Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – сеньор
Я повернул кольцо обратно, сразу же сверху донесся крик, зашелестел ветерок. Я поднялся, помахал рукой, крикнул:
– Господь явил чудо!.. Господь мит унс!..
Сверху донесся восторженный вопль. Мгновение спустя послышался хриплый вопль Зигфрида:
– У нас он тоже… явил свою волю!.. Сэр Ричард, не двигайтесь, я спущусь вниз.
Во дворе слышался топот, с факелами в руках бегали не только воины, но и челядины. Дико ржала лошадь, кто-то пронесся на коне с развевающейся гривой, выбежала полная женщина и швырнула факел в бочку. Оттуда выметнулся огонь, осветил большой участок двора, я узнал женщину, что звала в первый день на обед. Молодец, мелькнуло в голове, сообразила. Надо вспомнить, как зовут. Ах да, Гертруда…
Загремели тяжелые шаги, в красном свете факелов показалась блестящая фигура. Красные отблески играли по доспеху, но я сразу заметил вмятины и глубокие зарубки по металлу. Зигфрид сказал ошалело:
– Ну и… ничего не понял!.. Я дрался с двумя, сзади напирали еще, и вдруг эти двое со стены вверх тормашками, а четверо… не поверите… с перехваченными, как у баранов, горлами!
– Почему? – ответил я твердо. – Поверю! Господь на нашей стороне!
– Похоже, – сказал Зигфрид с опаской. – Только бы не пришлось после этого…
– Что?
– Ну, делать что-то очень уж богоугодное…
Он замялся, я сказал твердо:
– Господу угодна такая наша служба. Потому и помог.
На дворе послышались новые голоса, появился Гунтер, за ним маячила огромная фигура Ульмана. Я на всякий случай пощупал обоих, в языках пляшущего огня ран не рассмотрел, но по телу прошел холод, зубы застучали, что значит, кто-то из них, а то и оба ранены… хотя нет, раз мне поплохело, то зато им похорошело.
Ульман крякнул довольно, а Гунтер сказал:
– Спасибо, ваша милость.
– Не за что, – ответил я. – Похоже, с Божьей помощью отбились?
Гунтер перекрестился и сказал благочестиво:
– Вот именно, с Божьей. Там в подвале куча побитых. Я велел, уж простите, без вашего ведома, повытаскивать наверх. Трое моих людей убито, двое ранены…
– Давай их сюда, – велел я. – Попаладиню, раз уж Господь к нам благоволит.
– Вы-то сами как, ваша милость?
– Да вот выскочил, – ответил я, – но ничего не успел, все уже кончилось. Так хоть лекарем побуду.
На лице Гунтера было сильнейшее недоверие, Ульман тоже вертел головой по сторонам. Искал новых врагов. Зигфрид предложил:
– Давайте пропустим по глотку винца, а то так есть хочется, что вот прямо щас бы упал и заснул. Эй, Люция, крошка, пришли нам на стол чего-нить, понимаешь?
В нижнем зале мы устроились за столом, вытянули гудящие ноги, за окном все еще шум, вопли, мелькают факелы, но свет уже ярче, слышны натужные крики мужчин, что выносят из подвала трупы темнолицых рыцарей и монстров. Заспанная, насмерть перепуганная девушка быстро принесла тяжелый кувшин, расставила глиняные чаши.
Пришел бледный и постоянно вздрагивающий Рихтер, Гунтер почтительно придвинул ему самое мягкое кресло, Рихтер поблагодарил кивком, сел, Ульман сунул ему в руки чашу с вином.
– Ну и соседи у меня, – выдохнул я. – Никогда бы не подумал…
Воцарилось молчание, в зале слышалось только тяжелое дыхание. Я уловил недоумевающие взгляды. Наконец Гунтер сказал, морщась:
– Ваша милость, это вы так шутите?
– Почему это? – пробурчал я.
Они смотрели на меня во все глаза, я понял, досадливо повел плечами.
– Хотите сказать, соседи ни при чем?
– Соседи, – ответил Гунтер, – такие же люди. В чем-то хуже, в чем-то лучше. А то, что проникло в замок…
Я зябко передернул плечами.
– Значит, с соседями еще предстоит… А что было это?
Гунтер посмотрел на Рихтера. Старый маг сдвинул плечами.
– В замке сменился хозяин, защитная магия исчезла. Я надеялся, что останется, но… не осталась. Вот и полезли… Кто, не скажу, я маг, а не гадальщик. Это могли быть Темные Дети, но могли быть и Дети Бури. Что-то подобное случалось между Третьей Великой Войной магов и Четвертой. Тогда пытались создать мир, который мог бы существовать без плоти. Что-то получилось, но там жрали магическую энергию, как гигантские свиньи. Пришлось отказаться, тот мир почти вымер, но не целиком…
Гунтер проворчал:
– Темные Дети, Дети Бури… Боюсь и подумать, какие будут взрослые.
Я сказал хмуро:
– Добротное творение всегда переживает творца. По крайней мере знаем, что Двери существуют. И что где-то в нижних этажах.
Рихтер сказал нерешительно:
– Это не Двери.
– А что?
– Сэр Ричард, Дверями пользовались люди. Чтобы ходить друг к другу в гости за тридевять земель. Можно было жить в пустыне, через Двери бывать на море или в густом лесу, а к ужину возвращаться домой. А это что-то другое… Я бы назвал это трещиной, но это не так. Где-то в замке есть еще нежелательные дыры…
Я кивнул.
– Что-то вроде канализации, через которую тоже можно протараканить. Вещь в доме нужная, только ползают в ней пусть рэмбы всякие. И хакеры. Вообще-то их пока лучше вообще заткнуть, посидим малость в дерьме… хотя у нас и так все эти службы на улице. Значит, в замок, помимо всего прочего, можно попасть через Двери и канализацию? Может быть, еще и через вентиляцию?
На меня смотрели с ожиданием, даже у мага в глазах недоумение, что за слова такие, я отмахнулся:
– Ладно, в канализацию поставим решетку… только придумаем, как это сделать, а в вентиляционную трубу вообще всобачим пропеллер, чтобы рубил карлсонов. Конечно, когда тоже придумаем. Дорогой Рихтер, это больше по вашей части. Я понимаю ваше стремление заниматься чистой наукой, но когда гражданская война, белые слева, красные справа, хотя должно наоборот, тут уж надо посодействовать родному Отечеству. Иначе сплошная махновщина.
Рихтер виновато мигал добрыми старческими глазами, морщился, ерзал, но все смотрят с надеждой, он прокашлялся, сказал с неловкостью:
– Я, знаете ли, из тех мудрецов, что, глядя на звезды, вступают в лужу… а то и в яму. Вряд ли меня можно допускать… К тому же, сэр Ричард, это ваше личное имущество…
– Ладно уж, – ответил я, – людям доверять надо, как сказал Иосиф Виссарионович. Тем более если приперт к стене, как рогатиной. Или у вас более веские соображения?
Он развел руками.
– Есть, но как скажете! Просто я не очень везуч в жизни, мне больше удавались теоретические изыскания. У меня иногда появляются страхи, что могу такую дверь не закрыть, а совсем наоборот, понимаете? Ну, превратить в ворота. Или же открыть и для других… гм… мест, о которых и упоминать жутко даже к утру.
Я всмотрелся в слабую зарю за окном.
– А что может быть хуже? Дьявол и так со своей оравой вламывается, когда хочет. Думаю, у него свои двери, а их хрен закроешь. Можно было бы, отец Ульфилла давно бы закрыл и замок повесил.
