Евгения Техтелева - Наследие (СИ)
— Пожалуйста, — взмолилась Тамира.
— Ну… хорошо.
Кинув беглый взгляд на наемницу, молча сидевшей перед ним, он перетянул две крайние струны ближе к остальным, несколько раз проведя по ним пальцами, подтянул остальные струны, чтобы они не «мычали», как на хецинский лад, а гудели, и сыграл первые аккорды песни. После протяжного вздоха свободы началась песня…
Пение никто не смел нарушить, и даже слуги тише обычного зажигали светильники. Единственным звуком извне были только хлопки полощущихся под яростным ветром тканей. На это время Джайра забыла обо всем — о том, что предстоит проникнуть во дворец, о том, что столько времени за ней наблюдали прямо в логове ассасинов, о том, что она в полной растерянности и не знает, как дальше идти по избранному пути. Единственной ее мыслью сейчас было то, что в исполнении Фарена Песнь Ветра на всеобщем звучит лучше всех. Видно было, что он тоже истосковался по ней — как будто сам переживал все то, о чем пелось, и вкладывал в нее чуть больше души, чем обычно позволяют это себе менестрели. В какой-то момент он поймал на себе, словно зачарованной, взгляд Джайры, и внезапно песня стала принадлежать только ей.
Когда он закончил, она даже не сразу поняла, что вопрос задан ей:
— Может быть, ты что-нибудь сыграешь? Уверен, ты прекрасно поешь.
— О, нет-нет! После Песни Ветра обычно уже ничего не хочется слушать…
— Она знает эльфийский язык, — донеслось из комнат. — Попросите ее спеть на эльфийском.
Все ученики, даже Зайн, обычно не принимавший в таком участия, завопили:
— Спойте! Спойте!
— Я знаю только три песни на эльфийском, — запинаясь, ответила наемница. — Одну из них уже спели.
— Какие это песни?
— «Слезы Луны» и «Слава герою».
— Спой «Слезы Луны», — произнесла Ксия. — Пожалуйста.
— Но я не смогу переложить ее на всеобщий.
— Спой на эльфийском, — Фарен передал ей лютню.
— Ну…
Теперь понимая смущение Фарена, она не могла вынести всех этих настойчивых восхищенных взглядов.
— Если вы так хотите…
По новой прикрепив струны на эльфийское звучание, Джайра проверила, чтобы они звенели капелью, и прочистила горло.
«Слезы Луны», в отличие от других песен, всегда начиналась с нарастающего пения и только после вступала плачущая лютня. На середине песни, оглядев всех слушателей, Джайра пожалела, что позволила им выбрать эту песню. Тоска будет неизбежной. Ей она именно этим и нравилась — печальный покой после долгой дороги. Когда струны затихли, Джайра с сожалением отложила лютню. Теперь Фарен смотрел на нее так, будто она пела сама о себе. Единственным, кто не выказал ни капли чувств, был скрытый темнотой Хаким.
— Уже поздно, — встала с кресла наемница, — у меня много дел завтра, — проходя мимо виконта, она приостановилась и обратила на себя внимание словами: — А закат был действительно прекрасным.
И еще очень долго с губ обоих не сходила улыбка — до самого того момента, как сознание погрузилось в сон.
— И сотворил Создатель расы и народы, населившие мир…
По количеству людей у переборок и не скажешь, что жители столицы верят во что-то, кроме как в богатство — почти все были нищими, даже счастливые семьи, воспитывающие своих детей в лучших традициях. Переборка, за которой молилась принцесса, была пуста. У одного ее конца, прислонившись к стене и пристально наблюдая за прихожанами, стоял в тени один из гвардейцев. Второй, переодетый в монаха, молился у переборки в проходе. Принцесса выбрала удобное место — свет свечей едва доставал до ее серого плаща, оставляя только красноватое свечение на складках. Подкрасться не сложно, главное — уговорить принцессу выслушать.
Октавский Храм Сакротума — воплощение величия ардонской веры. В благоговейный трепет приводили одни только высоченные статуи Стражей, у которых были завязаны глаза — символ беспристрастия. Большей частью он бывает наводнен несчастными страдальцами, ищущими приют в целебрарии Храма, и служителями Сакротума, выполняющих в нынешнее время больше эмиссарской работы, чем деяний проповедников и благодетелей. И все же только здесь можно было обрести спокойствие за то, что всегда будет кто-то, поддерживающий порядок и готовый помочь каждому. Единственное место, где все было так, как должно.
Обходя людей, Джайра держалась туманных теней, как можно дальше от свечей. Как она и ожидала, «монах» просто не различил ее в темноте из-за близкого света, гвардеец же, по всей видимости, не опускает глаза ниже своего носа, раз не обратил внимание на то, как кто-то прошел почти у самых его ног.
— …При сотворении мира Создателю, чей лик сокрыт от нас, как и его воля, пытался помешать мрак из Бездны Времен, когда существовала только пустота. Мраку прислуживали духи, не способные жить самостоятельно и жадные до чужих жизней. Их было двое. Один обладал способностью искушать, другому была дана способность управлять смертью. Их имена прокляты и скрыты под другими личинами. И поныне они, побежденные Создателем, скрываются в тени. Мрак не смог поглотить созданный мир, откинутый в Бездну Времен Благодатным Светом Создателя. Но его власть все равно проникла на его территорию…
Принцесса горячо молилась. Она повернула голову к Джайре только тогда, когда та слегка задела ее плащ. Мариин вздрогнула и отшатнулась.
— Простите, ваше высочество. Это я, Кровопийца.
Не-монах слишком поторопился и сам себе наступил на одеяние, выдав себя. Гвардеец не сразу схватился за меч, но даже из-за этого переполоха большая часть молящихся и сам проповедник уставились на них. Замолчав лишь на секунду, он продолжил:
— За тысячи лет до Переломной Битвы мир был другим. Существовало четыре великих государства, а магия была повсюду. Чародеи были правителями и говорили на том языке, что ныне зовут мертвым, люди же, говорившие на общем, решали, кому из них присягнуть на верность. Магия была в избытке, мощь каждого из правителей достигала невероятной силы, поэтому у стоящих ниже не было и мысли о предательстве и низвержении…
Принцесса подала знак охране, чтобы те не беспокоились.
— Что вы здесь делаете?
— Сакротум никому не запрещает находиться под покровом его Храмов.
— Я имела в виду: зачем вы пришли ко мне сюда? Разве вам, как рыцарю, не лучше ли попросить у меня аудиенции в Шпиле Королей?
Джайра огляделась с проверкой на слухачей.
— Тогда бы я не смог избежать внимания соглядатаев.
Кто-то из детей показал на нее пальцем, из восторга перед Героем Ардонии или из испуга перед подозрительным человеком — не определить. Одернув чадо, родители снова велели ему слушать проповедника.
