Марк Даниэль Лахлан - Темный лорд. Заклятье волка
— Тогда как?
— У меня есть имя под каждое настроение.
— И какое настроение у тебя сегодня?
— Мрачное, как и всегда.
— Какое же имя подходит под него?
— Локи, — ответил бог.
Луна светила ярко, но вдалеке собирались темные тучи, освещенные снизу огнем. И река выглядела весьма странно: сияющая дорога из белого света.
— Я знаю тебя, — сказал Луис. — Ты дьявол, а это все ад.
— И ты оказался здесь со мной. Кто же тогда ты?
— Один из проклятых.
— Справедливо?
— Не знаю. Быть проклятым означает просто быть проклятым, ибо проклинает Бог.
— А я говорю тебе, что это несправедливо. Что ты сделал плохого? Полюбил женщину, женщину, которую отметил печатью смерти дух куда более темный, чем я.
— Этой женщины нет здесь, — сказал Луис. — Потому я и знаю, что это ад. Я видел, как она умирает. Я... — Он не смог сдержаться и закрыл лицо руками, чтобы не показывать своих слез. — Простите, — проговорил он. — Мужчины не плачут.
— О, еще как плачут, — заверил Локи. — Они рыдают, они скулят, они зовут мамочек, когда из горла у них вырываются кровавые пузыри. В их слезах тонет весь напускной героизм, и они наконец-то понимают, как прекрасно провести всю жизнь за плугом или с неводом, они понимают, что те, кого они убивали, такие же люди, как и они. Какой ничтожной кажется гордость, когда лежишь с копьем в брюхе.
Корабль тронулся с места. На веслах сидели Болли Болисон, Вандрад, другие викинги — те люди, которые пошли с ним в Нумеру.
— Истребленные сыны возвращаются к богу-падалыцику, жадному до крови. Мы должны пройти по мосту из света, — сказал Локи.
Драккар скользил по течению реки под отливающей металлом луной.
— Я умер, — сказал Луис. — Без нее я желаю только смерти. Забвения.
— Ну и ну, не много же ты просишь! Забвение, что ценится выше золота и драгоценностей, что позволяет сделаться бесчувственным, как камень! Боги даруют подобное сокровище лишь единицам из тех, кто просит о нем.
— Я прошу, — сказал Луис.
— Я знаю, — сказал Локи. — Ты ведь явился сюда, чтобы найти смерть. Повелителя смерти.
Луис не мог сказать, как долго они шли по реке. Ему показалось, что целую вечность. Неделю? Много лет? В лунном свете его руки сделались какими-то удивительно красивыми, изящно очерченными. Творение Господа, мысленно заключил он. Творение Господа.
Корабль замедлил ход и пристал к берегу. Ночь стояла безветренная, и деревья сияли в лунном свете, такие же неподвижные, как те деревья из серебра, сделанные кузнецами и установленные в императорском дворце. Драккар причалил у развалин стены, Болли Болисон выпрыгнул на берег, чтобы обвязать вокруг пня канат.
— Вперед, — сказал бог, — за светом, за светом, что не укажет путь, но высветит все темные углы.
Луис сошел на речной берег. Ночь была прохладная, однако не лишенная приятности, лес источал ароматы и казался живым от жужжания насекомых и уханья сов.
На развалинах стены он увидел одинокую маленькую лампу, в которой горел огонек, остальные рядом с ней были потухшими и холодными. Пламя казалось слабым. Луис коснулся его и увидел: Беатрис в морозном лесу, ее лошадь исходит паром в свете восходящего солнца; Беатрис, обнаженная, в постели рядом с ним; она на носу торгового судна, привезшего их в Константинополь, и синие воды Эгейского моря отражаются в ее глазах, делая их бирюзовыми. Тепло огня было словно тепло ее прикосновения, шум ветра в лесу был подобен звуку ее голоса, а луна висела над ним, будто глаз Бога, оценивавшего, достоин ли он называть Беатрис своей женой.
— Мертвые не ждут, — сказал с корабля бледнокожий бог. — Сделай то, что необходимо, то, что требуется.
