Алёна Харитонова - Охота на ведьму
В общем, вспомнив подробности утреннего перехода, маг уступил — обратно все четверо возвращались привычными наземными мостовыми. Илан всё допытывался, куда, мол, подевались волшебники? И Элукс, впервые за утро раскрыв рот, сказал равнодушно: «Все ушли». Ответ этот оказался настолько исчерпывающим и неожиданным, что взрослым даже не пришлось ничего добавлять — Илан пожал плечами и больше к данной теме не возвращался.
Последующие полтора часа после обеда были сплошной суетой и занудством одновременно. Илан засыпал Тороя всевозможными вопросами, на которые маг отвечал, едва сдерживаясь от раздражения, Элукс по-прежнему молча скрипел карандашами по бумаге, а Люция — сосредоточенная и серьёзная прилежно переводила рогоновские руны.
Волшебнику не терпелось уже узреть плоды её труда, однако девушка кропотливо и неспешно выписывала красивым старомодным почерком непонятные слоги и не сочетаемые буквы. Пару раз, когда чародей пытался нетерпеливо заглянуть колдунке через плечо, она прикрывала ладошкой то, что уже было написано, и злобно шипела:
— Ты меня отвлекаешь! Займись чем-нибудь полезным и не мельтеши.
Пришлось Торою смириться и развлекать Илана беседой, между тем выдержки с каждой минутой (да что там — минутой! — с каждой секундой) становилось всё меньше. Но вот — о чудо! — Люция отложила в сторону пёрышко, с изрядно обкусанным кончиком, и важно провозгласила:
— Готово…
Маг, словно ужаленный, подлетел к ведьме, выхватил из её рук лист с необсохшими ещё чернилами и пробежался по нему глазами. Постигшее волшебника разочарование невозможно было передать словами.
— И… И это всё??? — простонал он, вцепившись в волосы. — Ради этого ты сидела здесь битый час?!
Ведьма удовлетворённо кивнула, ничуть не обижаясь:
— Я тебе сразу сказала, что это набор слогов и звуков, но в ведьмачьем колдовстве не всегда обязательны внятные заговоры, иногда достаточно и такого вот…
— Гямыр-пыр-сях… — попытался было прочесть Торой, но едва ли не с отвращением отложил листок в сторону, вид при этом имел такой, будто страдал от мучительной зубной боли. — А если не подействует?
Девушка вздёрнула бровь и ледяным тоном отчеканила:
— А если не подействует, вини своего приятеля Рогона, поскольку это он что-нибудь напортачил и перепутал. Я всё перевела правильно!
Вот так. Не больно-то и поспоришь. Торой против воли улыбнулся. Да, хороша колдуночка — где сядешь, там и слезешь, и впрямь на Тьянку чем-то похожа. Только вот Тьяна, она поуклюжей была, не такая растяпа неловкая. И он снова расплылся в улыбке.
Когда все обитатели покоев собрались в каминной зале, за окном по-прежнему шелестел нудный дождь. Люция с суровым и значительным видом наставляла волшебника, которому оставалось лишь примерно выслушивать все её замечания да кивать (по возможности не выказывая нетерпения).
Элукс отыскал где-то цветные карандаши и теперь безостановочно рисовал с натуры. Благо, натуры было хоть отбавляй. Стремительные штрихи летели по бумаге, запечатляя малейшее движение, малейший порыв. На одном альбомном листе таких застывших мгновений было не меньше шести — вот Люция, обозначенная лишь несколькими точными штрихами, стоит над утонувшим в кресле волшебником, вот Торой что-то спрашивает у неё, склонив черноволосую голову к плечу, вот Илан с Кошенькой застыли возле камина и смотрят на говорящих. Едва только свободное пространство на листе заканчивалось, рисовальщик ловко переворачивал страницу и продолжал прерванное занятие — то несколькими движениями карандаша обозначал пляшущие в камине сполохи пламени и пятнистую кошку у кресла, то мальчика, стоящего рядом с волшебником, то снова волшебника и озадаченную девушку.
— Я не знаю, что это за заклинание, — говорила ведьма, назидательно помахивая пальчиком перед лицом в конец истомившегося волшебника. — Не знаю, как оно подействует, поэтому будет всего лучше, если ты при малейшем подозрении на опасность позовёшь меня. Для этого просто представь себе руну Чи'ен. Я буду рядом и услышу твой посыл и тогда прочитаю отворотное заклятье, которое снимает любые чары. Во всяком случае, моя бабка говорила, что снимает.
Торой послушно кивал, но внутренне весь подобрался — так не терпелось уже перейти от разговоров к делу, однако перед тем, как начать колдовство, волшебник поманил к себе настороженного Илана. Мальчишка бочком подошёл и опустился на подлокотник кресла.
— Илан, запомни, если что-нибудь случится, ты здесь единственный мужчина и должен во всём помогать Люции, понятно?
Внучок зеркальщика серьёзно кивнул и шёпотом спросил:
— А как же Элукс? Он ведь старше…
Волшебник отрицательно покачал головой:
— Элукс художник, он сильно рассеян, так что ты должен быть взрослым за вас обоих.
Похоже, это объяснение вполне устроило мальчика, однако он всё же осторожно уточнил:
— Но с тобой ведь ничего не случится?
— Нет. А теперь тихо, нужна тишина.
Люция дождалась, пока Илан отлепится от Тороева кресла и, наконец, дала отмашку:
— Начинаем. И помни, чуть что — зови меня.
— Да понял я, понял. — Отмахнулся Торой и развернул перед глазами лист с рунами — можно подумать, без многомудрой Люции он ну никак не справится.
Ведьма же торжественно откашлялась и начала нараспев произносить слова непонятного заклинания, точнее даже не слова, а звуки, из которых оно состояло. Странно, но в устах колдуньи они приобрели совсем иное звучание — некоторое удивительное своеобразие напева — завораживающего и отрывистого.
Маг впился глазами в начертанные Рогоном руны. В этот раз прояснение наступило быстрее — волшебнику даже не понадобилось должным образом всматриваться, чтобы увидеть-таки загадочную Чи'ен — она сама выплыла навстречу из мелкого рунического узора, будто отделилась от листа бумаги, становясь с каждой секундой всё осязаемее, плотнее и объёмней. И снова у Тороя закружилась голова, точнее, нет! Только сейчас он понял — кружилась вовсе не голова, кружилась комната. Но вот стены покоев, словно от удара, прянули в стороны, унеслись куда-то вдаль. Краем глаза волшебник увидел, что люди, находившиеся рядом с ним — Люция, Илан, даже Элукс становятся каким-то полупрозрачными и… плоскими, словно это они, а не диковинная руна были нарисованы. Ведьма всё ещё читала заклинание, но маг уже не слышал отрывистых гортанных словоречий — мир, до этого момента бывший реальным — изменялся и таял вместе с теми, кто его населял.
Лишь теперь Торой понял, что уже не сидит в кресле, а стоит на полу покоя, окружённый призрачными тенями своих спутников. Голос колдуньи таял где-то в необозримой пустоте, потрескивание дров в камине и вовсе растворилось в безмолвии, а стены комнаты, как, собственно, и потолок, навсегда исчезли. Теперь волшебник стоял как будто бы на вершине башни, вот только вершина эта по-прежнему сохраняла меблировку комнаты — также лежал на полу красивый чёрный ковёр, так же стояли кресла и возвышался камин… Но теперь по комнате проносился ничем не сдерживаемый ветер, а там, где заканчивался каменный пол…
