Виталий Башун - Его высочество господин целитель
«…не за страх, а за совесть! Не за страх, а за совесть! Не за страх, а за совесть…» Что это? Откуда? Стоп! А кто такие больные? Почему я знаю про них? Я доктор?
К звукам добавилось хаотичное мельтешение образов, еще более усугубив мои муки. Времени не было. Его невозможно было измерить даже на глазок, поскольку никак не удавалось выделить в танцующем переплетении событий и дел хоть какую-нибудь систему и тем самым хотя бы приблизительную длительность каждого. Сложная задача, требующая решения, связывалась причудливым образом с мучительно медленно проявляющимся на фоне экзаменационной аудитории лицом человека, который должен быть мне знаком, но почему-то не вспоминался. И сама аудитория была похожа одновременно на чем-то знакомую спальню и в то же время на явно казенное помещение, где на кровати с балдахином восседают какие-то строгие люди в мантиях. Самое скверное, что я не боюсь наказания, но мучаюсь оттого, что вот сейчас не оправдаю их доброжелательных ожиданий. Вместо того чтобы ответить на вопросы, я снова возвращаюсь к задаче и одновременно пытаюсь вспомнить, чье лицо проявляется перед взором, и пытаюсь убрать кровать из аудитории, поскольку там ей не место… и стараюсь что-то отвечать, и все это одновременно, разом, словно меня раздирает на части множество свалившихся забот, а я непременно должен навести порядок в хаосе, и решить задачу, и ответить на вопросы, и вспомнить, и убрать кровать…
Наконец в мельтешении образов наступает какой-то порядок. Лица, интерьеры и звуки обрели некоторую цельность и связность. Я стал узнавать их, но пока не мог осознать главное – кто же я такой?
– …и благословением Господа нашего, единого для всех человецей. Прими, великий князь, клятву верности от вассалов твоих преданных, – вещал одетый в роскошные одежды могучий мужчина с окладистой бородой.
Да это же ризы! Это священник! А я… великий князь?! Я стою в огромном зале. Везде хрусталь, мрамор и позолота. Вижу я не очень четко, словно сквозь мутное стекло, залитое дождем.
– …я, дон Олег, министр обороны и главнокомандующий войск княжества Таллиана, клянусь служить вам, великий князь, не за страх, а за совесть!
– … я, донья Илона, премьер-министр княжества Таллиана, клянусь служить вам, великий князь, не за страх, а за совесть!
Картинка сменяется видом огромного кабинета, моего – это я четко знаю.
– …таким образом, в твоей лейб-гвардии, Костя, на сегодняшний день четыреста девяносто два воина, полностью обученных как работать с абордажным снаряжением, так и управлять нашими торпедами. Контрабандисты Хальсора обещают через полтора месяца поставить еще двести генераторов поля для наших торпед. Мы планируем, в первую очередь, установить генераторы на специализированные торпеды, годные только для дистанционного подрыва. В этом случае мы сможем довести их количество до тысячи двухсот.
– Сергей, как работает магическая клятва?
– Трудно сказать. Ни один гвардеец не проболтался. Дон Абрам говорит, что его агентура не фиксирует никаких разговоров среди обывателей и не выявила целенаправленного интереса среди шпионов. Среди нас, абордажников, а теперь лейб-гвардейцев, никогда не было болтунов. Мы всегда умели хранить профессиональную тайну. Поэтому определенно сказать, что здесь работает магическая клятва братства, а не, например, причастность к избранным, я не могу. Кстати, князь, это была великолепная идея – приобщить дона Абрама и дона Томаса. Правда, дон Абрам – еще тот жук и пару десятков наших парней выцарапал себе на службу, но, думаю, они там много пользы принесут. Мы же понимаем, что один хороший агент может принести больше пользы, чем десяток абордажников верхом на торпеде.
– А что дон Томас?
– Х-ха… Он всем говорит, что не верит и никогда не поверит, но, я уверен, из чистого упрямства. Я видел, как горели его глаза, когда он наконец смог различить ауру! Он – наш брат. Это точно. Не сегодня, так завтра непременно. Ему трудно преодолеть стереотип, вбитый в голову поколениям ученых.
