Window Dark - Лаура - королева призраков
— Мама, даже я не могу понять. Но очень многое зависит от этой маски. Мы с Лаурой попали в затруднительное положение…
Лучше б я этого не говорил.
— Что? Не успел жениться, а уже проблемы? И ты думаешь, я теперь уеду отсюда?
Теперь, когда за тобой охотится какая-то банда.
Ну вот, теперь банда откуда-то взялась.
— Мама, нет никакой банды. Я просто пообещал маску в подарок Лауре. А она приняла мои слова всерьез и теперь грозит поссориться со мной.
Я ожидал гневных слов в адрес Лауры, но маму больше вдохновляла идея банды.
— И ты думаешь, я теперь тебе поверю? Сначала маску потребуют, потом деньги, а скоро и квартиру попросят…
— Ну нет никакой банды! Хочешь, головой об стенку постучу. Или давай за Борькой сбегаю, если мне не веришь.
— Точно нет? — огненный смерч утихал под проливным дождем привычной обстановки. Было видно, мама догадалась, что бандой здесь не пахло. Но сама тема маме понравилась, и она собиралась развивать ее дальше.
— Ну какая здесь банда, — развел я руками, показывая, что до Москвы нам еще далеко. — Но я очень люблю Лауру. Я боюсь потерять ее. Неужели ты никогда не боялась потерять кого-нибудь?
— Я боюсь потерять тебя, — спокойно, но твердо ответила мама.
— Думал ли я дожить до того дня, когда меня перестанет понимать собственная мама! — завопил я, устремив руки к небу.
Мама хотела что-то сказать, но я не дал.
— К счастью пока этого не произошло. Я считаю, что ты всегда понимала меня, иначе бы не приехала сюда. Она ведь у тебя с собой?
Мама расстегнула сумку и вытащила сверток, а я вспомнил добрым словом Дейла Карнеги, который несомненно аплодировал мне с того света, наблюдая, как его верное учение с успехом претворяется в жизнь в далекой России. В этот момент мы с мистером Карнеги жестоко обломились.
— А где вы собираетесь жить? — сверток грозил вот-вот снова упасть в сумку.
— В Италии, — брякнул я первое попавшееся слово. Ну не говорить же, что меня пригласили в призрачный мир. Я вообще не предполагал, что получится столь тягостный разговор.
— Она что, иностранка?
— Иностранка, — тяжело вздохнул я.
Мама на минуту замолкла, переваривая услышанное.
— А институт? — спохватилась она.
— Да зачем мне в Италии институт?
— Неужели тебя полюбила миллионерша?
— Больше мама, бери выше.
— Ну не принцесса же?
Я скромно опустил глаза, показывая тем самым, мол, догадайся сама. Но воистину неисповедимо творящееся в материнской душе.
— Ты хоть писать будешь? — внезапно успокоилась она.
— Буду, буду.
— Смотри, а то приеду, проверю как у вас там.
Я не стал отвечать, а сделал такое умоляющее лицо…
— Держи, — она протянула мне то, что я так страстно ждал. Это была маска из темного дерева. Формы лица и в особенности длинный подбородок напоминали Лауру, но сами черты лишь отдаленно были схожи с королевскими. И тем не менее я держал в руках то, что ставило меня рядом с королевой. Пусть условно, пусть как актера, но все же…
К черту завтра, к черту позднее время. Сейчас, немедленно я должен лететь на поиски своей королевы. Голова кружилась от волнения, от грядущих свершений, от нахлынувших тайн. Королева ждала меня, и я готов был вылететь к ней без задержки.
— Ну, я пошел? — на прощание вылетел дежурный вопрос.
— Конечно, — кивнула головой мама. — Ты просто обязан пойти и помириться.
Семейная жизнь не должна начинаться со скандалов.
Последние слова я выслушивал уже на лестнице…
… Серое здание главного корпуса и в темноте оставалось серым, разве что приобрело более глубокий темный окрас. Сверкающие капельки звезд скрыла пелена облаков. Это не были таинственные клубящиеся громады, выползающие невесть откуда, предвещая появление могущественных сил тьмы. Нет, вполне земная, скучная, беспросветная завеса тянулась, как и положено, из-за горизонта, делая все вокруг реальным и легкообъяснимым. Волшебные воспоминания сиреневого вечера окончательно растворились в обыденной серой обстановке. Намечался скучный моросящий дождик, превращавший пыль уходящего лета в прилипчивую непролазную грязь подступавшей осени.
Впрочем, обстановку нельзя было назвать совсем уж привычной. Зеленый океан с островками крыш, едва различимых в серой мгле, дарил ощущение секретной миссии над суровыми морскими волнами. Дело несколько портила обширная лысина Октябрьской площади, над которой я и парил, осваивая прелести горизонтального скольжения. Временами мне казалось, что Лаура рядом со мной, и я не старался прогнать секундные миражи, хотя отлично понимал, что королеву сейчас прячут в необозримых просторах моей (как любит выражаться «Студенческий Меридиан») «Alma Mater».
Не хуже Чкалова я спикировал к фасаду и прошелся в бреющем полете мимо огромных окон четвертого этажа. Мне повезло, расчет на студенческую безалаберность оправдался на все сто. Если принцип экономии электроэнергии учащимся составом худо-бедно соблюдался, то закрывать за собой окна было уж воистину не царским делом. Таким образом через полуоткрытое окно я проник в обширную аудиторию № 426.
Когда-то ее облик соответствовал исконным понятиям, где полукруглые ряды возносились к потолку, вмещая как можно больше студентов. Единственным неудобством такой архитектуры являлись те случаи, когда сидящему посредине вдруг срочно требовалось покинуть комнату. И тогда добрая половина ряда с недовольными стонами выползала с насиженных мест, давая страждущему возможность удалиться, а злая половина с торжеством отсчитывала потерянные минуты лекции.
Теперь же аудиторию заполняли стандартные двухместные парты, казавшиеся несколько пришибленными на фоне уносившихся вверх стен. Где-то у потолка виднелся ряд портретов известнейших ученых, скрытых теперь ночными тенями.
Также аудиторию украшала гигантская таблица Менделеева. В незапамятные времена кто-то сильной и отважной рукой запустил в нее недожарившуюся котлету из институтской столовой, перекрыв тем самым все возможные нормы ГТО. А несостоявшееся произведение кулинарного искусства так и осталось на недостижимой высоте в одном ряду с водородом и гелием.
Как и следовало ожидать, я находился в абсолютном одиночестве. Неделей-двумя раньше здесь можно было найти перезанимавшегося абитуриента, не сумевшего добраться до общаги в виду полного отсутствия сил. А ближе к Новому году здесь кучковались бедолаги, запустившие учебу и перешедшие теперь на круглосуточный режим подготовки к сессии. В те времена еще не ставили замки на двери аудиторий и не издавали строгие приказы о недопущении нахождения лиц на институтской площади в период с 22.00 до 7.00. Поэтому ничто не помешало мне покинуть гостеприимную аудиторию и оказаться в полутемном коридоре.
