Андрей Стригин - Последний блюз ночных
Великий Тарх спускается по деревянным ступенькам, смотрит на меня как на старого знакомого, он меня узнал:- Вот и свиделись вновь, благородный дракон, — он протягивает крепкую, мозолистую ладонь для рукопожатия. — А это твоя подруга? — с восхищением смотрит он на Катю.
Катюша заелозила под его взглядом, польщённая и испуганная одновременно, взъерошенные рыжие волосы и вовсе приняли боевую стойку. Эдик почтительно хмыкает в кулак, Тарх обращает взор на остальных:- Здравствуйте, доблестные воины, — без иронии произносит он.
Нестройно, как рядовые бойцы перед генералиссимусом, отвечают они на приветствие. Так хочется сказать им: «Да расслабьтесь, уже!» Хотя понять их тоже можно, не часто человек может встретиться с богами такого ранга. Хотя, я так понимаю, себя они богами не считают.
— В баньке вам необходимо попарится, да и мне следует, почти день не мылся, только недавно с отцом закончили патрулирование окрестностей Ярило-Солнца, — Тарх оглядывает наш жалкий вид, вода до сих пор стекает с одежды, оставляя на резных ступенях мокрые пятна. Яга, — обращается он к Йогине-Матушке, — распорядись истопить баньку, да пожарче, и венички, с целебными травами, приготовь.
— Конечно, Великомудрый, — в почтении склоняет она голову, — а после баньки за стол, в тереме для гостей трапезничать будем, не иначе прадед твой, прибывает с Чертога Финиста, на Огненный обряд посвящения посмотреть.
— Это так, — поглаживает русую бороду Тарх, — отец несколько недель назад связывался с ним, с минуты на минуту его вимара должна появиться в нашей галактике, двадцать семь дальних далей прошла она. Слава Единому Творцу-Создателю, мы хорошо потрепали существ из Пекильного мира, можно немного расслабиться, заняться мирскими делами, хоть деда увижу, много веков с ним не встречался, — с затаённой грустью говорит Тарх.
Украдкой бросаю взгляд на своих товарищей, глаза у них как пятаки, на лицах изумление и непонимание, они столкнулись с седой древностью и, на удивление, люди не бегают за мамонтами с каменными топорами, а путешествуют между галактиками. Как же такое может быть? Ведь нас учили, что человек произошёл от обезьяны. Правда, эта теория трещит по швам, в вечной мерзлоте найден труп неандертальца, говорят он прямой предок человека. А ведь не поленились, исследовали его ДНК, и выяснилась одна странная деталь — отношение к человеку он не имеет никакого, лошадь к верблюду ближе в родстве, чем мы с неандертальцами. Теперь много объясняет то, почему кроманьонцы, то есть мы, жили в тот же период, что и неандертальцы. И не смешались они с людьми, физически не могли, просто вымерли, не выдержав конкуренции с человеком.
— Спас, дорогой мой мальчик, организуй бани для гостей, — с нежностью произносит Йогиня и, словно мать, глянула на седовласого старика.
— Всё устрою, Матушка, — с почтением кланяется жрец.
— Может, дрова помочь подколоть? — предлагает Тарх.
— В принципе их достаточно, — Спас в размышлении поскрёб бороду, — хотя если скоро прибывает многомудрый Вышень, не мешало бы пополнить дровницу.
Голова кругом идёт, бог будет колоть дрова! Хотя, почему нет? Он же не работать будет, а трудиться, а это в удовольствие. С недавних пор я понял разницу между работой и трудом, оказывается между ними пропасть, даже в корнях эти два слова разительно отличаются.
Из трубы, сложенной из толстых брёвен бани, струится светлый дым, на крыльце сидит немолодой банщик с супругой, женщина в летах, но статная, ухоженная, одежда нарядная, дорогая. В этом поселении все так одеваются, сколько я не смотрел, в скромных одеяниях никого не видел, не понятно кто здесь побогаче, а кто победнее, в достатке все. Рядом носится целая ватага их детей, не менее десяти. То кучу малу устроят в сене, то в прятки начинают играть, кричат, смеются, толкаются.
Банщик и его жена, увидев нас, неторопливо встают, с достоинством кланяются Великому Тарху.
— Мы пока дровами займёмся, пускай вначале эта прелестная гостья попарится, — обращает Тарх взор на взъерошенную, словно лису, побывавшую в курятнике, Катюшу.
Тарх играючи взваливает на колоду тяжеленные дубовые чурки, топор со свистом пробивает их на четверть, затем удар обухом о колоду и чурки, с треском разлетаются в стороны. Мы едва успеваем их подхватывать и носить к дровнице, там, на подхвате Спас, с любовью укладывает дровишки, чтоб аккуратно было, гармонично. Теперь я понимаю выражение: «трудится как бог», за час Тарх наколол целую гору дров, мы из сил выбились, таская всё это.
Наконец он угомонился, вытирает пот с лица, с благодарностью принимает от смущённо улыбающейся красавицы в цветастом платке, кружку с морсом, залпом выпивает, крякнув при этом от наслаждения, затем наливают и нам.
— А вот теперь и попариться можно с удовольствием, — усмехаясь в русую бороду, говорит могучий бог, замечает появившуюся из бани Катю. На ней чистый сарафан расшитый цветами, волосы мягко ниспадают на округлые плечи, сияют, словно чистое золото, глаза светятся мягким изумрудным огнём, на лице довольная улыбка. Она вздыхает полной грудью, под лёгкой тканью явственно обозначаются крепкие соски. У Великомудрого Тарха вспыхивают глаза, но замечает, украдкой брошенный ревнивый взгляд со стороны Эдика, поспешно отводит свой взгляд.
— Мужчины, теперь наша очередь! — он весело скалит белые зубы, с примирением подмигивает Эдику, хлопает по широкой спине Османа. Он ему явно симпатичен. Осман выгодно от нас отличается, немногословен, взгляд задумчивый и в них отсвет далёких заснеженных вершин. Усталости, сын гор, не знает, он единственный из нас мог бы потягаться в силе с Великим Тархом.
Не часто я мылся в банях, скажу откровенно, большого восторга не испытывал, но здесь (!) — пар наполнен благоуханием неведомых трав, прикосновение веника к коже вызывает взрыв чудесной боли, словно целебное электричество, искрами проскакивает по мышцам, в теле просыпается сила и здоровый дух, тревоги уходят, мысли проясняются…
Разомлев, лежим на верхней полке, Тарх, периодически плескает на раскалённые камни из деревянного ведра родниковую воду, клубы пара кружат голову, доводя состояние, сродни лёгкому опьянению. Затем обливаемся ледяной водой, хохоча, выбегаем в предбанник, там уже лежит чистая одежда. Вероятно, нашу спецназовскую форму, забрали в стирку. Облачаемся в просторные рубашки, подпоясываемся плетёными ремешками, обалдеть как хорошо! В душе чувство радости и чистоты, полное умиротворение.
— Я раньше считал, что лучше моего деда никто не сможет приготовить такую баньку, а он сибиряк, знает толк как правильно поддать пару и собрать веничек, — Костя Сталкер едва не мурлычет как дворовой кот объевшийся сметаной. Удивительным образом его лицо побелело. Мне казалось он смуглый или это особенный диггерский загар, ан нет, обычная, годами въевшаяся в кожу грязь.