– Самые доверчивые люди – это ученые. Запомните, полковник. Это тебе сам же Томас подтвердит.
– А вот спрошу. Прямо сегодня и спрошу! Теперь я хотел бы поговорить о…
Сцена размывается, и снова мелькает калейдоскоп лиц, невнятный набор звуков – и вдруг проявляется новая картинка. Теплые карие глаза смотрят на меня с любовью, почему-то с тоской и надеждой…
– Я знаю, Костя, что ты меня не любишь, но я прошу тебя. Нет, молю только об одном – позволь мне быть рядом с тобой! Оставь мне надежду, что когда-нибудь ты меня простишь, а потом… может быть… стерпится – слюбится?
– Все может быть. Я не могу тебе отказать, тем более не знаю, чем закончится моя… болезнь. Я уже говорил тебе, что не знаю, каким вернусь из регенерационной камеры. Так что будь готова к любому результату.
– Я готова! Я вытерплю все. Я буду ухаживать за тобой, как за маленьким! Я верю, что ты выкарабкаешься! Не может Господь допустить, чтобы, едва найдя, я вдруг потеряла…
– У меня есть надежда, что я смогу полюбить тебя по-настоящему, но… к сожалению, велика возможность и неблагоприятного исхода. Я уже много раз тебе говорил об этом…
– Молчи! Не надо! Ты вернешься! Костя! Ты вернешься, я верю!
Костя?! Какой Костя?! Я же Филлиниан деи Брасеро. Барон и целитель. И этот странный титул «великий князь»…
Мы пошли в поход в горы с группой студентов. Там у ребят получилось работать с нитями. Горзион… Коллега-целитель попытался нас всех убить. Но как же так? Гений и злодейство – две вещи несовместные! Стоп! А это откуда? Не помню в нашем мире такой фразы, а память выдала, как нечто привычное и знакомое… Дальше. Мы пошли в горы. Лаборатория. Артефакт. Горзион. Под-д-донок! За что он хотел убить ребят, чья вина была лишь в том, что они жаждали помогать людям и самосовершенствоваться?! Потом. Об этом потом. Что дальше? Дальше я связываю нитями артефакт лаборатории и академии. Они используют мой мозг для объединения. Спасаясь от перегрузки, я выдираю ядро своей личности и с помощью узора Лантиссы отправляюсь на поиски нового тела…
Воспоминания далеко не сразу, но все быстрее и быстрее кристаллизовались в моем мозгу, пока я не вспомнил все. Я – принц… нет уже великий князь княжества Таллиана. Да, так зовут мою дочь в этом мире. Я назвал бывшие баронства именем дочери. Но это неважно. Важно понять, где я сейчас. В регенерационной камере? Тогда моего тела больше нет, хотя узор-разведчик сообщил, что оно свободно и находится в удовлетворительном состоянии. Или я дома в своем теле? Тогда из камеры скоро выйдет великий князь, который будет иметь память принца, зная, что она чужая, и мою память. Не всю. Далеко не всю. Я основательно подчистил, вернее, на основе узора Лантиссы свернул и зашифровал как знания из кристалла, получаемые во сне после прохождения лабиринта около Сербано, оставшуюся прежнему хозяину тела мою структуру знаний и оставил маленький узор-сторож. Этот узор будет регулярно проверять моральные установки и принципы князя Константина… Если они не будут соответствовать моим представлениям о порядочности и честности, то мозг будет банально уничтожен. В противном случае… хотя правильнее было бы сказать – в случае удачи, князю постепенно будут открываться тайны целительской магии. Разумеется, я сделал поправку на политическую необходимость, где ложь и вероломство – качества хорошего политика. Но здесь придется опираться на чувства. Будет ли князь творить подобные вещи с удовольствием или только в том случае, когда без этого невозможно защитить людей, причем большинство людей, а не только аристократию своего княжества.
