Алекс Кош - Богатыри не мы. Новеллы (сборник)
– А что нужно?
– «Ведьмин студень».
– Ах «ведьмин студень» тебе нужен, – понимающе кивнул Илья. – А «смерть-лампа» случайно не нужна?
– Представьте себе, нужна, – кивнул бармен.
– Ну так «ведьминого студня» вон полные подвалы. Бери ведро да зачерпывай. Похороны за свой счет.
– Ты бы еще консервных банок насобирал, – окрысился бармен. – Мне нужен реальный товар.
– Слушай, – Илья одним глотком опустошил банку с энергетиком и тихо спросил: – Как к Кащею пройти?
– Не учатся ничему некоторые, да и учиться не хотят, – с вызовом заявила одна из противогазных морд, не дав бармену ответить. – Кина американского насмотрелись или крышу срывает от жадности? Ты ему про аномалии – он тебе про хабар…
Илья понял, что дальше будет про кишки на ветках, и решил, что ему пора. Бар он покинул в печальном расположении духа – никаких новых сведений узнать не удалось.
На улице его поджидали радиоактивный дождь и неприятный сюрприз – пока он общался с барменом, псевдотатары съели его коня, остался лишь обглоданный череп. Илья вспомнил волхва, в задумчивости поставил на череп ногу и продекламировал:
Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: «Спи, друг одинокой!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
Из мертвой главы гробовая змея,
Шипя, между тем выползала…
Для порядка он подождал с полчаса, но из черепа никто не выполз, зато из бара выбрался парень в кожаной куртке с капюшоном и рюкзаком за спиной.
– Эй, служивый, – обратился к нему Илья. – Дорогу до Кащеева логова знаешь?
– Ну.
– Покажешь?
– Нет, – жестко ответил парень и собрался было уходить, но тут Илья взмолился:
– Возьмите меня, мистер Шухарт! Мне разные люди предлагали, но я хотел бы только с вами, они ведь все никуда не годятся!
10
Они шли весь день, пробираясь через заросли, обходя развалины и петляя между холмов и дважды выходя к морю. К вечеру впереди показалась железная дорога.
По сторонам насыпи лежал густой туман. Время от времени он наползал на рельсы тяжелыми серыми струями, и в этих местах они шли по колено в медленно клубящейся мути. Пахло мокрой ржавчиной, из болота справа от насыпи тянуло тухлятиной. Вокруг ничего не было видно, кроме тумана, но Илья знал, что в обе стороны тянется холмистая равнина с каменными россыпями, а за равниной во мгле скрываются горы. И еще он знал, что, когда взойдет солнце и туман осядет росой, он должен увидеть где-то слева остов разбитого вертолета, а впереди – состав вагонеток, и вот тогда начнется самое дело.
Судя по карте, старой, вытертой карте, найденной в сундуке на втором этаже дома, одиноко стоявшего на морском берегу, до башни, в которой была заточена Марьюшка, оставалось полдня пути.
Ночь прошла спокойно – они переночевали в цементной трубе туннеля, задвинув вход ржавым листом железа. Вышли по холодку. Утро выдалось ясное, золотистое. Илья не стал спрашивать, как они пойдут; авось, думал он, догадаюсь по дороге.
Лес по обе стороны густел и густел: смыкающиеся деревья были моложе, а стволы у них – толще; потом тропа углубилась в лощину, справа и слева нависали заросли орешника.
А дальше, в сторону карьера, к северу от поезда, воздух над рельсами мутно дрожал и переливался, и время от времени в нем мгновенно вспыхивали и гасли маленькие радуги. Проводник посмотрел на это дрожание, сплюнул почти всухую и отвернулся.
– Дальше, – сказал он, и Илья повернул к нему напряженное лицо. – Вон тряпье, видишь? Да не туда смотришь! Вон там, правее…
– Да, – сказал Илья.
– Так вот, это был некий Хлюст. Давно был. Он не слушался старших и теперь лежит там специально для того, чтобы показывать умным людям дорогу.
– Так я и думал! – воскликнул Илья. – Это указательная стрелка. Значит, там Полярная звезда, а вон там веселые доллары… Э-э-э, я хотел сказать, Марьюшка. Клянусь громом, у меня все холодеет при одной мысли о Кащее. Это одна из его милых острот. Он остался здесь с шестью товарищами и укокошил их всех. А потом из одного убитого смастерил себе компас… Кости длинные, на черепе рыжие волосы. Э, да это Аллардайс, накажи меня бог! Ты помнишь Аллардайса, Том Морган?
– Я не Том Морган, а Морган Фримен, – буркнул проводник.
Они прошли еще примерно с милю или версту, миновали ущелье, как вдруг проводник остановился и посмотрел на Илью.
– Что это у тебя в заднем кармане? – спросил он небрежно.
– Пистолет, – буркнул Илья и закусил губу.
– Зачем он тебе?
– Стрелять! – сказал Илья с вызовом.
– Брось, брось, – строго проговорил проводник. – Давай его сюда. В Зоне стрелять не в кого. Давай.
Илья хотел что-то сказать, но промолчал, сунул руку за спину, вытащил армейский кольт и протянул проводнику, держа за ствол. Парень взял пистолет за теплую рубчатую рукоятку, подбросил его, поймал и спросил:
– Платок у тебя есть какой-нибудь? Давай, я заверну…
Он взял у Ильи носовой платок, чистенький, пахнущий одеколоном, завернул пистолет и положил сверток на шпалу.
И в ту же секунду из ущелья впереди выкатилось оставленное ими эхо – шарканье подошв, стук копыт, – и вздрогнули нижние ветви сосен.
– Скачи! – крикнул проводник Илье. – Скачи! Прочь от врагов!
И убежал в поле.
А сзади раскатом гулкого эха грянули копыта, из ущелья вылетел Черный Всадник и придержал коня, покачиваясь в седле. Еще один, еще один и еще двое.
Илья видел их теперь совершенно отчетливо: ни капюшонов, ни плащей – серые латы, белые саваны и длинные седые космы. Мечи мерцали в костяных руках, глаза сверкали из-под надвинутых шлемов, и свирепый вой не умолкал.
– Коня! Полцарства за коня! – вскричал богатырь.
Из кустов раздались звуки рояля – кто-то сыграл «Фугу» Баха – и приветливое ржание, а следом за ним на дорогу выбежал Сивка-Бурка, живой и невредимый.
– Сивушка! – прослезился Илья и одним молодецким махом запрыгнул в седло.
– И помню, как в испуге диком
Он леденил всего меня
Отчаянья последним криком:
«Коня, полцарства за коня!»
– насмешливо проскрипел мерзкий голос, Черные всадники остановились, и вперед выехал сам Кащей, костлявый старикан в бронированном экзоскелете, и верхом на скелете протоцератопса. В одной руке Кащей держал кривой заржавленный меч небывалой длины, в другой – золотой пистолет-пулемет «Бизон» со шнековым магазином на 64 патрона калибра 9х18 ПМ.
