Дэвид Дрейк - Окольный путь
После того как раджпуты уехали, йетайцы неспешно вернулись во дворец. Естественно, не преминули сказать что-то оскорбительное слуге, придерживающему им дверь.
Примерно в течение получаса стояла тишина. Тишина, за исключением обычных звуков, доносящихся из дворца — звуков, которые ожидаешь услышать из здания, населенного целой армией слуг.
Очень занятых слуг. Ожидалось скорое появление хозяина. Это было хорошо известно, причем не только слугам, но и жителям всех соседних деревень. Узнав новость, слуги демонстрировали сумасшедшую активность. А жители деревень в страхе сидели по домам, выходя только по необходимости.
Человек в лесу был в отчаянии. Но об этом не свидетельствовало ничего, кроме, пожалуй, легкой дрожи длинных, сильных пальцев. Он надеялся, он молился, он шпионил, он строил планы — а теперь время вышло.
Человек в лесу закрыл глаза — на мгновение, — приводя в порядок чувства. Отчаяние, казалось, жгло его изнутри, подобно адскому огню. Отчаяние, которое ему не доводилось испытывать никогда в жизни. Отчаяние, вызванное только одним.
Только одним человеком. Одним человеком и другими, подобными ему, которых он возглавлял.
Пантера открыл глаза. В сотый раз, в тысячный раз его быстрый ум работал и работал, прокручивая все известные факты, снова и снова. Он много раз продумывал план действий. И с таким же результатом.
Это сделать нельзя. Это просто нельзя сделать. Бессмысленно даже пытаться. Они слишком хороши. В особенности он…
Он.
Конечно, Пантера знал, как его зовут. И знал уже несколько недель, почти с того самого дня, когда сам прибыл ко дворцу. Пантера узнал его имя у жителей ближайшей деревни, а потом и у слуг, которые жили в деревнях, точно так же, как узнал многие другие вещи.
Это было несложно. Ни жители деревень, ни слуги ничего не заподозрили. Дружелюбный, веселый человек, может, слегка повредившийся умом — несомненно, после ужасных переживаний, выпавших на его долю. Еще один несчастный беглец, лишенный надежд, в мире беглецов, готовый выполнить разовое поручение в обмен на еду, которой могут поделиться жители деревни. И ему хочется поговорить. Очевидно, человек одинок. Немного не в себе, но безобидный и приятный. На самом деле — благословение для деревенских тетушек, которых часто никто даже не желает слушать.
Да, он из маратхи, не из их народности. Но жители деревни не испытывали никаких симпатий к малва. Совсем их не любили. Ничего не испытывали, кроме страха и глубоко запрятанной ненависти. Наиболее вероятно, что это — беглый раб, хотя на нем и нет клейма. Может, убежал до того, как его заклеймили. Жители ближайшей ко дворцу деревни инстинктивно скрывали его от любопытных и ничего не сказали властям.
И в любом случае кому им было докладывать? Дворецкому, который, как и все ему подобные, был мелким тираном? Лучше избегать его всеми возможными способами. Для низших каст, к которым относились жители деревни, считалось немыслимым даже приближаться к жрецам Махаведы, и только сумасшедшие осмеливались бросить взгляд на махамимамсов. Раджпуты просто игнорировали жителей деревни, как игнорируют мошек. Йетайцы делали то же самое, если только, как часто случалось, у них не появлялось желания поразвлечься. И несчастным становился тот, с кем они решали поразвлечься. В особенности не везло женщинам. И к кому тогда идти? Может, к кушанам. Но кушаны заняты своим делом, и у них нет ни времени, ни желания заниматься чем-то еще. Нет, лучше ничего не говорить. Это просто безобидный сумасшедший. В конце концов, ему и так пришлось пережить много горя.
Он. Да, Пантера знал его имя, но никогда не произносил вслух, даже в мыслях не называл его по имени. Зачем? Он был главным в жизни Пантеры. Уже несколько недель. А разве нужно давать имя центру вселенной?
Он. Проклятый, ненавистный он.
О, да. Часто проклинаемый — человеком, который вообще редко ругался. Глубоко ненавидимый — человеком, который редко опускался до ненависти.
Но не презираемый. Никогда. Потому что ненависть была особым видом ненависти, несмотря на глубину эмоций. Пантера никогда в жизни не ненавидел человека так, как ненавидел его. Пантера никогда не ненавидел так сильно, никогда не желал никому разрушения с такой болезненной страстностью и в то же время не находил во враге недостатков.
В конце концов даже в служении малва. Ведь у человека не было выбора. Это Пантера знал, поскольку знал ситуацию в целом. История обязала человека, которого он ненавидел, и его соплеменников стать вассалами. Их сила и умение сражаться рекомендовали их другим. Но они оказались недостаточно сильны и недостаточно умелы, чтобы отказаться. И как и многие другие до них и те, кто придет за ними, они склонили головы.
Нет, в самом человеке не было ничего, что заставило бы Пантеру ненавидеть его. Он лично в этом не виноват, и сам он ничего плохого не сделал. Как раз наоборот, подозревал Пантера. Ведь сокровище его души осталась неповрежденной, ни душой, ни телом, несмотря на долгое пребывание в плену. Пантера знал, поскольку видел ее, хоть и на расстоянии. Видел много раз. Всегда в компании с ним. С ним и его людьми.
Конечно, она несчастна. Пантера знал, что она полна ненависти и отчаяния. Но также видел, как она смотрит на него. Нет, ни о каком дружелюбии не могло идти и речи. Но в ее взгляде Пантера не заметил ненависти, злости, отвращения или презрения.
И Пантера также видел, как он смотрел на нее. Сложно прочитать, что он чувствует. Человек с лицом, подобным железу, который казался холодным, как камень. Но Пантера понимал этого человека.
Возможно, в конце именно эго понимание наполнило сердце Пантеры яростью, огненной яростью. Пантера ненавидел его, как не ненавидел ни одного человека в своей жизни. И также знал, что в другое время, другом месте, на другом повороте колеса он бы оценил душу этого человека.
А затем внезапно он оказался во дворе. Вышел из дверей дворца. После него вышли его подчиненные. Все подчиненные были из его племени. На самом деле из одного клана, как выяснил Пантера. Сплоченная группа опытных ветеранов, поклявшихся в верности своему командиру, соединенная с ним узами родства и кровавым опытом.
Пантера узнал их всех. Он помнил каждое лицо. Они все собрались во дворе. Весь отряд.
Пантера застыл на месте. Возможно… возможно. А вдруг это его шанс? Да, почти безнадежный, но в любом случае надежды больше нет. Они никогда не разрешали принцессе разгуливать по двору. Ее ежедневный моцион проходил в саду, разбитом на крыше дворца. Впервые Пантере предоставлялся шанс пробиться сквозь их ряды на земле.
Пантера скорчил гримасу. Пробиться. С пустыми руками. Да, руками наемного убийцы. Ему даже не требовалось оглядывать их: он точно знал, что увидит (хотя он все равно осмотрел, в тысячный раз). Дисциплина, безукоризненные шлемы и доспехи, хорошо заточенные, блестящие на солнце мечи и наконечники копий. И выправка и уверенность Выправка и уверенность, которые приобретаются в сражениях, причем выигранных сражениях.
