Тиа Атрейдес - Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре.
— Ну? — сытая принцесса выглядела гораздо более способной к мыслительной деятельности, нежели голодная.
— Что ну?
— Рассказывай, как ты докатилась до жизни такой, — Дайм продолжал угрызать нечто хрустящее и завлекательно пахнущее, но и терять время зря тоже не собирался. Не откладывая, он приступил к допросу.
— Почему сразу докатилась?
— Не увиливай. Чтобы ты вела себя, как истеричная барышня, одного землетрясения мало. Ещё, как минимум, пожар и эпидемия чумы требуется.
— Вот спасибо, обласкал.
— Что, не правду сказал? Ну-ну.
— Дайм, ну ты же сам все видишь.
— Угу, вижу. Кстати, а Баль куда подевалась? На бал вчера не пришла, сегодня с утра её тоже не видно…
— Кажется, она обиделась.
— Баль? Обиделась? Радость моя, я тебя не узнаю. Как тебе удалось?
— Из-за Тигренка.
— Баль ревнует? Это что-то новенькое.
— Не придуривайся. Сам же знаешь, что она думает по поводу рабства.
— Мне раньше казалось, что ты думаешь то же самое.
— Ну да… ширхаб!
— Нет, милая, ты, конечно, сама знаешь, как тебе поступать. Если тебе так нравится иметь невольника, кто я такой, чтобы тебе запрещать? По мне, так хоть дюжину. Особенно, если поделишься со мной.
— Не смешно.
— А я и не смеюсь. Твой Тигренок… ммм… я понимаю, что ты в нем нашла. Очень понимаю.
— Дайм!
— Что Дайм? Тебя что-то смущает?
— Оставь свои намеки.
— Никаких намеков, любовь моя. В твоем Тигренке есть нечто такое, неординарное. Да, милая, а кто он вообще такой? Ты мне так и не рассказала.
— Светлый маг.
— Что?! — от неожиданности он чуть не подавился. — Предупреждать же надо.
— Так ты все же пытался его соблазнить?
— Ну… нет. Но предупреждать все равно надо.
— Вот и предупредила.
— Милая, вот из чисто научного интереса. Как ты умудрилась это скрыть? Никакого намека на магическую ауру… ошейник?
— А что, на нем было что-то ещё?
— И все-таки ты ревнуешь.
— Хватит издеваться. Думаешь, это так просто? Я люблю тебя, и люблю его… что мне, разорваться? Или ты предлагаешь подкинуть монетку?
— Зачем? Нам и втроем может быть неплохо. Ты же вроде была не против, или мне показалось?
— Ох, Дайм… сама уже не знаю, что мне показалось, а что нет. Но я не хочу, чтобы Тигренку снова было больно.
— Ну, знаешь ли!
— Да, знаешь ли!
— Интересно, а если на тебя… ладно, прости, это и правда не мое дело.
— Угу.
— Шу, прости, — Дайм подошел к ней и встал рядом на колени. — Шу. Не надо, — он взял безвольно опущенную руку и поднес к губам: «Кажется, немного переборщил. Ширхаб! И не немного».
— Ты прав, милый. Я Тёмная дрянь.
— Ты не Тёмная и не дрянь. Ты самая прекрасная Сумеречная волшебница на свете.
— Ага, как будто ты встречал ещё Сумеречных.
— Это неважно, Шу. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Темной, Светлой, в полосочку и в крапинку. И ты можешь завести себе хоть целый зверинец Тигрят, крокодилят и змеючат, я не перестану тебя любить.
— Зверинец… мне бы с одним разобраться.
— С чем именно, Шу?
— Как мне не потерять его, Дайм. Думаешь, мне очень нравится держать его в неволе?
— Мне показалось, что нравится.
— Нет!
— Так отпусти. Тебе не кажется, что ты слишком все усложняешь?
— Возможно. Но если я отпущу его… ты представляешь, что с ним Рональд сделает? И я не уверена, Дайм, что он попросту не сбежит куда подальше от меня.
— Ты совсем ему не доверяешь? Что-то не похоже, Шу, что он так уж жаждет от тебя сбежать.
— Не знаю. Просто не знаю.
— Тогда признайся себе честно, что ты его за человека не считаешь. Тебе нравится с ним играть, с ним спать, а больше ничего и не надо.
— Неправда.
— Да ну?
— Ты не понимаешь.
— Так объясни мне! За каким демоном ты вообще надела на него этот идиотский ошейник? Что, нельзя было те же заклинания наложить на браслет, или серьгу? Зачем ты сделала его рабом?
— Я не делала его рабом, Дайм. Его Биун приволок продавать. А я купила.
— Да-да, кто бы сомневался, что ты тут не причем! Вот так прямо с ошейником и заклятием немоты и купила, и снять не смогла. Ага.
— Да, не смогла. И сейчас не могу. Потому что он сразу уйдет. Дайм, я не могу его потерять, но я знаю… Дайм, как я буду жить без него? Совсем немного осталось… как мне защитить его, как удержать?
— Раз ты знаешь, Шу, так какой смысл за него цепляться?
— Ты тоже это чувствуешь, да?
— Шу, милая, я не могу тут тебе помочь. Никак. Только ты сама должна понять, как тебе поступить. Ты маг, в конце концов, или базарная шарлатанка? Если ты знаешь, что должно быть, так и поступай соответственно.
— Вот только, Дайм, как бы я ни поступила, результат один. Отпущу я его или нет, все равно я его потеряю. И если снять с него ошейник, то это просто случится немного быстрее.
— Насколько быстрее?
— Дня два… или три.
— И ради этих двух дней ты продолжаешь его держать?
— Да. Ради двух дней, ради двух часов… я понимаю, это жестоко, но ничего не могу с собой поделать. Я даже не могу сказать ему, что люблю. Каждый раз на меня немота нападает.
— Даже так? Шу, ты уверена, что шансов совсем нет?
— Я их не вижу. По крайней мере, от меня тут уже ничего не зависит. Я могу только ускорить процесс, но никак не помешать ему. Ширхаб! Как же я ненавижу это знание! Все это время… каждую минуту понимать, что все бесполезно, и что бы я ни сделала, все равно… видеть, как ему больно, как он тоскует… заниматься с ним любовью с чувством, что это в последний раз. Я не хочу так! Почему, Дайм? Почему все так неправильно?
— Не знаю, любовь моя. Не знаю, — он бережно прижимал горько всхлипывающую девушку к себе, поглаживая и успокаивая. И корил себя за дурость. «Пусть кажется, что она творит незнамо какую глупость, но неужели трудно привыкнуть, что не я один что-то понимаю в этой жизни? И что если уж пытаться помочь, то не так прямолинейно. Хотя… выговориться ей тоже полезно. Но как же это все больно! Проклятый Рональд, неужели ему удастся её сломать? Как он предугадал? Или действовал по принципу не так, так этак? Загнать Шу в ловушку с помощью Темного Хисса… и потирает руки, сволочь, в предвкушении. Ненавижу!»
Шу чувствовала себя последней дурочкой и размазней. Разве хоть когда-нибудь ей было легко? Или судьба сплошь оделяла её приятными сюрпризами? Так какого гоблина лысого она распустила сопли? Как будто Дайму делать больше нечего, как только слезки ей вытирать. Как он вообще терпит до сих пор её жалобы, непонятно.
Увидев, что принцесса приходит в себя, Дайм осторожно отстранился от неё, уселся рядом на стул и налил ей крепкого чаю с медом.
