Neil Gaiman - Американские боги (пер. А.А.Комаринец)
Локи только молча скалился на него с пола.
– Это просто афера на двоих, – сказал Тень. – Как епископ с бриллиантовым ожерельем и полицейский, который его арестовывает. Как парень со скрипкой и второй, который желает ее купить. Двое, которые для вида противостоят друг другу, на деле играют на одной стороне.
– Не смеши меня, – прошептал Локи.
– Почему? Мне понравилось то, что ты разыграл в мотеле. Это было ловко. Тебе надо было там быть, чтобы удостовериться, что все идет по плану. Я тебя увидел. Я даже догадался, кто ты. И все равно я так и не просек, что ты и есть их мистер Мир.
Тень повысил голос.
– Можешь выходить, – сказал он теням в пещере. – Где бы ты ни был. Покажись.
Ветер взвыл в отверстии пещеры, бросил в Тень пригоршней капель. Тень поежился.
– Я устал от того, что меня держат за дурака, – сказал он. – Просто покажись. Дай на тебя посмотреть.
Что-то изменилось в тенях в глубине пещеры. Что-то обрело плотность, что-то сместилось.
– Черт побери, ты слишком много знаешь, мальчик, – послышался знакомый рокот Среды.
– Выходит, тебя не убили.
– Да нет, убили, – ответил из теней Среда. – Ничего бы не получилось, если бы меня не убили. – В этом тихом голосе было что-то от старого радио, с трудом настроенного на дальнюю радиостанцию. – Не умри я на самом деле, никто из них не пришел бы сюда, – продолжал Среда. – Кали и Морриган и чертовы албанцы – ну, ты сам их всех видел. Это моя смерть их сплотила. Я был жертвенным агнцем.
– Нет, – возразил Тень, – ты был козлом Иуды.
Призрачное существо в тенях завертелось и дрогнуло.
– Вовсе нет. Это подразумевало бы, что я предаю старых богов ради новых. А мы ничего такого и не делали.
– Вовсе нет, – прошептал Локи.
– Понимаю, – сказал Тень. – Вы двое не предавали ни ту, ни другую сторону. Вы предали обе.
– Если уж на то пошло, то да, – ответил Среда, который, похоже, был вполне собой доволен.
– Вы хотели резни. Вам требовалось кровавая жертва. Жертвоприношение богов.
Ветер усилился, завывание на полу пещеры превратилось в визгливый крик, будто тут мучился кто-то непомерно огромный.
– А почему, черт побери, нет? Я вот уже тысячу двести лет торчу в этой треклятой стране. Моя кровь разжижалась. Я голоден.
– Вы двое кормитесь смертью, – сказал Тень.
Теперь ему показалось, он видит Среду. Из черноты складывался смутный силуэт, становился реальным лишь, когда Тень отводил глаза, обретал облик на периферии зрения.
– Я кормлюсь смертью, мне посвященной, – подтвердил он.
– Как моя смерть на дереве, – парировал Тень.
– Это, – протянул Среда, – была совсем особенная смерть.
– И ты тоже кормишься смертью? – Тень поглядел на Локи. Тот устало покачал головой.
– Нет, конечно, нет, – ответил за него Тень. – Ты же питаешься хаосом.
Тут испещренные шрамами губы Локи тронула болезненная улыбка, огоньки оранжевого пламени заплясали в его глазах, замерцали, будто горящее кружево, под бледной кожей.
– Без тебя мы бы не справились, – сказал Среда откуда-то справа. – Я трахнул столько женщин…
– Тебе нужен был сын, – согласился Тень.
– Мне нужен был именно ты, мой мальчик, – призрачным эхом откликнулся Среда. – Да. Мой родной сын. Я знал, что ты был зачат, но твоя мать уехала из Америки. Мы так долго тебя искали. А нашли в тюрьме. Нам нужно было узнать, из какого теста ты сделан. За какие ниточки нужно дергать, чтобы заставить тебя действовать.
На лице Локи мелькнуло довольное выражение.
– И у тебя была жена, к которой ты мог бы вернуться. Неудачное обстоятельство, но не непреодолимое.
– Она тебе была ни к чему, – прошептал Локи. – Без нее тебе было лучше.
– Если бы был другой путь… – продолжал Среда, и Тень понял, что на сей раз он говорит искренне.
– Если бы у нее хватило… такта… остаться мертвой. – Локи дышал с трудом. – Лес и Камень… были хорошими людьми. Тебе… дали бы сбежать… когда поезд въехал бы в Дакоту…
– Где она? – спросил Тень.
Локи поднял белую руку и махнул куда-то в глубь пещеры.
– Она пошла вон туда, – сказал он, а потом вдруг без предупреждения начал крениться, пока его тело не рухнуло на каменный пол.
