Инна Сударева - Судья Королевского дома
— Это вкусно, сладко; пробуйте, — улыбнулся, видя, что малыши с непониманием косятся на сморщенные ягоды.
— Вам еще возвращаться домой, — заметил, подходя, старик. — А вы, похоже, все раздали.
Фредерик лишь пожал плечами:
— Я не избалован снедью. А тут дети, женщины, раненые. Им провиант нужнее. А я и поохотиться могу, если что... И не волнуйтесь — пару корок я себе оставил.
Тут его тронули за плечо. Роксана:
— Элиас просит вас подойти.
Гвардеец слегка покраснел перед началом разговора, хотя рана лишила его приличного количества крови.
— Я прошу твоего разрешения жениться на Роксане, — шепотом сказал юноша Фредерику.
— Меня?
— Ну да. Моего отца тут нет, а ты — мой король...
— Тише!
— Никто ничего не знает, — успокоительно заверил Элиас.
— А разрешение отца Роксаны вам не надо?
— Браки, заключенные в Полночном храме, никто не может расторгнуть или опровергнуть. Это нам объяснили монахи, — сообщил юноша. — Наша судьба — обвенчаться здесь.
— Так зачем тебе мое согласие, раз вы в храме? — удивился Фредерик.
— Ну ты же здесь. Я не могу не спросить тебя.
— А если я не дам разрешения? — Король чуть прищурился.
Элиас сдвинул брови.
— Как-то быстро вы все решили, — заметил Фредерик.
— Ничего не быстро. Мы уже две недели вместе...
— Как много! — присвистнул Король.
Элиас опять угрюмо промолчал.
— Подумай, братец, — продолжил Фредерик. — Хорошенько подумай, прежде чем жениться. Я понимаю: после того что случилось с Мартой, тебе очень больно, а Роксана появилась, как свет в окошке...
— Именно так! — перебил его гвардеец. — И я хочу, чтоб этот свет всегда мне светил.
— Будет ли правильным, что все так поспешно?
— Я люблю ее, — ответил Элиас. — А она любит меня.
Фредерик качнул головой:
— Как все просто... Что ж, я согласен. Пусть уж и счастье с вами здесь венчается. — Он улыбнулся, похлопал юношу по здоровому плечу. — Только не затягивай с выздоровлением, а то медовый месяц здесь проведешь...
18
Фредерик ехал на юг. Точно так, как и прибыл в северные земли — то есть один.
Элиас и Роксана после того, как монах Арист их обвенчал, остались в Полночном храме: гвардейцу нужно было выздоравливать. С Роксаной также остались Скиван и Корин, а с Элиасом — мастер Линар и Орни. Последние двое, как отметил Фредерик, также проявляли друг к другу повышенное внимание. «Может, вы тоже поженитесь?» — шепнул Король своему лекарю на венчании Элиаса и Роксаны. «Я все-таки получше присмотрюсь к девушке», — в тон ему ответил Линар.
Доктор уговаривал Фредерика повременить с отъездом, но тот настроился покинуть храм немедленно.
— Я хочу как можно больше сократить то время, что мой сын проводит без меня. — Это Король сказал уже в седле, готовый к трудному переходу по заснеженным равнинам. — Он не заслужил такого... К тому же я похлопочу о том, чтобы сюда, в Храм, прислали пару обозов с провизией и лошадьми. Не думаю, что запасов медвежьего мяса и моих хлебов хватит надолго...
И вот опять тяжелый переход в снегах. Но теперь каждый шаг давался легче. Потому что это было возвращение домой, к тому единственному родному существу, что у него осталось.
Ехал налегке. Медведку со всеми узлами он оставил в храме. Даже ружье Орни не стал брать. На первый взгляд это могло показаться легкомысленным, но молодой человек полагался на свои способности и на выносливость Мышки. Для коня он прихватил мешок овса — все-таки серый нес его по сугробам, себе же определил пару хлебных горбушек и столько же небольших кусков подкопченного медвежьего мяса. За спиной Фредерика висел меч лорда Эльберта, а его собственный сломанный клинок был аккуратно завернут в шкуры и приторочен к седлу. По дороге домой Король намеревался заехать в одно селение, о котором рассказал старик Арист: там жил его брат Пер, искусный тайный оружейник ландграфа Вильена.
— Он починит ваш меч, я уверен, — сказал монах. — Может, это займет много времени, но брат все сделает.
Фредерик получил также от Ариста тайный знак, благодаря которому его должны были пропустить к оружейнику охранявшие его воины ландграфа...
Мышка исправно скакал вперед, словно и ему передалось желание хозяина поскорее вернуться домой. И Король давно верил, что конь понимает его подчас лучше, чем кто-либо из людей.
Милю за милей оставлял за собой могучий Мышка, быстро и не сбавляя скорости, и Фредерик даже мурлыкал под нос простенькую песенку, которую услыхал в одном торговом обозе. Когда это было? Лет десять назад, может и больше:
Моя дорога длинная, но это путь домой,
Избитая, пустынная, но это путь домой...
Последнее время очень уж часто накатывали на него волны воспоминаний. Вот и теперь перед глазами тот обоз. Он со своими людьми ехал в маленькую деревню Заселы, в окрестностях которой появилась большая банда, совершавшая набеги на это поселение. Обоз двигался туда же, и Фредерик решил, что будет не так уж и плохо сопроводить мирных торговцев. Заодно, по его расчетам, обоз как раз бы и привлек внимание разбойников, тогда не потребовалось бы их искать. Он и его люди спешились, облачились в неприметные плащи странников и пошли рядом с возами, а лошадей расседлали и согнали в один табун, словно это кони на продажу.
Он сидел в одной из подвод. Ехали очень медленно, телега покачивалась, морило в сон. А возница пел тихо вот эту песню:
Дожди в лицо холодные, но это путь домой,
И ветры беззаконные, но это путь домой...
Тогда ему вдруг тоже захотелось домой. К спокойным зеленым рощам, цветущему саду, старому огромному замку, где родился. Вспомнилась и няня — необъятная дама Ванда с рокочущим, но добрым голосом... Потом все эти мысли быстро прошли — как и предполагалось, на обоз напали...
В быстрой и довольно жестокой схватке Фредерик блистал боевым искусством и скоростью атак, и если поражал бандитов, то насмерть. Возможно, кто-то из разбойников пытался просить пощады, но они просто не успевали этого сделать. В живых остались только те, кому посчастливилось столкнуться не с Судьей, а с кем-нибудь из его людей, — всего три человека из шайки. Их обезоружили, связали для последующего суда. Но жизнь бандитов была все равно недолгой. За крупные разбои, в которых они были повинны и которые сопровождались убийствами мирных крестьян, их ожидала смертная казнь.
