Энгус Уэллс - Дикая магия
Они прошли по крытой галерее, чьи колонны и крыша дрожали под натиском грома. По небу летали рукотворные молнии и огненные шары, запускаемые катапультами противника. Часть из них поглощалась голубым светом, другая, поднимая фонтан искр, падала на крыши и улицы града. Но, несмотря на грохот и завывание неестественного ветра, Очен говорил и говорил, словно хотел в последние оставшиеся мгновения передать друзьям все те знания, которые могли им пригодиться, и напомнить обо всем, чему он их научил.
— Не забывайте, что предрекла вам гиджана Киама. Вы можете преуспеть, это вам по силам.
В памяти Каландрилла тут же всплыли слова, которые сказала она следом: «Но вы можете и не преуспеть, ибо противник ваш обладает силой достаточной, дабы взять над вами верх».
— Помните, — продолжал Очен, когда они шли по площади, — что «один из них, не желая того, может помочь вам, и ежели случится сие, гнев его будет безграничен. Вам понадобится также и сила, коей обладает один из вас, хотя выражает она себя посредством другого. Доверие — вот краеугольный камень вашего союза. Без доверия вы ничто, без него вы погибнете». Примерно так она говорила.
Брахт сказал:
— Доверие мы обрели, остальное остается для меня загадкой.
— Возможно, — согласился Очен, когда они через кем-то открытую дверь вошли в темный коридор. — Я надеялся, что вазирь-нарумасу расшифруют некоторые из ее изречений. Хоруль, если бы у нас было время!
— Но у нас его нет, — заявил Каландрилл, глядя на факел, горевший где-то впереди. — Поэтому скажи, как ты это понял?
— Я думал над ее словами, — сказал Очен и замолчал.
Теперь они спускались по узкой лестнице меж холодных, гладких давящих стен.
Лестница вывела их в помещение с низким потолком, в котором пахло древним камнем. В дальнем конце его была металлическая дверь. Зеду подошел и прижал к ней ладонь, что-то бормоча. В помещении запахло миндалем. Еще шесть вазирь-нарумасу присоединились к нему, и тогда он взялся за кольцо и открыл дверь, продолжая бормотать. И бледное сияние, исходящее ниоткуда, осветило ее.
— Я полагаю, у вас два врага, — произнес наконец Очен. — Это Рхыфамун и Аномиус.
— Это мы знаем, — сухо заметил Брахт через плечо.
— Может, удастся натравить одного на другого. — Очен замолчал. Лестница, начинавшаяся за дверью, резко поворачивала в сторону, опускаясь все ниже и ниже под Анвар-тенг. — «Один из них, не желая того, может помочь вам».
— Как? — спросил Каландрилл.
— Не ведаю, — вздохнул Очен, — только с первого момента, как увидел Ценнайру, я почувствовал в ней некое предназначение. Что еще сказала Киама? Да, вот: «Вам понадобится также и сила, коей обладает один из вас, хотя выражает она себя посредством другого».
— У меня есть меч, — задумчиво пробормотал Каландрилл, — и та сила, о которой ты говоришь, заключена в мече.
— А в венах Брахта течет сок Ахрда, — заметила Катя. — Может, речь об этом?
Очен покачал головой.
— Возможно, но в Ценнайре тоже заключена сила. Та, которой снабдил ее Аномиус, и, хоть и небольшие знания магии.
Перед ними выросла еще одна дверь, которую также открыли семеро вазирь-нарумасу. Пока они произносили заклятия, Ценнайра сказала:
— Во мне есть сила зомби, но какой в ней смысл там, куда мы идем? А магия?.. Я знаю заклятия, которым научил меня Аномиус, могу переноситься из одного места в другое и приводить в действие зеркало. Больше ничего.
— Время, время, — пробормотал Очен. — И почему я раньше об этом не подумал?..
— Больше у тебя времени нет, — заявил Каландрилл, следуя за Зеду по круто уходящей вниз лестнице в бледном свете, излучаемом его магией. — Мы спускаемся в самое сердце мира.
