David Eddings - Сияющая Цитадель
– Вот оно что, – пришел ей на помощь Сарабиан. – Не знаю, так ли уж нам нужно углубляться в подробности болезни Огераджина. Достаточно сказать, что он ослаблен ею, и покончим с этим. Что из себя представляют остальные, анара?
Ксанетия благодарно взглянула на него.
– Кизата из Эсоса, император Сарабиан, наиболее искушен в темнейших сторонах стирикской магии. Обитая поблизости от восточной границы Земоха, часто встречался он с магами-полукровками проклятой этой земли и многому научился от них. Искусно проникает он в ту самую тьму, что некогда окружала разум Азеша, и может призывать некоторых тварей, служивших еще старшим богам.
– Дэморки? – быстро спросил Берит. – Ищейки?
– Дэморки, сэр рыцарь, сгинули вместе со своим повелителем. Судьба Ищеек нам неведома. Кизата страшится призывать их и им подобных, ибо один лишь Отт умел справляться с ними.
– Это уже кое-что, – заметил Халэд. – Я слыхал о них кое-какие рассказы, которые предпочел бы не проверять на собственной шкуре.
– Кроме Кизаты, Заласта и Огераджин заключили союз с Птагой из Джуры, Инаком из Леброса и Джарьяном из Самара, – продолжала Ксанетия.
– Я слыхала о них, – мрачно сказала Сефрения. – Никогда бы не подумала, что Заласта может пасть так низко.
– Настолько плохо? – спросил Келтэн.
– Гораздо хуже, чем ты думаешь. Птага – мастер иллюзий, умеющий размывать грань между воображаемым и реальным. Говорят, что за щедрую плату он создает для развлечения подонков образы женщин и что эти образы даже лучше, чем женщины из плоти и крови.
– Видимо, он расширил поле деятельности, – заметил Оскайн. – Вполне вероятно, что сейчас он творит не красавиц, а чудовищ. Это объясняет, откуда взялись вампиры и тому подобное.
– Инак известен как самый вздорный человек во всем мире, – продолжала Сефрения. – Ему достаточно пройти мимо дома, чтобы между двумя семьями вспыхнула кровавая вражда, которая затянется на столетия. Вероятно именно Инак скрывается за вспышкой расовой ненависти, которая обуяла западные эленийские королевства. Джарьян, пожалуй, самый искусный некромант в мире. Говорят, что он может поднимать во плоти людей, которые на самом деле никогда не существовали.
– Целые армии? – спросил Улаф. – Как те древние ламорки или киргаи?
– Сомневаюсь, – ответила она, – хотя и не могу сказать наверняка. О том, что такое невозможно, говорил нам Заласта, а он мог солгать.
– У меня вопрос, анара, – сказал Телэн. – Можешь ты не только слышать, но и видеть мысли Заласты?
– В некоторой степени, юный господин.
– К чему ты клонишь, Телэн? – спросил Спархок.
– Помнишь ты то заклинание, при помощи которого поместил лицо Крегера в таз с водой – в подвале Платима, в Симмуре?
Спархок кивнул.
– Имя – всего лишь имя, – продолжал Телэн, – а эти стирики наверняка не бегают по улицам, объявляя всем и всякому, кто они такие. Стрейджен уже предложил избавиться от них. Не будет ли нам легче, если у нас окажутся их портреты? Если Ксанетия может увидеть в памяти Заласты лица людей, с которыми он встречался, а потом эти лица покажет мне, я нарисую их портреты. Стрейджен пошлет их в Верел – или где там еще обретаются эти подонки – и Заласта вдруг лишится сообщников, на которых он так рассчитывал. По-моему, мы просто обязаны устроить ему такой сюрприз.
– Мне нравится, как мыслит этот мальчишка, – ухмыльнулся Улаф.
– Твой замысел хорош, юный господин, – сказала Ксанетия, – однако есть в нем один порок. Заклинание, о коем говорил ты, стирикское, и мне оно неведомо.
– Ну так пусть Сефрения тебя научит, – пожал он плечами.
– Ты говоришь о невозможном, Телэн, – сказал Бевьер. – Сефрения и Ксанетия лишь недавно достигли той стадии, когда могут находиться в одной комнате, не стремясь убить друг друга. Обучение заклинаниям связано с полным доверием друг другу.
Однако Ксанетия и Сефрения уже обменялись долгим обеспокоенным взглядом.
– Не торопись отбрасывать удачную идею, Бевьер, – пробормотала Сефрения. – Пожалуй, это возможно, анара, – продолжала она напряженным тоном. – Понимаю, одна мысль об этом вызывает у тебя дрожь, так же, как и у меня, но если бы мы научились доверять друг другу, мы смогли бы добиться очень многого. Соединить мою магию с твоей… – она не закончила фразы.
Ксанетия поджала губы, став при этом до странности похожей на Сефрению, – словно отражение в зеркале. Она размышляла так напряженно, что слегка ослабила контроль над собой, и ее лицо начало светиться.
– Некогда союз между нашими народами почти поставил на колени киргаев, – проговорила она осторожно.
– В дипломатических кругах на этой стадии стороны, ведущие переговоры, обычно удаляются, чтобы посоветоваться со своими правительствами, – заметил Оскайн.
– Ни я, ни анара не обязаны дожидаться приказов из Сарсоса либо Дэльфиуса, ваше превосходительство, – сказала Сефрения.
– Как и большинство дипломатов, – пожал он плечами. – Выражение «посоветоваться со своим правительством» – это всего лишь вежливый способ сказать: «Ваше предложение любопытно. Дайте мне время обдумать его и привыкнуть к этой идее». Вы, дорогие дамы, вступаете на совершенно новую почву. От души советую вам не торопиться.
– Что скажешь, Сефрения из Илары? – смущенно улыбаясь, спросила Ксанетия. – Должны ли мы выждать якобы ради того, чтобы посоветоваться с Сарсосом и Дэльфиусом?
– Это неплохая мысль, Ксанетия из Дэльфиуса, – согласилась Сефрения. – И поскольку обе мы знаем, что это выдумка, нам незачем тратить время на несуществующих гонцов, прежде чем мы решим продолжить этот разговор.
– Итак, – продолжала Ксанетия свой рассказ, – после уничтожения города Земох и всех, кто жил там, Заласта и его приспешники собрались в Вереле, дабы обсудить, что им делать теперь. Заключили они сразу, что не могут сами справиться с Анакхой и Беллиомом. Огераджин особо указывал на то, что осторожный союз Заласты заключен был с Оттом, а не напрямую с Азешем. Огераджин весьма бесцеремонно упрекал в сем Заласту, и злоба Заласты на оскорбительные сии слова жива до сих пор.
– Это может нам пригодиться, – заметил Вэннон. – Разногласия между врагами всегда можно использовать.
– Присутствие вздорного Инака лишь усиливает раздоры между этими людьми, лорд Вэнион. Огераджин сурово выбранил Заласту, осведомляясь, неужто и впрямь почитает он себя равным богу, ибо Огераджин полагал Анакху таковым – или же весьма близким к божеству – из-за власти его над Беллиомом.
– И каково быть супругой бога, Элана? – поддразнил Сарабиан.
