Марина Казанцева - Нора под миром
В избе мать всё поняла — она схватилась за голову.
— Ах, ироды! Заставили-таки… прорвало!
— Уходи, Мария. — сказала ей враз постаревшая мать. — Тебе больше нельзя жить среди людей.
Пошла к кровати. Легла лицом к стене и больше не сказала ничего.
Она пошла, сама не зная — куда. Пришла в Поганый угол, села на пенёк и стала думать. Пожалуй, с ней и в самом деле что-то не очень хорошо. Вспомнились запечные шёпоты старух. Подружки что-то болтали в детстве. Бабы иногда качали головами. Слово выплывало постепенно: ведьма. Она-то думала, что это суеверия, а оказалось — правда.
Сучок треснул под ногой. Марька подняла глаза. На неё смотрели винтовочные дула. И наглые рожи над ними. Впереди опер, а за ним — верные его собачки.
— Сначала позабавимся. — сказал он. — А потом посмотрим. И пащёнку твоему найдём тёплое местечко. Есть места для выблядков советской власти.
И принялся расстёгивать ширинку.
Знакомая волна захлестнула её, как утопила. Она привыкла к звериному закону: либо ты ешь, либо тебя съедят. И вдруг ощутила свою силу. Что-то давно дремало в ней. А теперь лохматый зверь вставал на задние лапы во весь свой огромный рост.
— НА КОЛЕНИ, ТВАРИ!!!
Собачки повалились сразу, как подкошенные. А опер ещё не понял, слишком привык быть безнаказанным. До него дошло лишь тогда, когда она рванула его клыками за горло.
А потом села обратно на пенёк и приказала:
— Жрите, твари!
Они не могли ни встать, ни уползти. Они блевали, кашляли, молили о пощаде. Но она не отпустила их, пока они не обгрызли ноги у ещё живого зверя. Он булькал горлом, тянулся к револьверу, но она только смеялась. Мы звери, опер. Ты ещё не понял? Мы все тут звери.
Потом она встала и пошла, оставив его умирать в одиночестве, потому что его собачки убежали.
Потом ей было плохо. Она лежала на земле и плакала. Как хорошо, что он не видит, что с ней сталось. Так и нашла Марию ведьма. Привела к себе, обтёрла, накормила, успокоила. Да, дурное время. Так прямо скажем — волчье время.
— Живи тут у меня. Раз ты ведьма, тебе один путь: к нам, в поганый угол. Я покажу тебе наш ухорон.
Ведьма была совсем уж старой. Еле говорила. Она обрадовалась Марьке. И была она совсем одна. От неё беглянка узнала, что теперь её ожидает.
Болотные ведьмы сменяли одна другую. У них было убежище — серое безсолнечное пространство с вечной осенью и неким подобием внешнего мира. Там стояли засохшие деревья, сухой луг и стоячие пустые болота. Когда-то здесь было всё иначе.
Сам этот ухорон создала очень-очень давно одна страшно сильная колдунья. От неё осталась книга. Вот эту книгу она и поставила хранить болотных ведьм. Откуда она пришла — никто не знает. Куда ушла — неведомо. Но сказала, что будут тут рождаться раз в сто лет ведьмы и будут сменять друг друга возле книги. Их задача — сберечь книгу до её возвращения. А за это она им дарит долгую жизнь без болезней и многое из колдовских сил. Ремесло ведьмы прибыльное. Только не надо заглядывать в закрытые страницы книги.
Вот теперь стало понятно, что за сила в ней проявилась. И вместе с этим пришла уверенность: теперь всё будет иначе. В тот же день она пошла в деревню проведать своего сына. И наткнулась на непреодолимый барьер. Дальше рва шагу не могла ступить. Отбрасывало её что-то, как тот удар в лицо, которым наградил её Кирка, неудачливый женишок, от которого она сбежала. Деревню охраняла малая доминка на столбике, а в ней — свеча.
Озлобленная ведьма вернулась в свой поганый угол и там наткнулась на дядьку Петро. Тот обнаружил труп опера. Увидел её и вскинул двустволку.
— Не подходи, Мария! — дрожащим голосом сказал он.
— Скажи там, в деревне, — незнакомым себе глухим голосом прорычала Марья, — чтобы не ходили сюда, в мой лес. А то ещё будут мертвецы.
Ведьма нищенствовала. Это раньше, до советской власти, к ней шли за наговором, за травами, за другими надобностями. А теперь в ведьмином доме было пусто, хоть и чисто. Жила она, как все в деревне, даже немного побогаче. Даже банька исправная была. Хорошо ещё, что деревенские бабы оставляли ей немного еды, откупались от неё. Верили, что так отвадят ведьму, чтобы не напускала на девок колдовские чары. Известное дело, ищет к концу жизни болотная колдунья себе на смену молодую ведьму. Если не отдаст свою силу — не умрёт спокойно.
На другой день старуха и померла. Схоронила её Мария тут же, в сером ухороне болотных ведьм. Надела на шею талисман, что передают от ведьмы к ведьме. И в тот же день открыла чёрные страницы книги.
Теперь она знала, что сильнее её не было в поганом углу с самого того дня, как оставила его первая болотная колдунья. Даже ещё ничего не зная и ничему не научившись, она может больше, чем все прежние ведьмы, разом взятые. Её дар врождённый, а не наведённый.
Кирьян не ждал её. Он сидел у окна, непривычно трезвый. В новом доме с высоким фундаментом. Не то что у колхозников избёнки на четырёх кирпичах. У печки подвешена к крюку нарядная люлька под вязаным кружевным пологом.
— Кирюш, а Кирюш! — позвала она его у окна. Он так и затрепетал. Побледнел, отшатнулся и неумело закрестился.
— А как ребёночка твоего зовут, Кирюша? — лукаво пропела Марья.
— Не трогай, ведьма! — закричал он и кинулся за топором.
Она ушла со смехом и направилась к избе-читальне, где в прокуренном чаду сидели опера и занимались вопросом всемирной революции.
В тот же вечер они явились все к ней в поганый угол. Как побитые собаки. А ночью по деревням залаяли, завыли псы. Какая-то банда шарила по погребам, тащила кур и прочую живность. Опера днём рыскали с огнём и ничего не находили. Ночью эти самые опера превращались в картушей и воровали. А днём опять вели расследование.
А потом грянула война. И закрутило всех. Опера примчались к ней и заскулили, что не хотят идти на фронт. Это и верно — кому они нужны на фронте такие. Потому что не человеки они уже, а картуши. Им и нравилось быть картушами — не то собака, не то волк, не то гиена. А то ещё чего повеселее. Она им запретила выходить в деревни. Они охотились в лесах, а жили в ухороне.
Месть её насытилась. Кирьян сошёл с ума. И молодая тоже померла — заболел у ней ребёнок тифом. Но и Мария ещё много лет не видала своего сына. Пока не вырос он и не поселился на отшибе, построил дом, завёл пасеку. Тогда пришла она и всё ему рассказала. Одарила долгой жизнью. Одно плохо: семьи он не захотел иметь.
К тому времени Мария затосковала в своём поганом углу. Иметь такую силу и сидеть просто для охраны книги — нелегко такое. Прежние-то ведьмы были слабыми. Им и было поспокойнее. От власти их ухорон спасает, ремесло кормит — ну и хорошо. А Мария как прочитала чёрные страницы, так и поняла, что теперь ей можно сделать.
