Василий Купцов - Последний леший
— Тьфу на тебя! — опешил Прародитель, — Тебя, твою жизнь да поступки Высшим Судом судить будут, а ты — узоры разглядываешь?
— Да дурак он, — выпалил Сухмат, — и по нашим обычаям дураков не судят!
— Что ж, ты прав, смел богатырь, — неожиданно согласился Род, — дураков не судят! Встань и отойди в сторону, паренек, и ты, — бог указал на Лёкки, — ты, отроче, тоже отойди с ним подале, потому как дети — тем паче неподсудны…
В центре капища остались пятеро — Прародитель, сидящий на троне, двое богатырей и поляница, стоявшие перед ним, да Вий, принявший уже свой исконный, страхолюдный вид, окруженный со всех сторон черными воронами…
— Слушаю тебя, подземный паренек, несчастненький ты наш, что за напасть такая с тобой приключилась, чем тебя эти смертные забидели? — насмешливо спросил Род Вия.
— Обидели — не обидели, а мое у меня отнято-украдено! — заявил Вий, — Эта баба, по имени Полина, умерла, в требу принесенная, а вот этот человечек, по имени Рахта, в злом безумстве своем с любовью своей расстаться не захотел, как тем Судьба распорядилась, и вымолил у Леля, чтоб она живой-мертвой на Белом Свете осталась!
— И что, Лель на то согласился?
— Он отказать не мог, закон таков!
— Непорядок, непорядок… — кивнул Прародитель.
— А потом они — вот эти оба, в Мир Мертвых попали, — продолжал Вий, но был перебит Сухматом:
— Не попали, а ты их туда обманом заманил!
— Не обманом, нет, я еще предупреждал — брось, богатырь, деву, заберу только ее, а ты — живи! Так нет, упрям был!
— Но если они в твоем царствие оказались, то почему теперь они здесь? — спросил Рад, прищурясь, — Упустил?
— Да я бы не упустил бы их ни за что, да вот им какой-то дух пришлый, законов не соблюдавший, помог!
— Что же это за дух такой? — Род, кажется, знал определенно, что это за «дух»!
— Не знаю, но поймаю — плохо тому злыдню придется! — пообещал Вий.
— Ну, лови, лови… — согласился Прародитель, явно не собиравшийся выдавать секрет Лёкки.
— А потом твой любимчик, Дурий бог, Алатырь-камень с места сдвинул, дверь между мирами открыл, они и сбежали!
— Но если они сбежали, отчего ж живые они, не мертвые?
— Да они источники Живой да Мертвой Воды нашли, как я ни прятал, все — разнюхали! — продолжал злиться Вий.
— Ну, тогда все по закону, — пожал плечами Род, — так уж положено — коли в Мертвой воде искупался — раны заживут, коли в Живой воде — снова жить будешь!
— А вот и не все по закону!
— А что же не так?
— А то… Что живому любить мертвую — не положено! А любиться — тем паче! — нашел победный аргумент Вий.
— Любиться живому с мертвой? — задумался Прародитель, — Да, нет такого обычая! Правда ли это, добрый молодец?
— Правда… — признался Рахта.
— Тогда плохи твои дела! — вздохнул Первый Бог, — Может, есть, что в оправдание сказать?
— Люблю я ее! — молвил Рахта.
— Так тебя ж я, Прародитель твой сужу, а не Лель какой-нибудь, это для него — любовь — оправдание! — рассердился Род.
— Но ведь не делал зла Рахта, — вступился Сухмат за побратима, — все от доброты души…
— Добро, зло — какое мне до них дело! — вскипел Прародитель, — И Суд я свой заканчиваю, виновны вы в нарушении законов да обычаев — человечьих и божьих! И кара вам будет…
— Позволь, о Прародитель, дураку слово молвить, — неожиданно полез в пекло Нойдак.
— Только дурака здесь и не хватало! — Род неожиданно подобрел, — Ну, скажи свое слово…
— Ты ведь Род, продолжения рода человеческого заступник?
— Это я и сам знаю…
— А как же ты собираешься губить вместе с виноватой и жизнь будущую, невинную, дитя малое? — спросил Нойдак, указывая на Полину.
— Чего-чего? — смутился Прародитель, потом вгляделся в поляницу и покачал головой, — А говорят — дурак! Бога на место поставил, а я по старости и не посмотрел… Нет над ней суда, раз ребенка ждет, а коли так — и виновнику — прощение, пусть отцом будет!
— Ну и что? — встрял было Вий, но остановленный гневным взглядом Рода, умолк.
— Тебе волю дай, и род человеческий пресечется, — сказал Прародитель, — а о том не думаешь, что ты и сам тогда никому не нужен будешь, коли людей не станет…
Вий весь затрясся, с него так и летела кожа-кора, осыпаясь прямо на землю. А сам Владыка начал уходить вниз, медленно погружаясь в почву. Через мгновение на месте, где он только что стоял, осталась лишь куча старой листвы да гнилой коры…
Богатыри встали вместе, ожидая, что будет дальше. Исчезнет ли Род, как Вий, улетит ли, как только что улетели черные вороны, или еще слово скажет? Но Первого Бога они более не интересовали. А интересовал… Лёкки!
— А теперь подойди ко мне поближе, мальчик, — сказал Прародитель, — я хочу поговорить с тобой.
Лёкки не заставил себя просить два раза, подбежал к Роду. Вслед за ним потянулся и Нойдак.
— А тебя я не звал, — даже не подняв глаз на Нойдака, молвил Род.
— Я его друг!
— Все вы тут друзья, — вдруг рассердилось божество, — и все друг за друга, и все всё поперепутали, понарушили! А ты, мальчик, больше всех!
— Я? — удивился Лёкки.
— Да, ты, — подтвердил Прародитель Всего Сущего, — с тобой — сложнее всего!
— Как так? — удивился Нойдак, — Ну, Полинушку — это еще да… Нарушила законы жизни да смерти… А Лёкки то причем?
Род на поверку оказался богом вовсе не злым, а даже весьма добрым, к людям — справедливым да внимательным. Это выразилось в том, что он не испепелил молодого колдуна на месте, не превратил его в жабу или кикимору, а начал спокойно и вразумительно объяснять суть проблемы, вставшей перед ним и Лёкки.
— Видишь ли, юный, мало знающий еще человечек, то, что сделала Полина, что сделал Рахта — это все так… Ну, погуляла мертвой по свету, ну, новое тело обрела, воскресла. Вий недоволен, да переживет, с горя не соскусится! А вот ты, мальчик был духом, как и положено тебе было быть по роду твоему. Духи — бессмертны. А люди смертны. Но умирая, люди живут снова и снова — либо в прежнем мире, либо в других мирах, потому что у них есть свой бессмертный дух внутри, понимаешь меня, мальчик?
— Да.
— А у духов лесных да речных, да прочих, поскольку они бессмертны, человеческого духа нет, ведь она им без надобности, это понятно?
— Да… — кивнул Лёкки.
— Так у него нет души? — удивился Нойдак, вновь забыв, что у него не спрашивают.
— В том-то и дело! — теперь уже Великий Прародитель забыл, что перед ним всего лишь человечек, он, кажется, готов был перейти к разговору на равных, — Превратившись из духа в человеческого ребенка, твой дружок обрел лишь тело человека, его личность, но не стал обладателем бессмертного человеческого духа!