Тогда Тень увидел, что скрывалось под одеялом: лужа крови, дыра в груди и в спине Локи, почерневший от крови бежевый дождевик.
– Что случилось? – спросил Тень.
Локи молчал.
Едва ли он уже хоть что-нибудь скажет, решил Тень.
– Твоя жена с ним случилась, мой мальчик, – проговорил из дальнего далека голос Среды. Различать его становилось все труднее, словно тускнея, он уходил в эфир. – Но битва вернет его к жизни. И меня она тоже вернет. Раз и навсегда. Я – призрак, а он – труп, и все же мы победили. Все было подстроено.
– Подстроенную игру, – произнес, вспомнив, Тень, – проще всего выиграть.
Ответа не было. Тени не шелохнулись.
– Прощай, – сказал Тень, а потом добавил: – Отец.
Но к тому времени и следа чужого присутствия не осталось в пещере. Вообще никого.
Тень прошел назад во Двор Флага Семи штатов, но никого не увидел и не услышал ничего, кроме хлопанья флагов на штормовом ветру. Не было воинов с мечами на Балансирующей Тысячетонной скале, никаких защитников на Качающемся мосту. Он был один.
Смотреть было не на что. Рок-Сити казался покинутым. Это было пустое поле битвы.
Нет. Не покинутое. Не совсем.
Это же был Рок-Сити. Тысячелетия он служил местом поклонения. Сегодня миллионы туристов, гуляющих по садам и пробирающихся по подвесному мосту, оказывали на священную гору то же воздействие, какое оказывает вода, вращающая миллионы молитвенных колес. Сама реальность была здесь тонка. И Тень знал, где сейчас полыхает битва.
И потому он сделал шаг, другой. Он вспоминал, что чувствовал на карусели, пытался вызвать в себе то же ощущение…
Он вспомнил, как вывернул руль «виннебаго», поворачивая поперек течения реальности. Он попытался вернуть себе тот образ…
А потом, легко и красиво, он шагнул…
Он словно преодолел мембрану, словно вынырнул из глубины на воздух. Сделав шаг, он ступил с туристической тропы на склоне в…
В реальность. Он был За Сценой.
Вершина горы, на которой он стоял, не изменилась, но стала теперь чем-то большим, чем просто нагромождение скал. Эта новая священная гора была средоточием реальности, сердцем всего сущего. В сравнении с ней Сторожевая гора, с которой он ступил За Сцену, тускнела и блекла, обращаясь в декорацию театра или задник телестудии – всего лишь изображение вещи, а не сама вещь.
Это было подлинное место.
Скальные уступы образовывали естественный амфитеатр. Каменистые тропы вились по ним и над ними, складывались в извилистые естественные ограды и переходы, которые эшеровскими зигзагами кружили по блестящим сланцем стенам.
А небо…
Небо было темным. И тем не менее в амфитеатре было светло как днем, через весь небосвод тянулся зеленовато-белый поток, который светил ярче солнца и раздваивался, раскалывая небо из конца в конец, словно белый шрам.
Это же молния, догадался Тень. Молния, застывшая в малое, протянувшееся в вечность мгновение. Отбрасываемый ею свет был резким и безжалостным, он вымывал лица, превращал глазницы в черные провалы.
Это было мгновение бури.
Парадигмы смещались. Тень это чувствовал. Старому мироустройству, миру бескрайних просторов, неисчерпаемых ресурсов и будущего, противостояло нечто иное – паутина энергии, мнений, непримиримых противоречий.
Люди верят, думал Тень. Вот в чем все дело. Люди верят. А потом отказываются брать на себя ответственность за то, во что верят; они создают, а потом не доверяют созданному. Люди населяют тьму призраками, богами, электронами, сказками. И это вера, крепкая как скала вера, заставляет вращаться землю.
Тень с первого взгляда понял, что вершина – это арена. И по обе стороны арены он увидел боевые порядки.
И эти армии как будто состояли из исполинов. Все в этом месте было колоссальных размеров.
На арену вышли старые боги: боги с кожей цвета сморщенных старых грибов, с плотью, розовой, словно курятина, или желтой, как осенние листья. Одни были безумны, другие – в здравом уме. Тут и там мелькали знакомые лица. Здесь были ифриты и эльфы, великаны и гномы. Тень увидел женщину, которая сидела в затемненной спальне дома на Род-Айленде, в волосах у нее извивались зеленые змеи. Он увидел Маму-джи из Дома на Скале, на руках у нее была кровь, а на губах – улыбка. Он узнал и других.
И новых он тоже узнал.
Вот этот – по всей видимости, железнодорожный магнат – одет в старомодный сюртук, и через всю жилетку тянется золотая цепочка для часов. Он производил впечатление человека, видавшего лучшие дни. На виске у него подергивалась жилка.
Вот великие серые боги самолетов, наследники мечтаний о полетах по воздуху.