Луис взял со стены другую лампу. Она была мокрая, поэтому он вытер фитиль о свою одежду и наклонил, чтобы он пропитался маслом. Затем он зажег его от единственной горящей лампы. Огонек занялся не сразу, несколько раз гас, но затем запылал.
— Это моя лампа, — сказал Луис, отступая от стены.
— Однако же ты не взял ее, чтобы осветить путь.
— На что она мне?
— А для чего вообще нужна лампа? Разгонять темноту.
Осторожно неся лампу перед собой, Луис вернулся на борт драккара, корабль отчалил от берега и заскользил дальше. Сначала Луис думал, что они возвращаются в Константинополь, потому что на небе клубились черные тучи, и огни вспыхивали и мерцали вдалеке.
Берег исчез. Залитая лунным светом река перестала быть белой, три потока света — красный, золотистый и голубой — заиграли под килем их корабля, яркие лучи пронизывали рангоут и паруса. Луис вытянул руки, глядя, как лучи струятся между пальцами.
— Где это мы?
— На Биврёсте.
— Но что это?
— Мост, соединяющий земли людей с землями богов. Радуга из трех цветов.
— И мы поплывем на корабле по мосту?
— По-твоему, это чудеснее, чем ходить по мосту из света?
— Женщины у источника прядут свет.
— Они прядут всё. Все мы всего лишь то, что они спряли.
— Куда мы направляемся?
— В земли мертвых. На равнину Черной Луны.
— А кто вот эти, которые едут с нами?
Луис замечал в потоках света силуэты. Люди? Призраки? Демоны? Он не мог определить. Некоторые походили на великанов с пылающими головами, некоторые напоминали трупы с изъеденными лицами и сгнившими глазами, некоторые были похожи на уродливых согбенных мужчин, некоторые на гигантских женщин. Нет, без сомнения, демоны.
— Это враги смерти. Они следуют за тобой и твоим огоньком.
— Я не хочу таких последователей.
— Мир и без того постоянно слышит чьи-то желания. Здесь выбора нет. Только предназначенье.
— Куда я иду?
— Куда ведет тебя судьба.
Потоки света делались все ярче, и в конце концов Луису пришлось прикрыть глаза ладонью. Раздался громкий рев, крики, потянуло запахом гари. Луиса швырнуло на палубу корабля, падая, он закрыл свою маленькую лампу. Свет вокруг сделался нестерпимо ярким, даже крепко зажмурившись, он видел сквозь веки алое свечение. Рев становился все громче и громче, и он узнал в этом звуке шум битвы — чудовищный грохот кузницы, когда сталь ударяет о сталь, шлепки и треск, вонь гари. Драккар ткнулся в берег, и Луиса выбросило из него, от удара о землю он едва не задохнулся. Во рту стоял привкус золы и песка. Просто чудо, что лампа, которую он забрал со стены, все еще была у него в руках.
Открыв глаза, он увидел, что огонек до сих пор горит, но вокруг него царит хаос.
Глава пятьдесят третья
Волк Фенрир
Он лежал у входа в большую пещеру в скалах. Под ним раскинулась залитая звездным светом равнина. Вдалеке вставал гигантский город, стены которого были даже выше стен Константинополя и горели, словно ночное солнце. От неистово полыхающего пожара облака над городом отливали красным, будто бы небо превратилось в зверя с раной в боку. Недалеко от него Болли Болисон и другие викинги сражались с рыжебородым великаном, который вертел громадным боевым молотом над головой, вокруг себя, за спиной, не давая возможности подступиться к нему. Здесь же был искореженный одноглазый старик, которого Луис видел у источника, все его тело было в пятнах крови и татуировках, единственный глаз горел жаждой битвы; сжимая в руке копье, старик колол и бил ногами врагов в три раза выше себя, которые пытались стащить его с коня. А что за конь! У него было восемь ног, он лягал и кусал великанов, пока его всадник разил их копьем. Один великан был охвачен пламенем, но сражался как ни в чем не бывало, другой размахивал чудовищным мечом и рубил всадника, но не мог причинить ему вреда. Луис понял, что одноглазый всадник и рыжебородый с молотом не просто сражаются с противниками, но еще и пытаются добраться до его пещеры.
