену, воины Огерна поспешно разобрали груды оружия.
— Наверняка они что-нибудь себе оставили, — проворчал Лукойо.
— Что-нибудь, конечно, — не стал спорить Огерн. — Но не столько, чтобы по-настоящему кому-то угрожать.
— Ну ясное дело. И вдобавок ты же назначил дозорных, которые будут наблюдать за городом, затаившись в холмах?
— Да. И еще я научил этих дозорных заклинаниям, с помощью которых они в случае чего смогут вызвать бихару или африканцев. — Огерн кивнул. — Я думаю, теперь куруиты успокоятся, Лукойо. Может быть, не сразу, но после парочки поражений успокоятся точно.
Так оно и вышло — и даже скорее, чем ожидал Огерн. Довольно скоро к Огерну явились из города предводители кланов и попросили его разрушить храм Улагана. Дариад побаивался подвоха, но и его, и остальных бихару пригласили сопровождать Огерна. Африканский шаман и его воины остались у городских ворот, готовые при малейшей опасности броситься в город — по зову Огерна или в том случае, если бы куруиты вдруг задумали закрыть ворота. Однако никакого подвоха не было. Огерн въехал в город на верблюде и поехал по широкой улице между домами вчетверо и впятеро выше человеческого роста, прекрасными домами, украшенными полудрагоценными каменьями и изразцами со знаками Улагана. Теперь, правда, все эти знаки были или закрашены, или разбиты, но все же у Огерна по спине бежали мурашки при мысли, что горожане утаили-таки часть оружия и теперь могут целиться в него с крыш, из окон и даже из толпы, выстроившейся вдоль улицы и выкрикивающей слова благодарности Огерну за то, что тот пощадил горожан. Даже бихару трудно было сохранить суровость и невозмутимость, когда на них сыпалось столько излияний благодарности. Однако кочевники продолжали держаться неприступно. Они гордо восседали на своих верблюдах и крепко сжимали в руках мечи. Между тем на всем пути никто не тронул гостей, и вскоре они оказались перед широкой, просторной лестницей, ведущей к пирамиде, на вершине которой возвышался храм Улагана. Там, около храма, гостей ожидала старуха. Когда Огерн поравнялся с ней, она упала на колени, стала кланяться и кричать:
— Трижды приветствую тебя, благородный шаман! Трижды приветствую вас, доблестные воины! Я — Нило, недостойная жрица Рахани! Тридцать лет я жила, таясь и страшась жрецов Улагана! Трижды благодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь!
Огерн-шаман понял, что старуха говорит правду.
— А где те жрецы, которые служили в этом храме, о Нило?
— Они ночью убежали — те, которые смогли убежать. Пойдем! Я покажу тебе тех, кто убежать не смог!
К чести Нило, она не стала издеваться над останками жрецов Улагана.
— Когда прошлой ночью воины вернулись в город, — объяснила жрица, — прежде всего они ворвались в храм и растерзали жрецов — так они отомстили им за то, что они предали город и научили его жителей поклоняться тому богу, который был слабее.
Дариад нахмурился.
— Разве стоит таким образом отворачиваться от ложного божества? Это жестоко!
— В начале им трудно будет избежать жестокости, — возразил Огерн и отвернулся от тошнотворного зрелища. — Когда здешние жители поверят в Ломаллина или в Создателя звезд, они станут добрее.
Дариад уверенно покачал головой.
— Создатель звезд не захотел бы, чтобы к нему обращались только из-за того, что он дарует победу.
— Верно, — кивнул Огерн. — Но если Он, как ты мне говорил, любит все свои создания, Он не отвергнет и куруитов. А теперь спускайтесь вниз, все до одного. И ты тоже, о Нило! Мне предстоит заняться опасным колдовством!
Огерн зажег костер и принялся танцевать вокруг него, время от времени бросая в пламя щепотки трав, которые ему дала Нило. Храм наполнился чудесными запахами. А шаман все плясал и плясал, распевая свои таинственные песнопения. Вдруг прогремел раскат грома, и храм багряного бога рассыпался в прах и превратился в горстку песка. Куруиты, плача и крича, в страхе отступили от лестницы, а Огерн, мрачно улыбаясь, отвернулся от поверженного храма.
— Вряд ли теперь они станут нападать на своих соседей, Дариад, — сказал он юноше-кочевнику.
— Нет… — Юный вождь бихару в священном трепете смотрел на гору песка. — Нет, не станут.
— Правь нами, о шаман! — воскликнула Нило, упав на колени и воздев руки к небесам. — Правь нами, о Дариад! Правьте нами, ибо здешние жители не знают, как жить в мире!
Огерн несколько мгновений удивленно взирал на жрицу, затем печально покачал головой.
— Мне нужно вернуться домой, мне нужно разыскать сына и вырастить его, если Ломаллин даст мне время на это и не поручит других дел.
Нило пытливо всмотрелась в лицо Огерна.
— Ломаллин или Рахани, ибо я вижу, что на самом деле ты служишь ей.
Огерн сдвинул брови.
— Ты слишком проницательна, Нило. — Он быстро добавил: — Пусть здесь правит Дариад, он вполне достоин этого.
— Нет, — возразил кочевник. — И не достоин, и не гожусь я для этого. Что я знаю о городах?
— Не знаешь, так узнаешь!
— Но я не хочу, — просто отозвался Дариад. — Я хочу одного: вернуться в пустыню, увидеть, как к ней возвращается жизнь теперь, когда Улаган повержен.
— Но что нам там делать? — вскричала Нило.
К ней подошли предводители городских кланов, опустились на колени и тоже стали просить:
— Как же нам теперь жить, мы привыкли к жестокости, к войнам, а теперь нас победили. Мы видели, как пал наш бог, как же нам жить теперь?
Дариад развел руками.
— Ну а я‑то что могу сказать тем, кто всю жизнь прожил в большом городе? Мне ведомы только те законы, по которым живут кочевники, только те правила, по которым живут пастухи! Я могу только посоветовать вам обратиться к самым простым истинам! Ничего другого я вам посоветовать не могу, потому что больше и не знаю ничего!
Предводители кланов некоторое время молча смотрели на Дариада, затем принялись оживленно и взволнованно переговариваться.
Дариад изумленно смотрел на них.
— Что я такого сказал?
— Наверное, больше, чем думал, — ответила ему Нило. — Если ваши законы просты и доходчивы, то они годятся не только для жизни в пустыне, но подходят и горожанам. Да, нам понадобятся другие законы, понадобятся и воины-стражники, но все же ты должен научить нас своим законам, о кочевник!
