Юлия Латынина - Инсайдер
Бемиш стоял и смотрел на ночь, шевелящуюся людьми. Где-то жалобно, как кошка, которой наступили на хвост, взвизгнул мотор, и треск цикад мешался с шорохом далеких силовых установок. Все. Завтра эта дивизия всей своей силой навалится на стройку – ту стройку, которой он посвятил два года жизни и в которую он вложил душу. Они искрошат танками подъездные пути, разворотят в пыль здания и терминалы, и сумасшедшие сектанты выйдут навстречу танкам с заклинаниями и молитвами, убежденные, что вся эта техника – суть дьявольский морок и что вожди их сейчас, поднявшись на воздух, превратят боевые машины бесов в листки бумаги и гранатометы – в бобовые зернышки…
Завтра Киссур умрет. Потому что даже если его не размажет по полу прямым попаданием термического снаряда, не настигнет луч веерника, не накроет взрывная волна, – он все равно покончит с собой. Потому что всегда Киссур жил так, словно он давно уже умер. Никогда Киссур не попадется живым в руки десантников, вызванных Шавашем.
И тут, совсем рядом, слева от Бемиша, кто-то сказал по-аломски:
– Дай закурить.
Бемиш в ошеломлении обернулся.
Один из солдат Федерации, сидевших у костра, молча перебросил другому пачку сигарет.
Бемиш подбежал к солдату. То т щелкал зажигалкой, но при виде человека в штатском поспешно встал и вытянулся.
– Что ты только что сказал? – спросил Бемиш.
– Попросил покурить, сэр, – теперь солдат говорил по-английски. Со странным, но хорошо знакомым акцентом.
Бемиша пронзила ужасная догадка.
– Ты – алом? – резко спросил он по-аломски. Солдат молчал.
– Ты – алом?
– Солдатам Федерации запрещено разговаривать на чужих языках, сэр, – ответил рядовой.
– К черту запрещено! Как тебя зовут?
– Хайна, сэр.
Хайна, «волк», одно из самых распространенных имен среди воинских родов страны гор.
– Чьим вассалом был твой отец?
– Рода Сарваков, сэр.
Рода Сарваков! А Сарваки были вассалами Белых Кречетов, рода, к которому принадлежал Киссур!
– И много в дивизии аломов? – спросил Бемиш, стараясь унять дрожь в голосе.
– Не могу знать, сэр. Мы солдаты Федерации и давали клятву служить Федерации. Аломы не нарушают клятв.
Бемиш помолчал. Десять солдат, сидевших вокруг костра, глядели на него с любопытством. Почти у всех были белокурые или рыжеватые волосы, широкие глаза и словно взлетающие кверху уголки бровей…
– Сколько вы получаете по контракту? – вдруг спросил Бемиш.
– Триста денаров в год, сэр, – сказал Хайна.
Триста денаров в год! Минимальное пособие по безработице для гражданина Федерации составляло тысячу сто двенадцать денаров!
Бемиш повернулся и пошел разыскивать полковника. Теперь он знал, откуда тому было известно о разнице между варварами с гор и коренными жителями империи.
* * *Бемиш нашел Рогова в гостиной. Полковник и несколько его офицеров внимательно смотрели запись дневного репортажа. Полковника интересовало не содержание репортажа, а расположение ангаров, складов и шахт. Офицеры смотрели репортаж третий раз, выключив звук, и по их лицам трудно было заключить, что они думали, просмотрев репортаж первый раз.
– Полковник! Сколько в дивизии аломов?
Полковник и офицеры, как один, обернулись. Среди офицеров аломов было только трое. Или нет – двое. Третий был, пожалуй, полукровка, что-то вроде помеси датчанина с вьетнамцем…
– Никто не ведет такого учета, – спокойно сказал полковник – так, как будто давно уже ждал этого вопроса, – но думаю, процентов восемьдесят – восемьдесят пять.
– Восемьдесят?! Откуда?
Полковник усмехнулся. Двое белокурых офицеров с характерным изломом чуть приподнятых бровей переглянулись друг с другом и вышли из гостиной.
– Господин Бемиш, вы когда-нибудь служили в армии?
– Нет.
– А почему?
– Потому что… – Бемиш осекся. Во второй день их знакомства Киссур спросил его, почему он не служил в армии, и Бемиш помнил, что он тогда ответил.
А полковник улыбнулся, словно догадываясь о том, что тогда ответил Бемиш, и сказал:
– Большая часть полноправного населения Федерации разделяет ваше отношение к армии, господин Бемиш. А ассигнования на вооруженные силы составляют около пяти процентов от ассигнований на здравоохранение.
– И вы набираете в войска аломов!
– Мы набираем по контракту любых людей, которые согласятся служить в армии.
Тут Бемиш оглянулся и заметил, что в гостиную вошли двое человек, привлеченные спором: посол Земли, господин Северин, и глава Антикризисного комитета, господин Шаваш.
– Но триста денаров! Это вчетверо меньше пособия по безработице!
– Пособие по безработице выдается гражданам Федерации. Аломы ими не являются. Вы прекрасно знаете, что в своих горах они обречены на куда большую бедность. Века им внушали, что война – единственное занятие, достойное мужчины. Что дело мужчины – убивать. Что смерть – это путь к славе. Они счастливы попасть в войска Федерации. Те, кто проходит наши конкурсные комиссии, расматривают это как билет в рай. Они знают, что после десяти лет службы получат права гражданства. Кстати, получив их, они не оставляют службу. Они так же счастливы держать в руках оружие, как другие счастливы, держа в руках деньги или женщину… Гд е вы еще найдете таких воинов? Если гражданин Федерации родился в семье из среднего класса, он окончит колледж и будет делать деньги, если он родился на помойке, он будет получать пособие и жрать галлюциногены…
– Но триста денаров!
– А сколько мы можем им платить? Военные ассигнования составляют полпроцента от ВВП!
Посол в ошеломлении слушал их разговор. Судя по всему, он тоже не имел понятия, кто именно охраняет космические границы его великой родины. Вероятно, эта тема была щекотливой и непопулярной. Военное командование не спешило заявлять, что его войска состоят на восемьдесят процентов из варваров-иностранцев и что крепким, здоровым парням с отменными мускулами и неглупыми головами платят втрое меньше, чем пропитанному наркотиками потомственному безработному.
– Итак, ваши солдаты счастливы? – с некоторой иронией спросил Бемиш.
– Очень, господин бизнесмен! Они росли вне рекламы, прав человека, кредитных карточек и шлюх. Их учили, что бой – это дорога к богу! Когда истекает срок их контракта, они продлевают его снова и снова!
– А куда им еще идти? – спросил Бемиш, – в инвестиционную компанию? Вы же их не учите ничему, кроме как убивать. Они чужие в нашем мире…
– Они любят армию! И они получают в ней в двадцать раз больше, чем в своих горах!
– Полагаю, что они любят армию в первый год, полковник. Они любят армию, когда они приходят из горной хижины, где у их отца было две овцы и где они спали на глиняном полу по десять человек в комнате, в казарму, где у них своя койка, где их сытно кормят и где стоит трехмерка, которую они видят первый раз в жизни. Но проходит полгода или год, и они смотрят трехмерку и учат наш язык, и они начинают понимать, что страна, которая наняла их в свои войска, платит своим солдатам в четыре раза меньше, чем своим безработным. Они начинают понимать, что триста денаров – этого хватит, чтобы купить ферму в горах, но этого недостаточно, чтобы каждый вечер позволить себе банку пива в баре в полукилометре от части… И они начинают сравнивать свою отдельную койку не с глиняной хижиной, а с коттеджами, мимо которых они едут на учения. И они начинают думать, что это несправедливо, что люди храбрые и сильные сидят в казармах за триста денаров в год, а слабаки и слюнтяи сидят в советах директоров компаний. Так?
