Андрей Легостаев - Любовь опаснее меча
— Ты, — указал он на худощавую молчаливую девушку со сбившимися в редкие прядки каштановыми волосами. — Пойдем со мной!
Эмрис и Ламорак удивленно-восхищенно переглянулись. Ламорак сделал жест, что, мол, молодец, Уррий, так и надо! Девушка покорно встала из-за стола и направилась к Уррию, в разрезе ее красного платья юноша увидел широкую ложбину между двух небольших холмиков груди, в ложбинке росли несколько темных волосков.
Они молча поднялись по темной деревянной лестнице и прошли по длинному коридору почти в самый конец. Триан ввел их в комнату с широкой постелью, поставил подсвечник на стоявший рядом с кроватью сундук и вопросительно посмотрел на Уррия. Тот кивнул и Триан вышел в небольшую прихожую, плотно прикрыв за собой дверь. Уррий знал, что верный телохранитель не спустится вниз, а ляжет прямо у двери Уррия, защищая сон своего господина.
Уррий посмотрел на девушку.
— Как тебя зовут? — спросил он и тут же добавил:
— Нет, не говори! Мне не нужно знать твоего имени. Раздевайся!
В свете трех свечей он молча смотрел, как она снимает свое красное платье с большим вырезом. Соски на ее груди были сморщенными и совсем маленькими, не больше мелкой монеты. И почти под цвет кожи — совсем не выделялись.
— Ложись! — сказал он и девушка так же молча откинула одеяло к стене и легла на спину, подставив тело его наблюдательному взгляду и уставившись в потолок.
Она была стройной и худой, с боков выпирали ребра, так что можно было пересчитать их не дотрагиваясь, у небольшого пушка между ног круто выпирали вверх туго обтянутые кожей кости, словно ограждая и защищая ее естество. Маленькие груди распластались по телу и стали едва различимы. Но она была красива — словно пугливая лесная лань. Кожа ее была белая, хотелось провести по ней рукой — бережно и ласково, чтобы случайно не порвать. Лишь серебряный ошейник рабыни раздражал Уррия, отталкивал взгляд юноши.
Такая же белая кожа, как у Лореллы. Но у его суженой фигура лучше, плотнее, у Лореллы прекрасная грудь, роскошные золотые волосы и удивительно глубокие зеленые глаза.
А у этой девушки глаза светло-коричневые, с рыжим пятнышком в левом глазу, смотрят в потолок, словно в бездонное небо, словно лежит она на берегу сказочного острова и ничто не угрожает ее чести — равнодушно лежит, будто ее ничего не касается.
«Зачем мне все это надо?» — подумал Уррий и начал медленно раздеваться, не сводя с обнаженной девушки глаз. Он стеснялся собственной наготы, но не стал гасить свечи.
Он осторожно перелез через нее и тихонько коснулся пальцами маленького сморщенного соска. Девушка вздохнула тяжело и закрыла глаза. Уррий вспомнил как страстно вздыхала Сарлуза под его неутолимыми ласками и сжал зубы. Эта девушка вздохнула, желая чтобы скорее закончилась неприятная для нее процедура.
Уррий дал себе слово, что если не вырвет из ее груди стона наслаждения, если не добьется ответных ласк, то выставит ее за дверь, не взяв. И нежно провел рукой по груди девушки, по плоскому животу, коснулся редкого пушка в низу живота. Он не торопился, он вспоминал Сарлузу, то как отдавал ей всего себя и думал о Лорелле, которой отдаст всего себя. Он не делал разницы в ласках, предназначаемых Сарлузе или Лорелле… или этой девушке, имени которой не знал.
Он поймал удивленный взгляд ее карих глаз. Он коснулся ее губ и сразу же склонился над соском правой груди, потеребил его губами и почувствовал как он расправляется под его языком, как набухает силой, жизнью и робким, неосознанным, инстинктивным желанием. Она нерешительно подняла руку и провела по его жестким волосам. Он вновь приблизил лицо к ее лицу, чтобы снова увидеть ее взгляд, но глаза ее уже были закрыты. Не прекращая ласк он поцеловал ее в губы — не рассчитывая на взаимность. Но она вдруг обеими руками прижала его к себе, он почувствовал как напряглось ее тепло и какой горячий у нее поцелуй.
«Зачем мне все это надо?» — снова подумал он, овладевая ею и услышал протяжный стон из ее уст, ее пальцы с коротко подстриженными ногтями скрябнули по его спине, доставляя не боль, а наслаждение. «Зачем мне все это надо?» — обреченно подумал Уррий и стон страдания вырвался из его груди — он понял, что влюбился в эту девушку, имени которой не знает.
Он обладает ею, ее пальцы впились в его спину, тело ее изгибается под ним, принимая его. Он любит ее!
Но ведь он любит Сарлузу!
Но ведь он безумно любит Лореллу и собирается взять ее в жены в самое ближайшее время!
И он любит эту рабыню, отдававшуюся ему потому, что за это заплачено!
А может быть, он вообще никого не любит?! Может, это он сам все напридумал?! Может он вообще никого не способен полюбить?!
От этой мысли закружилась голова. Об этом не хотелось даже думать. «Зачем я затеял все это?» — в очередной раз задал Уррий себе вопрос, на который не было ответа и в это мгновение он вдруг почувствовал, что словно возносится на небеса, мир из темного, едва освещенного помещения расширяется и превращается в ослепительное безбрежное пространство. И в ушах его заиграла небесная музыка, которая на самом деле была ее протяжным страстным стоном.
Какое-то время он нежно ласкал ее, чувствуя как дрожит тело под его руками. Затем, когда она наконец задышала ровно и опять закрыла глаза, он повалился на спину и уставился в темный деревянный потолок, на котором серебрилось пятно какой-то плесени.
— Одевайся и уходи, — сказал Уррий, все так же глядя в потолок.
Она покорно встала и взяла брошенное на полу платье.
— Мы еще увидимся когда-нибудь? — спросила рабыня, вся жизнь которой предназначалась для утехи знатных и богатых посетителей опостылевшей гостиницы, и в которой этот странный юноша впервые разбудил чувство. Она впервые в жизни поняла, что от противного ей действа, оказывается, можно получить и необъяснимое, еще до конца непонятое ею, невероятное наслаждение.
— Нет, — твердо сказал Уррий, не отрывая взгляда от белеющего пятна на потолке.
— Вам не понравилось, господин? — девушка испугалась. Ей вдруг очень захотелось, чтобы этому юноше было так же приятно, как ей самой.
— Очень понравилось, — честно, но нехотя, ответил Уррий. — Уходи, прошу тебя!
— Я буду ждать когда вы приедете еще раз, — вдруг сказала она сквозь неожиданно выступившие слезы. — До самой смерти будут ждать и надеяться.
Она поспешно натянула платье и вышла, разбудив открываемой дверью уже заснувшего Триана.
Дверь закрылась. Уррий изо всех сил стукнул кулаком в дерево спинки кровати, резко перевернулся на живот и впился зубами в подушку. Да что с ним происходит, черт побери!!!
А Эмрису было хорошо — целоваться Мадлен умела, это от нее не отнимешь. Когда Уррий ушел спать, на его место подсели по приглашающему знаку Эмриса Руан и еще один из воинов по имени Прист. Беседа была оживленной и совершенно бессодержательной, эль поглощался немеряно. И Эмрис сам не заметил как ушел Ламорак с Вариссой, как Руан и Прист удалились, держась за талии ветреных красавиц-рабынь — он был поглощен поцелуем с Мадлен, сквозь ткань платья ощупывая ее плотное молодое тело.
