Лоис Буджолд - Священная охота
К забору были привязаны три свежие лошади. К спешившимся путникам подбежал вскочивший с соломенной подстилки грум в ливрее Хорсривера и стал переседлывать коней. Хорсривер позволил Инфи и Фаре только съесть по ломтю хлеба с сыром, выпить по кружке эля и посетить уборную за домом, после чего скачка возобновилась. Фара была бледна и понура, но воля священного короля заставила ее, вцепившись в поводья, опять скакать галопом.
Даже Инфи качался в седле к тому времени, когда они остановились снова — у еще одного крестьянского дома, скрытого за холмом; на дороге глубокой ночью им никто не повстречался, а деревни, все реже попадавшиеся на берегах ставшего узким Сторка, они объезжали стороной. Фара буквально упала на руки подхватившего ее супруга.
— Она не сможет больше сегодня скакать, сир, — пробормотал Ингри.
— Ну и ладно. Даже мы с тобой не смогли бы ехать, не делая остановок. Мы здесь передохнем.
Место для отдыха тоже явно было подготовлено заранее: из дома появилась испуганная крестьянская девушка и увела Фару внутрь. Граф направился следом за еще одним грумом в ливрее Хорсривера — наверняка заблаговременно посланным сюда — вокруг полуразвалившегося дома к дощатому сараю. Оглядев приготовленных для них свежих лошадей, Венсел довольно хмыкнул. Это были не крестьянские клячи — скакунов прислали сюда из графских конюшен.
Бегство из столицы было, похоже, хорошо спланировано. Преследователи стали бы наводить справки в придорожных гостиницах и конюшнях, где торопящийся путник мог бы нанять свежих коней, но не нашли бы никаких следов — ни очевидцев, ни оставленных усталых лошадей. Остановки и расспросы в крестьянских домах на всем протяжении от Истхома до северной границы только отняли бы драгоценное время даже у людей, обладающих такими возможностями, как принц-маршал и хранитель печати. И им пришлось бы тратить силы на обследование еще полудюжины дорог, ведущих из столицы во всех направлениях.
«В какой степени я могу сопротивляться этому королевскому заклятию?» — в тупом отчаянии гадал Ингри. Если бы ему хоть раз удалось собрать в кулак волю и разум… Может быть, если бы он сумел оказаться там, куда до него не долетал голос Венсела, фальшивый покой, в который был погружен Ингри, рассеялся бы? Или он сумел бы сбросить с себя транс, если бы внимание Венсела отвлеклось? Ингри жаждал королевского одобрения так же страстно, как собака — кости с хозяйского стола или маленький мальчик — улыбки отца, и навязанное ему раболепие заставляло Ингри скрипеть зубами; то, что Хорсривер так небрежно украл сыновнюю преданность, которой лорд Ингалеф не сумел воспользоваться при жизни, зажигало огонь ярости в сердце Ингри. И все же он тянулся к своему господину, как усталый озябший ребенок тянется к теплу очага.
Ингри уселся рядом с Венселом на крыльце крестьянского дома, свесив вниз затекшие от бесконечной скачки ноги, и стал глядеть на речную долину, освещенную заходящей луной. Грум принес им простую еду — хлеб с ветчиной, хотя на этот раз напитком послужило молодое вино. Винограднику при ферме досталось, должно быть, в изобилии солнца и дождя, потому что вино было сладким и благоуханным; оно лилось в горло, как жидкое золото. Близость господина и накопившаяся усталость сделали голову Ингри легкой и пустой, как у пьянчуги, уверенного, что он, если пожелает, сможет подняться на ноги и идти. Ингри снова приложился к кувшину с вином.
— Как красиво, милорд, — сказал он, обводя рукой посеребренный лунным светом простор.
Губы Венсела искривила странная гримаса.
— Я видел достаточно озаренных луной пейзажей. — Через мгновение он добавил: — Наслаждайся ими, пока можешь.
Двусмысленное замечание, подумал Ингри.
— Почему мы так гоним коней? От какого врага должны мы ускакать? От погони из Истхома?
— И от нее тоже. — Венсел потянулся. — Время мне враг. Благодаря хитрой уловке клана Стагхорнов — когда сыновья становились священными королями при жизни отцов — прошло сто двадцать лет со времени последнего междуцарствия. Усилия, которых потребовало бы создание другой такой ситуации, кажутся мне теперь чрезмерными. Я воспользуюсь этой возможностью. — Хорсривер оскалил зубы. — К данному случаю добавление «или умру» неприменимо.
Итак, подозрения Хетвара, по-видимому, были обоснованы: Хорсривер жаждал избрания и манипулировал голосами выборщиков… а может быть, и жизнью и смертью потенциальных соперников?
— Значит, все это затеяно ради того, чтобы снова сделать тебя священным королем?
Хорсривер фыркнул.
— Я и есть священный король. Мне не нужно им делаться.
Однако что-то ему было нужно — какая-то недостающая часть, вырванная им у отлетающей души короля-Стагхорна. Нечто… то ли магия, то ли некий фрагмент Вилда — безусловно, не политической природы.
— Ну, стать священным королем по имени и по форме — избранным и торжественно коронованным.
— Если бы я желал получить титул короля этой несчастной земли, я получил бы его многие годы назад, — равнодушно бросил Венсел. — Когда к тому же обитал в лучшем теле.
«Я обладаю лучшим телом», — не мог не подумать Ингри. Но действительно: если бы Венсел желал победить на выборах, им следовало бы скакать к Истхому, а не прочь от него. Хорсривер стремится к чему-то другому, к чему-то большему. Чему-то гораздо более странному… Ингри боролся за ясное понимание, продираясь сквозь туман, рожденный усталостью, вином на пустой желудок и подавляющей аурой Хорсривера.
— Если ты не желаешь выиграть выборы сам, то чего ты хочешь?
— Отсрочить выборы.
Ингри заморгал слипающимися глазами.
— Наше бегство к этому и приведет?
— Наверняка. Отсутствия одного графа-выборщика, — Хорсривер ткнул себя в грудь, — было бы недостаточно, но Биаст должен будет отвлечься на поиски сестры накануне похорон отца, как только узнает о ее исчезновении. Я принял и кое-какие другие меры: противоречивые обещания, которые я дал разным кандидатам, заставят их препираться несколько дней. — Хорсривер невесело усмехнулся.
Ингри не знал, что на это сказать, хотя произнесенное Венселом слово «междуцарствие» продолжало грохотать в его уме, обретая все больший странный вес. Ингри заставил разум пробиться сквозь мягкое сияние навязанной ему преданности и спросил:
— Для чего предназначался олень?
— Как, разве ты не догадался?
— Я полагал, что ты собираешься принести его в жертву и поселить его дух в Фаре, чтобы она смогла забрать что-то у своего отца. Но потом ты предпочел кобылу…
— Когда играешь против богов, неожиданная уловка иногда дает лучший результат, чем глубокие планы. Даже Они не могут предусмотреть любой поворот событий. Оленя я задумал использовать давно — в нем накопились жизни четырех поколений, но смерть священного короля наступила раньше, чем животное было готово. Не знаю — может быть, Они замедлили первое или ускорили второе.
