Вероника Иванова - И маятник качнулся...
Злые. Довольна?
«По большому счёту, мне всё равно...»
Вот уж это я прекрасно знаю, дорогуша, можешь не продолжать! Хорошо, я останусь жив в любом случае, но... Что будет со всеми остальными? Жители города в общей своей массе меня не волнуют: в конце концов, я даже не вспомню их лица, но... Что будет с теми людьми, которые уже оставили след в моей душе? Погибнут под завалами? Я позволю этому случиться?
...И что-то в тёмной глубине сознания сказало: решай. Но какой бы выбор ты ни сделал, он будет трудным...
Трудным? Трудным... О не-э-э-эт!
Я почти выкрикнул последние слова, и Нано сонно поднял голову от подушки:
— Ты чего?
— Прости... Да вот, судорогой ногу свело... Сейчас уже проходит... — пролепетал я и выбрался в коридор, плотно прикрыв за собой дверь, чтобы не будить тех, кто — в отличие от меня — безмятежно спал в преддверии катастрофы.
Прислонившись к стене, ваш покорный слуга с бессильной злостью мотнул головой, впечатывая затылок в деревянную панель. Больно? Да. Но не эта боль страшна...
«Сообразил, наконец?»
Я этого не сделаю.
«У тебя нет другого выхода...»
Это... жестоко!
«Разумеется...»
Подло!
«А как же...»
Отвратительно!
«Куда же без этого...»
Я не могу!
«Можешь... И — сделаешь...»
Не-э-эт...
Сопротивление было бесполезным — я знал это с самого начала. Если Мантия что-то предлагает, будь уверен: иных вариантов не существует. Но в этот раз... Все разумные границы оставлены позади. Я попал в ловушку, из которой никогда и никуда не выберусь. Это всё равно что самому положить голову под топор палача и просить того не промахнуться...
«Наплакался?»
Даже не начинал.
«У тебя совсем не осталось времени... Решайся: или сейчас, или...»
Приступай!
Я сжал зубы, моля только об одном: пусть мне хватит сил не кричать...
* * *Каскад сверх-Вуалей и недо-Саванов размазал меня по полу. Скорее всего, я подвывал, бессильно царапая паркетные доски, не помню. На сей раз Мантия и не подумала хоть немного оградить моё сознание от пытки Перехода, и сейчас приходится в полной мере испытывать все прелести мгновенной смены мироощущения...
Туда-сюда. Туда-сюда. Бессчётное количество раз. Наверное... Я пробовал считать, но сбился после второго десятка, потому что пришлось бросить все силы на то, чтобы удержать на плаву то немногое, что составляет собственно МЕНЯ. Только меня самого. Без шелухи необретённых Прав и невыполненных Обязанностей. Крохотная искорка на границе между «да» и «нет». Между «не был» и «не будет»...
Очертания мира плавятся и текут. В глазах рябит от вспышек опускающихся и поднимающихся Щитов. Тело намертво скручено судорогой, на которую, как на нитку, нанизаны бусины спазмов. Это уже не боль, а нечто новое... Тело привыкает ко всему — спорит, ругается, проклинает, но смиряется с неизбежным — а что же мне делать с оставшейся своей частью? С тем непонятным и беспокойным мохнатым комочком в груди, который обычно называют душой?
Когда я, наконец, смог подняться на ноги, не рискуя сорваться в новый цикл путешествия от Бытия к Не-Бытию, все внутренние запасы были безжалостно и грубо выпотрошены. Я был пуст. Почти. Оставалось лишь что-то на самом донышке, несколько капель, чтобы удержаться от Шага За Черту. Если получится...
Я кулём ввалился в комнату, где Миррима и Рианна вкушали закономерный десерт трудного дня, а попросту говоря — в девичью спальню. Душный воздух, вздымавший занавески на окне, обещал скорую грозу. Яркая, как никогда, луна подглядывала за мной, словно кто-то велел ей быть непременной свидетельницей всего происходящего. Лучше бы ты стыдливо спряталась за облака, Ка-Йи! Право, не стоит смотреть на то, что будет происходить здесь и сейчас...
Колени подогнулись, и я еле успел плюхнуться на постель рядом с принцессой, которая недовольно шевельнулась, но не открыла глаза, справедливо рассудив во сне, что незачем тревожиться по пустякам. Увы, милая, это далеко не пустяк.
Я тронул девочку за плечо:
— Просыпайся!
В ответ послышалось вялое бормотание. Пришлось тряхнуть посильнее:
— Просыпайся, кому говорят?!
Припухшие веки медленно поднялись, и ореховые глаза взглянули на меня, мягко говоря, с непониманием:
— Уже утро?
— Нет.
— Тогда зачем ты... И вообще, что ты делаешь в этой комнате? — Запоздалое смущённое удивление.
— Срочное дело, требующее твоего участия.
— Какое дело? — Она не желала просыпаться окончательно. Пришлось брать быка за рога:
— Что ты знаешь об Инициации?
Глаза Рианны испуганно расширились.
— Зачем... Что тебе... А до утра это не подождёт?
— Утром всем нам будет уже не до пространных рассуждений, милая... Именно сейчас.
— Этот вопрос тебя не касается! — обрубила девочка.
— Ошибаешься, милая, потому что... Пришла пора взрослеть.
Она перестала моргать, вцепившись взглядом в моё лицо.
— Ты... Ты пьян? — Ну, нашла оправдание!
— Лучше бы я был пьян... В общем, так: хочешь ты того или нет, но сейчас тебе предстоит пройти Инициацию. Мне позарез нужен Мост...
— Ты с ума сошёл! — Она вжалась в постель, словно надеялась спрятаться в складках одеяла. Не выйдет. Я швырнул смятую ткань на пол.
— Только не бойся, пожалуйста... — Зачем я это говорю? Кого когда успокаивали слова: «Не бойся»? Но что ещё я могу сказать? Что сейчас будет очень больно? Это тоже не повод для успокоения...
— Убирайся прочь! — попробовала приказать принцесса. Ай-вэй, малышка, не командный у тебя голос, совсем не командный.
— Ты готова?
— Оставь меня! — Ещё чуть-чуть, и польются слёзы.
— Чего вы шумите, дурные? — Ну вот, и гномка проснулась. Так я весь дом перебужу...
— Скажи ему, чтобы он ушёл! — взмолилась Рианна.
— Кто? — Миррима подняла голову, узрела меня и сморщила носик: — Ах, этот... Слушай, тебе что, не спится? Пойди на кухню, съешь чего-нибудь — помогает...
— Я буду очень признателен, милая, если ты повернёшься лицом к стенке и снова уснёшь, — ласково сказал я.
— Это ещё почему? — нахмурилась гномка.
— Потому что... — Ну нет у меня времени, совсем нет!
Драгоценные секунды ушли на то, чтобы доковылять до постели гномки и отправить её в состояние, схожее с самым глубоким сном — это не составило мне труда: всего-то и нужно, что пережать пальцами сосуды на шее... Конечно, добавив небольшой удар по Кружеву, снимающий излишки жизненной силы — ровно столько, сколько нужно для наведения глубокой усталости.
Когда я вернулся обратно, принцесса попыталась меня ударить. И получила в ответ хлёсткую пощёчину, швырнувшую хрупкое тело на постель.
