Вероника Иванова - Комендантский час
А еще ее голос прозвучал ровно с той интонацией, после которой оставалось только обреченно выдохнуть и ответить:
— Привет. Как дела… дома?
Мы сидим спиной друг к другу. На контейнере, то ли забытом, то ли брошенном впопыхах местными докерами, когда пришел приказ всем убраться с причала куда подальше.
Исключительный статус — удобная штука. Вот сейчас, к примеру, в моем распоряжении весь пирс, тянущийся в черноту космоса насколько хватает глаз. Не то чтобы здесь совсем пусто, зато нет ни одной лишней живой души. Строго говоря, и Васи тут тоже быть не должно. Но это же Вася, с его увертками и уловками: сослался на какой-то там пункт псевдо-ронинского контракта, и даже мэр ничего не смог возразить.
Я бы, конечно, дождался «прибытия поезда» и в одиночку. Без проблем. Хотя так, безусловно, приятнее. А еще можно будет попрощаться. По-человечески. Вот всем остальным придется слать телеграммы и писать покаянные письма, когда…
— Боишься возвращаться?
Да как бы…
— Нет.
Чего мне бояться там, где вокруг меня все бегают на цыпочках? Ну ладно, ладно, скажем корректнее: относятся с глубоким пиететом. Лёлик, Болек и Жорик шага не ступят, пока не получат ценные указания с моей стороны. Адъютант? С ней сложнее. Она, в отличие от прочих моих подчиненных, действует по личной, всецело оригинальной схеме. Может, потому что формально лишь наполовину привязана ко мне должностными инструкциями? Главный-то начальник надо всей этой шарагой — блондин.
— А зачем тогда жаловался на голову, и вообще?
— Я не жаловался. Я и вправду…
Сейчас, на обезлюдевшем причале, все ощущается почти нормальным. По крайней мере, не возникает позывов ласточкой нырнуть в толпу. И со зрением полный порядок. Может, это было просто переутомлением, результатом стресса или чем-то вроде. Почудилось, одним словом. Померещилось. Ведь не могут же живые существа одновременно быть непроглядно-материальными и распадаться на тысячи послойных чертежей? Или все-таки…
Соблазн обернуться и взглянуть на Васю под этим углом велик. Очень. Но с ним и так ничего не просто, с самого начала. Подробностью больше, подробностью меньше — общая картинка как была загадочной, так и останется. На всю оставшуюся нашу совместную жизнь, которой суждено продолжаться… Когда там адъютант обещала прибыть? Вечерней лошадью?
— Ты должен был спятить давным-давно. А если до сих пор что-то соображаешь, то значит, все путем.
Умеет он успокаивать. Да, конечно, крыша должна была уехать. Еще там, дома. Когда из-под моих ног ушел карниз Фаниного особняка. Но в тот момент удивиться я не успевал, а потом, когда распоследний инопланетянин заговорил со мной словами, знакомыми с детства…
Наверное, в этом вся суть. Невозможно испугаться того, что является неотъемлемой частью тебя, пусть даже всего лишь лингвистической. Особенно зная: не важно, как звучит то или иное слово на родном языке твоего собеседника, ты услышишь смысл. Весь какой есть. Правда, нужно будет еще чуток покопаться в собственном опыте, чтобы правильно оценить нюансы, но это уже дело техники. Усердие, навык, привычка.
— Опять играешь в молчанку?
А разве что-то нужно говорить? Что-то типа «спасибо»? Лишнее это. Сейчас и здесь — точно лишнее.
Не было ведь никаких просьб и обещаний. Все Васины фокусы — исключительно его инициатива. За спасение из плена мы уже в расчете, учитывая верительную грамоту, торжественно врученную остроносой Свете. Зачем он потащился со мной дальше? Хотел подзаработать? Тогда сам бы повел переговоры. А про плату и прочее ни слова не было сказано. Хотя, если принять во внимание то, что он приперся-таки на причал… Да, пожалуй, сомнения остаются.
— О, а вот и твоя лягушонка в коробчонке.
С чего вдруг такой странный выбор слов? В сказке он ведь однозначно определяет…
А впрочем, и я бы точнее не сказал. По крайней мере, про корабль, который заходит в швартовый желоб.
Посудина. Невероятно уродливая, особенно по сравнению с изящными обводами яхт и лайнеров, гроздьями повисших на соседних причалах. Похоже, собранная на коленке кем-то вроде автомехаников-самоучек, обожающих устраивать в гаражах глубокомысленные диспуты. Обшарпанная, потертая, покопанная со всех сторон. Скрипящая сочленениями так надсадно, что кажется, вот-вот развалится.
Неужели это средство передвижения приписано к моему хозяйству? По рукам надо дать тому, кто за него отвечает. Или по шапке. Ну ладно, древность происхождения — от нее никуда не денешься. Но подкрасить-подновить, что, трудно было?
— Крутая тачка.
Ага. Круче только тучи. А сейчас из нее еще явится адъютант при полном своем параде и…
Ну надо же, чувство гармонии у блондинки все-таки имеется в наличии. Правда, остается только гадать, где она раздобыла этот комбез. Хотя, кажется, знаю. Слишком уж характерные следы от горячего пепла по всей груди: Жориков гардероб, сто процентов. С другой стороны, выбора особого, похоже, не было. Не у Лелика же заимствовать его пропитанные жиром халаты?
— Я бы на такого личного шофера тоже согласился.
— Она не…
— Молчу, молчу.
А сам смотрит не отрываясь. Но на лице нет ровным счетом никакого выражения. Вот вообще — никакого.
Этого Васю я вижу впервые. Правда, вижу недолго. Проходит несколько секунд, он смаргивает, расслабляется и поворачивает голову ко мне:
— Ну что, будем прощаться?
— Прямо тут?
— Надо до машины провожать?
— А что? Заодно познакомишься.
— Пожалуй, воздержусь.
— Почему?
— Да глядит твоя красотка как-то… недобро.
— Она всегда такая.
— Хм. И как же ты с ней…
Сам не понимаю. Справляемся потихоньку. Вот сейчас новый виток притирания друг к другу начнем, если, конечно, меня сразу на месте не уничтожат. Морально.
И кстати, о девушках:
— Присмотришь за Няшей?
Васины глаза заметно округлились:
— Чего?
— Ей же вряд ли будут рады, если узнают… ну, про ее наклонности.
— У нее своя голова на плечах.
— Ага. И куда ее завела эта самая голова?
— Она не ребенок. Чего ты не понял в словах «годится в бабушки»?
— Так старый же — хуже малого, это всем известно. И не надо над ней трястись, просто последи, чтобы глупостей не наделала. Как-то не хочется, чтобы что-то нехорошее случилось.
— Втюрился, что ли?
Я? В Лолиту эту недоделанную? Да никогда. Мечта не моего романа. Хотя наверняка найдется великое множество похотливых старцев, которые…
— Слушай, есть идея.
— Мне уже страшно.
— На аукционах же все подряд продают?
