Алексей Пехов - Новые боги
Кристоф подошел к девочке и посмотрел на нее сверху вниз, ребенок запрокинул голову, изучая его с не меньшим вниманием.
— Врожденный порок сердца, — обращаясь к матери, сказал некромант.
— Да, — ответила та. — Мы уже были записаны на опера-цию, но произошло все это и… — Женщина замолчала, видя, что он уже не слушает ее.
— Хочешь новое сердце? — спросил Крис девочку.
Та обдумала это предложение и уточнила с серьезным видом:
— Чтобы не остановилось?
— Точно, — улыбнулся колдун, взял стул и сел напротив маленькой пациентки.
— Ладно, — легко согласилась она. — А еще такие глаза, как у тебя.
— Боюсь, с последним возникнут небольшие проблемы, — серьезно отозвался тот, взяв ребенка за подбородок и внимательно изучая ее лицо, — Сегодня я не захватил с собой глаз для маленьких девочек. Глаза для маленьких девочек у меня как раз закончились. Но, может, в другой раз.
Я знал, почему он готов возиться с больными людьми. Остальные кадаверциан не понимали, что можно устать от трупов. Они не представляли, как ему интересен живой ор-ганизм. В какой-то момент Кристоф осознал: его удивляет, как может существовать Человек сам Ппо себе, не будучи одержим потусторонними сущностями вроде бетайласов.
Это было сродни чуду. В теле девочки, которая смотрела на него изумленно-доверчиаым взглядом, притаилась сила жизни, которую он не мог понять до конца. И болезнь, под-тачивающая эту силу.
«Я тоже жив, — говорил он ине как-то. — Но сначала умер как человек, а потом возроди с помощью чужой энергии. А они существуют сами по себе».
Кадаверциан было яснее, когда он говорил о том, что, работая с людьми, оттачивает профессиональное мастерство, открывает новые способности человеческого организма.
Крис поднялся, положил руку на голову малышки и еще раз внимательно посмотрел на нее.
— У тебя клыки, — ДовсрИХельным шепотом сообщила она некроманту.
— Я знаю, — так же тихо отозвался тот и повернулся к Констанс. — Займусь ею, когда вернусь. Если вернусь.
И на этой весьма обнадеживающей ноте он вышел из помещения.
Не знаю почему, но после этого визита к людям, шагая рядом со мной по коридору обратно в библиотеку, он сказал:
— А по поводу лудэра… последнее время я часто вспоминаю одно событие…
Он остановился возле скамьи, стоящей в нише под стилизованными часами нософорос. Опустился на нее. Я сел рядом, чувствуя все усиливающееся любопытство.
— Хочешь рассказать Мце?
— Да. Как раз есть времц, — Кристоф посмотрел в пустоту перед собой, как делал всегда, вспоминая подробности. И начал говорить: — Былодождливое лето. Прага утопала в ливнях, идущих круглые сутки. Казалось, в этом сером мареве глохнут даже звуки колоколов.
Он прервался на миг, а На меня вдруг хлынули яркие картины, прорвавшиеся из его памяти и дорисованные во-ображением…
…Нескончаемые дожди шли второй месяц — Прага тонула в мутном тумане, скрывающем высокие шпили Выше- града и Градчан, с Петринского холма текли бурные потоки грязной воды. Они скатывались вниз, на каменные мостовые, заполняли водостоки, размывали незамещенные дорожки.
Вольфгер сидел за столом в своем кабинете, создавая ви-димость чрезвычайной занятости, а на самом деле предавался безделью под шум дождя, с помощью магии слышимого в подземном помещении. Он разглядывал огромный изумруд, наблюдая картины, возникающие в его гранях, и видел величественный храм, объятый зеленым пламенем, танцующих девушек в длинных хитонах, морские волны, накатывающие на берег… Иногда мэтр отрывался от уми-ротворяющих магических видений для того, чтобы черкнуть на пергаменте, лежащем рядом, несколько строк.
Кадаверциан ждал вьесчи. Господин де Кобреро, с некоторых пор превратившийся в расчетливого дельца, приобрел все привычки, характерные для нового статуса. И временами общение с ним становилось лишенным всякого удовольствия.
— Мы все отрекаемся от своего прошлого, — задумчиво сообщил Вольфгер изумруду, — в большей или меньшей степени.
Он небрежно оттолкнул исчерканный пергамент и потянулся за новым, когда в дверь торопливо постучали, и, прежде чем некромант успел ответить, в кабинет ввалился Олаф, промокший с головы до ног.
— Прошу прощения за беспокойство, мэтр, — произнес он низким раскатистым голосом. — Неплохо бы вам вмешаться.
— Вьесчи прибыли? — лениво осведомился Вольфгер, давно привыкший к манере ученика изъясняться иносказа-тельно.
— И они тоже, — мотнул скандинав гривой желтых мокрых волос, — Там ваш Кристоф с этой… — он напрягся, явно пытаясь произнести иноземное имя, но так и не смог выго-ворить его, — египтянкой. Уже половину зала разнесли.
Свершилось. Они все-таки схлестнулись. Прекрасная
Макетатон, дочь фараона, чья родословная уходила в глубину веков, и недавний варвар, подвергшийся влиянию цивилизации, не могли выносить присутствия друг друга. Она презирала «дикаря», нахально наступающего на ее божественную тень. Он насмехался над высокомерной царевной, цепляющейся за свое давно минувшее величие.
С первого дня знакомства Макетатон начала злобно шипеть на родственника, явно испытывая его терпение. Но до сегодняшней ночи тому удавалось держать себя в руках…
Вольфгер вошел в главный зал одновременно с Рамоном и тремя его помощниками. Еще десятка полтора кадаверциан стояли вдоль мраморных стен, с интересом наблюдая за зрелищем.
Самые худшие предположения мэтра оправдались — Кристоф и Макетатон, покрытые кровью с ног до головы, кружили друг против друга по зеркальному полу. Колдун был вооружен боевым топором, дочь фараона сжимала тонкими пальцами посох с двумя серпами на концах. А под потолком, вопя от ярости, сцепились два Тёмных Охотника. От криков потусторонних тварей дрожали стены, во все стороны летели ошметки плоти и зеленого огня.
Вольфгер сам не знал, чего хочет больше — рассмеяться или ударить по обоим противникам заклинанием помощнее, чтобы прекратить этот фарс.
— Господин Рамон, примите ставку, — услышал он смеющийся голос Грэга. — Двадцать на Криса.
— Сорок на Матон, — тут же откликнулся помощник негоцианта.
Макетатон в разодранном платье, открывающем большую часть гладкого, смуглого тела, прыгнула вперед, занеся свое грозное оружие. Кристоф блокировал удар и оттолкнул от себя девушку. Но на мгновение они были достаточно близко друг от друга, чтобы успеть обменяться привычными оскорблениями.
— Грязный галлский выродок, — прочитал Вольфгер по презрительно кривящимся губам саркрессы.
— Распутная египетская кошка, — парировал мастер Смерти.