— Этого должно хватить, — пробормотал Очен. — Сила в тебе и меч; сок Ахрда в венах Брахта; заклятия, кои знает Ценнайра. Зеркало у тебя, Катя?
— Да, — подтвердила вануйка, едва сдерживая смех, несмотря на все напряжение. — Ты только что спрашивал. Потерять его я еще не успела.
— Прости. — Очен помотал головой.
Лестница вывела еще в одно помещение, вырубленное в скале, на которой стоял Анвар-тенг. Здесь имелась только одна дверь, та, через которую они вошли. И единственным источником света служил тот, который излучала магия Зеду. Когда глаза Каландрилла привыкли к темноте, он понял, что вместо второй двери здесь находились врата. Маленькое помещение имело форму куба. От такого количества людей стало тесно. Противоположная от двери стена была украшена магическими знаками, и они словно вибрировали под невиданным давлением, исходившим из невиданных мест. Прямо посредине стены стоял простой камень, из пор коего исходила миазма, сцепившаяся с окружавшим колдовством в борьбе за освобождение, за то, чтобы проникнуть в мир смертных.
Зеду объявил:
— Вот врата. Ради них был построен Анвар-тенг, дабы держать их вечно закрытыми.
— Жаль, что вам не удалось их уберечь, — заметил Брахт.
— Может, откроете? — предложил Каландрилл. — И пропустите нас?
Зеду кивнул. Каландрилл взял Ценнайру за руку и сказал:
— Но прежде у меня к вам просьба.
Вазирь-нарумасу тоже кивнули, и один из них произнес:
— Мы сделаем все, что в наших силах.
— Я прошу, чтобы вы, — начал Каландрилл, — если мы вернемся в целости и сохранности, прибегли ко всему своему оккультному мастерству и вернули Ценнайре ее сердце. Вы знаете, что она зомби. Если нет, Очен вам все расскажет. Я прошу вас сделать ее смертной.
Как и Очен, Зеду заколебался и, посмотрев на Ценнайру, спросил:
— Ты этого желаешь?
— Да, — сказала она. — Если мы вернемся и если это в вашей силе.
— То, чего ты просишь, сделать нелегко, — предупредил Зеду, — если вообще возможно. В случае неудачи появится опасность… Тебе лучше оставаться тем, кто ты есть.
— Нет, — твердо заявила Ценнайра и крепче сжала Каландриллу руку. — Я хочу свое сердце, я хочу стать смертной, чем бы мне это ни грозило.
— Как пожелаешь, — Зеду кивнул. — Если вы вернетесь живыми и невредимыми, обещаю: мы попробуем.
Ответ прозвучал не так уверенно, как хотелось бы Каландриллу, и ему показалось, что сомнение набежало на лицо Зеду, но времени на расспросы не оставалось.
— Что ж, пора в бой, если ты нас пропустишь, — сказал он и расчехлил меч.
Затем привлек к себе Ценнайру, Брахт и Катя с обнаженными клинками пододвинулись друг к другу.
Очен медленно проговорил:
— Да пребудет с вами Хоруль, мужественные друзья мои. Я буду ждать вашего возвращения.
Каландрилл хмуро улыбнулся, а Зеду и вазирь-нарумасу начали речитативом распевать заклинания.
По мере того как песнопение их становилось громче, знаки вспыхнули ярче, а запах миндаля усилился. Камень, стоявший у стены, начал расплавляться, исчезать, обнажая наводящую ужас зияющую тьму. Меч в руках Каландрилла поблескивал, как живое существо. Из черной пасти в ноздри им ударило омерзительное дыхание, трупный запах. Каландрилл покосил глазом на товарищей — все были полны решимости. Он сделал шаг вперед, в неизвестность, за камень, за предел смертного мира. Тьма манила к себе; она походила на утробу, жаждущую переварить его. Комната, Очен, вазирь-нарумасу — все осталось позади. Он услышал голос Брахта:
