Кейт Эллиот - Собачий принц
Процессия возвращается, проходит мимо. Одна из ее участниц, молодая самка с заплаканными глазами и хрупким телом, еще плачет солеными слезами, хотя остальные жестами и уговорами стараются эти слезы остановить. Это из ее тела вышел на свет младенец? А если так, то как он попал туда? Неужели они такие же, как звери в лесу, так же рождают и так же выкармливают детенышей? И все же, хотя Мягкотелые многим напоминают диких лесных зверей, они не совсем такие же. Они разговаривают, как мы. Они поднимают глаза вверх, к фьоллу небес, и размышляют о своем земном пути. Так же, как и мы. И они могут то, чего не может ни один зверь, ни птица, ни Дети Скал, ни малые родичи земли или океана.
Они плачут.
Алан проснулся в глубокой тишине цитадели Лавас, в темноте и холоде зимней ночи. Что-то в нем самом не давало ему спать, скребло, как собака в дверь. Тоска поднялась вместе с ним, остальные собаки лежали, свернувшись тут и там на полу комнаты. Ужас устроился на ногах Лавастина, они посапывали в лад. Алан натянул рубашку. Услышал он что-то или это был лишь отголосок его сна?
Он осторожно вышел и закрыл рукой пасть Тоски. В зале и на лестнице было холодно. На лестнице слегка сквозило из зала. Он пошел на ветерок, как по запаху, и наконец, уже в зале, понял, что за звук он услышал на фоне молчания стен. Плач.
Звук настолько тихий, что он обнаружил его источник, уже пройдя ползала, приближаясь к тлеющим углям камина. По углам зала спали служанки и солдаты, те, кто не ушел на ночь в свои дома и хижины в городе и за его стенами. Но как будто сверток белья, забытый при отправке в прачечную, у камина, подрагивая, лежал «орел».
Она лежала на своем грубом тюфяке и всхлипывала… Тоска нервно взвизгнула.
— Сидеть! — шепнул Алан, оставил собаку колотить хвостом на приличном удалении и приблизился к «орлу».
Она заметила его, когда он был уже рядом. Ахнула и выхватила из камина раскаленную палку.
— Ш-ш-ш. Не бойся. Это я, Алан. Не обожгись.
— О боже, — всхлипнула она, опустила головешку и вытерла ладонью нос. Лицо терялось в сумерках, но в дымном воздухе ощущался соленый запах слез.
— Не плачь.
— О Владычица! Я должна буду вернуться!
— Вернуться — куда?
Она покачала головой. Слезы все текли, несмотря на ее попытки остановить их.
— Какая разница!
— Очевидно, есть разница, раз такая реакция.
Она замолчала так надолго, что он подумал, не заговорить ли самому. Или, может быть, он чем-то обидел ее?
— Но почему это вам важно? — спросила она наконец.
— Каждого должна беспокоить беда ближнего.
— Ну вам-то я не ближняя. — Слова ее звучали приглушенно. — У меня вообще нет родни.
— Мы все — дети Господа, его сыновья и дочери. Разве это не достаточная близость?
— Я… Я не знаю. — Она беспокойно заерзала и протянула руки к огню. Он взял несколько поленьев из кучи дров рядом с камином и положил в огонь. Лиат молча наблюдала за ним.
— Ты не хочешь возвращаться, — сказал он, усаживаясь и подтягивая колени к груди. Тоска подвывала в отдалении, но не приближалась. — Я видел, как ты прибыла из Гента, когда король был в Отуне. Ты и другой «орел», мужчина, не знаю его имени.
— Вулфер.
— Разве «орлы» тебе не родня?
— Да, в каком-то смысле.
— У тебя совсем никого?
— Мать умерла лет десять назад. А Па… Отец тоже… — Неослабевающая скорбь от этой потери ясно чувствовалась в ее голосе. — Почти два года назад. Он — все, что у меня было.
— А у меня — изобилие отцов, — сказал он, осознав вдруг свое везение.
— То есть как?
Он опустил голову, устыдившись при воспоминании о своем поведении при последней встрече с купцом Генри. Простит ли его Генри когда-нибудь?
— Меня воспитывал один очень хороший человек, и я называл его отцом. Лишь недавно я перешел ко второму отцу.
— Да, да. — Она повернулась к Алану: — Король Генрих даровал графу Лавастину право назначить вас своим наследником, так?
— А до этого я был просто незаконнорожденным сыном, — подтвердил он с улыбкой. Но даже хотя люди Лавастина, его слуги и солдаты видели в Алане законного господина, память о визите к леди Альдегунде и лорду Жоффрею все еще портила ему настроение.
— А кто была ваша мать? — спросила она и сразу же, опомнившись, извинилась: — Прошу прощения, милорд, я не имею права задавать такие вопросы.
— Нет, почему же. Ведь я задаю вопросы, значит, должен и отвечать. Она была простой служанкой здесь, и, когда графу пришла пора жениться, ее удалили.
— Обычная история, — скривила она губы. — Благородные лорды никогда не спрашивают, желанно ли их внимание. Им такой вопрос даже и в голову не может прийти. — Она опомнилась и сжалась, как будто ожидала, что ее сейчас ударят. — Извините! Я не должна была это говорить. Простите, пожалуйста.
Но он разинул рот, настолько пораженный, что пришел в себя, лишь когда ему в ногу впилась блоха, выпрыгнувшая из устилавшего пол камыша. Он стал яростно чесать лодыжку.
— Мне никогда это не приходило в голову, — пристыжено сказал он. — Может быть, она любила его. Или чего-нибудь от него хотела. Но, конечно, может быть, у нее просто не было выбора. — Вслед за этой мыслью ему в голову сразу же пришла другая: — При дворе короля тебя тоже преследует какой-нибудь лорд? А король и другие «орлы» не могут остановить его?
— О Владычица! — прошептала она и снова заплакала, тем самым подтвердив справедливость его догадки. — Ничего «орлы» не могут сделать. И ничего король не сделает, потому что он хитрее, чем король и все леди и лорды при дворе. Они видят не его, а только то, что он им покажет. Никто не может мне помочь. Он сын маркграфини, и никто не может защитить меня.
— Я могу тебя защитить. Я, в конце концов, наследник графа Лавастина. Это что-нибудь да значит.
Внезапно она схватила его за руки. Несмотря на холодный воздух, ее ладони пылали.
— Умоляю, милорд, если вы можете что-то сделать, если можете оставить меня здесь, послать к королю кого-нибудь вместо меня…
Алан удивился ее горячности:
— Неужели этот благородный лорд так тебе противен?
Она отпустила его руки.
— Вы не понимаете. У меня никого нет, только «орлы». Даже если бы он мне нравился — а он мне не нравится! — если бы я стала его любовницей, меня изгнали бы из «орлов». И куда бы я делась, когда надоела бы ему? Но, Боже, какая разница! Этого никогда не случится, он никогда от меня не отстанет!
Алан испугался, что она снова заплачет. От уверенного в себе «орла», которого он встретил на зимней дороге, не осталось и следа. Она вся была полна слез и страха.
— Ты говоришь чепуху. Сначала ты боишься, что он тебя выкинет, и тут же заявляешь, что никогда этого, к сожалению, не случится. Уж или одно, или другое. Честно говоря, для женщины более естественно опасаться первого, что он покинет тебя ради другой, более молодой и привлекательной, а тебя оставит без поддержки. Если же он тебя не оставит, то ты всю жизнь проживешь в хороших условиях и дети твои будут обеспечены.
