Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - фюрст
— Кем поручено?
— Мною.
— Это в самом деле повышение?
— Он сильно провинился, — сказал я, — и наделал крупных ошибок. Да еще и не выполнял прямые приказы. Но я не сторонник жестких мер, не стал его позорить…
Барон кивнул, в голосе прозвучало удовлетворение:
— Тогда понятно. Он не поехал в тот ваш Убарлоу, а сразу отправился сюда, в столицу. А с дороги послал вперед гонца, сообщил местным заговорщикам, что он в бешенстве, оскорблен и приложит все силы, чтобы помочь им сбросить наглого мерзавца… это вас, сэр, если вдруг не поняли, с нагло захваченного кресла…
Я сказал тяжелым голосом:
— Заговорщиков взять. Немедля! Кто воспротивится — убить на месте. Кто скажет грубое слово или посмотрит дерзко — убить. Остальных в тюрьму. Судебную процедуру упростим…
— Это как? — спросил сэр Растер с удовлетворением. — До нуля?
Я отмахнулся.
— Они нас все еще зовут оккупационной армией? Ну вот, поступим, как оккупанты на захваченных землях. Каждый полевой командир вправе в условиях военного времени вершить суд и расправу. Без адвокатов. Все! Все свободны.
Они торопливо разошлись, я вышел из зала злой, как кобра. В голове тысячи вариантов, как выкрутиться, однако ни один не сработает, я увяз в войне и реформах. Понимал же, что это самый удобный момент ударить в спину, но все же надеялся, что не ударят… Не потому, что такой уж дурак, нет, как можно, я же умный, однако хотелось верить, что ничто мне не помешает, вот и верил, как дурак…
Сэра Жерара на месте не оказалось, только его помощник сидит на корточках и укладывает в большой ящик свернутые в трубочки грамоты.
— Где Кристиан Фридрих? — спросил я.
Он ответил с торопливым поклоном:
— Уехал на охоту, ваша светлость…
Я молча выругался, но придушил ярость, спросил холодно и ровно:
— Тогда позовите сэра Тревора Томаса.
Он поклонился еще ниже, страшась моего гнева.
— Он осматривает поле для предстоящего рыцарского турнира, ваша светлость.
— Черт, — прорычал я, — какого предстоящего?
Он ответил пугливо:
— Но, ваша светлость, всегда в это время года…
Я сказал зло:
— Ладно, кто на месте из ведомства феодальных и лендированных земель?
Он подумал, сказал осторожно:
— Разве что сэр Фридрих фон Хартенберг…
— А это кто? Я о нем не слышал!
— Это отпрыск знатнейшего рода, ваша светлость. Он в родстве с герцогом Фуландом, герцогом Вирландом Зальским, графом Устурийским, который владеет огромными землями на севере страны, а также троюродный племянник лорда Нагемского, который единственный потомок легендарного короля Синий Клык, приведшего легионы в эти земли…
— Хорошо-хорошо! — прервал я нетерпеливо. — Посмотрим, что знает об этом деле он.
Мы проходили мимо замерших у стены стражей, я кивком подозвал ближайшего, тот вытянулся до хруста костей.
— Ваша светлость!
— Беги, — велел я, — и приведи ко мне этого сэра Фридриха… который еще и фон Хартенберг. В мои покои!
Бобик бросился мне навстречу и ухитрился лизнуть в лицо, я почесал ему за ушами, признался виновато, что Зайчика совсем забыли, надо сходить проведать, он же не только средство передвижения, но и хороший верный друг…
Сэр Жерар заглянул в кабинет:
— Звали, ваша милость?
Я сказал в злом нетерпении:
— Почему не доставили фон Хартенберга?
Он развел руками.
— Не пониманию… Я узнал о вашем повелении и сам посылал за ним дважды.
Я вскочил.
— Ждите здесь. Я посмотрю, не случилось ли чего.
— Не беспокойтесь, — воскликнул сэр Жерар. — Он сейчас будет…
— Ничего, — сказал я, — не могу сидеть, меня разорвет в клочья, если остановлюсь…
По коридору я почти пробежал, стражи вытянулись и замерли, когда я ворвался в комнату, которую отвели под отдел распределения и управления землями королевства.
Спиной ко мне богато одетый вельможа, по спине я узнал молодого Хартенберга, прижал к стене молоденькую служанку, та повизгивает, а он азартно шарит у нее под платьем.
Гнев ударил в мою мудрую голову, перед глазами моментально встала кровавая пелена.
— Сэр Фридрих!.. — проревел я страшным голосом. — Вам передали мой приказ явиться немедленно?
Он оглянулся, широкая улыбка появилась на его лице.
— А, сэр Ричард… да, передали. Сейчас приду, просто чуть задержался, вы же понимаете, какой соблазн…
Я быстро шагнул вперед, одной рукой схватил за шиворот, отрывая от женщины, другой с такой яростью ударил в лицо, что хрустнули хрящи носа. Он откинул голову, едва не падая, я зверски всадил кулак в солнечное сплетение и вышиб весь воздух.
Женщина испуганно вскрикнула. Вельможа сполз по стене, я с силой ударил несколько раз ногами. Дикая злоба трясла меня так, что я едва сам разобрал свои клокочущие слова:
— Ах ты… ничтожество!.. Если я велел… ты должен… ты должен!.. Отпрыск? В родстве с герцогами и графами? Наследник?.. Потомок?.. Да ты у меня с сегодняшнего дня сортиры будешь чистить! Языком, сволочь!
Он корчился на полу весь в крови, кашлял, выплевывая зубы, стонал. Я повернулся и быстро вышел, чувствуя, что еще чуть, и убью это заносчивое и крайне родовитое ничтожество.
Отец Дитрих дает наставления двум священникам, я пошел к ним так нацеленно, словно снесу все на пути, инквизитор взмахом руки отослал их, а на меня взглянули его встревоженные глаза.
— Сын мой, на тебе лица нет…
— Святой отец, — сказал я горько, — во мне растет тьма!.. Я все чаще срываюсь и лютую, я знаю, что неправ, но не могу остановиться, я готов убить за малейший проступок…
Он тяжело вздохнул и перекрестил мою склоненную голову.
— Господь милостив…
— Господь велел уживаться, — возразил я покаянно, — потому что только уживание создало цивилизацию! Кто не уживался, того изгоняли, как видим на примере Каина. Вне общества человек дичает, что с Каином и случилось…
— Ты понимаешь верно, сын мой.
— Но я что-то слишком уж злой!
— Ты просто нетерпеливый, — ответил он со вздохом. — По молодости. Хочешь все и сразу. Все мы так…
— Но я не сельский кузнец, который чуть что — сразу в морду!
Он слушал сумрачно, вздыхал, плечи его сгорбились, весь показался меньше ростом.
— Сын мой, — проговорил он тяжелым голосом, — сын мой… Я вижу в тебе рост и… очередное преодоление. Каждый человек уникален, да… но есть и общее для всех нас, хотя мало кто это признает. Каждый считает себя центром мира и полагает особенным. И его переживания, дескать, особенные… Увы, это не так. Господь всем нам посылает одинаковые испытания по мере взросления, хотя разные по тяжести. Ты очень силен, вот и ноша твоя тяжела!
