Кирка тысячи атрибутов 2.0 (СИ) - Сугралинов Данияр
За время, проведенное в больнице, мама помолодела и похорошела. Понятно почему, ведь она много лет трудилась на двух работах и не уделяла себе времени, а когда сломала шейку бедра, опустила руки. Теперь же она не только сама передвигалась, пусть пока и с костылями, но и улучшила физическую форму благодаря инструкторам и здоровому питанию. В нищете о полезной пище как-то не думалось, быть бы сытыми.
Приехав за мамой в больницу, Егор увидел ее в коридоре перед доктором Станиславом Игоревичем. Он держал ее за руку… как-то не совсем по-докторски, что ли? «Уж явно не пульс прощупывает», — мысленно ухмыльнулся Егор.
Доктор заметил его первым, слегка пожал и отпустил мамину руку, после чего, наклонившись к уху, что-то быстро сказал. Кивнув Егору, удалился. То ли проявил тактичность, то ли почувствовал себя неловко.
Подойдя ближе, Егор отметил, что на лице у мамы легкая, как будто бы даже слегка мечтательная улыбка, и подумал: «Блин, ну неужели у них тут в больнице завязалось?..» Для него это было очень необычное переживание, прямо в голове все переворачивалось. Егор понятия не имел, как подобное воспринимать, как реагировать, и решил не обращать внимания. Повлиять на это он все равно не может, а вмешиваться в личную жизнь мамы эгоистично.
Попрощавшись со всеми и завершив все больничные дела, Егор на такси отвез ее домой, где силами наемной бригады успел сделать ремонт на кухне, а заодно поменять смеситель, газовую плиту, трубы и окна. Над плитой поставил вытяжку и даже гарнитур купил — простенький, зато новый, с глянцевыми нежно-персиковыми фасадами и блестящей настенной панелью. Именно на такой раньше заглядывалась мама, но никогда ничего не говорила. Старый стол с отваливающейся ножкой он заменил современным раскладным, древние облупленные табуретки — изящными стульями с коваными спинками и изогнутыми ножками.
Вместо выцветших обоев теперь были снежно-белые идеально ровные стены, украшенные строгими натюрмортами. Вместо цветов Егор купил лимонное дерево в горшке — мама всегда мечтала: сорвать плод — и сразу в чай.
Конечно же, он не предупредил ее, решив сделать сюрприз.
В прихожей еще ничего не поменялось. Улыбаясь и рассказывая о том, где растет черника, за которой они с Егором непременно пойдут, мама вошла на кухню. Застыла с открытым ртом. Шумно сглотнула. Села на стул. Закрыла лицо руками и… разрыдалась.
Егор, искренне надеясь, что ее слезы от счастья, не понимал, как поступить: утешать или лучше помолчать? Нести корвалол? Почему она так? Не хватит ли ее удар? На мгновение даже решил, что все испортил, сделав ремонт без нее, вдруг мать хотела не белые стены, а желтые? Или натюрморты ей не нравятся? Может, она предпочла бы лесные пейзажи, ей нравились старые табуретки как память об отце, а он все сделал не так? Егор пришел в ужас, начал лихорадочно размышлять, куда бежать, на какую свалку, чтобы вернуть табуретки…
Но мама быстро взяла себя в руки, улыбнулась и прошептала:
— Господи, какая красота! Не верится, что это моя кухня… Спасибо, Егорушка!
От сердца отлегло. Они с мамой обнялись. Если бог есть, наверняка он чувствует нечто подобное, когда делает разумного счастливым. И только ради этого стоит жить! Егор сам чуть не расплакался…
Однако с появлением мамы дома возникли некоторые сложности, ведь он солгал, что работает в американской фирме, головной офис которой находится в США, а потому трудится он ночами. Находясь с матерью под одной крышей, скрывать свою реальную деятельность не представлялось возможным. Увидев, что Егор вместо работы сутками напролет играет, мама насторожится, обязательно подумает, что он встрял в какую-нибудь авантюру! Финансовые пирамиды, азартные игры, наркотики, криминал, отмыв денег… Список ее страхов был огромен, мама обязательно убедит себя в самом худшем.
В общем, испугавшись последствий, он за пару дней до ее выписки нашел через риэлтора недорогую маленькую студию неподалеку, пешком минут двадцать от дома. Выбирал подешевле, лишь бы интернет быстрый и диагональ телевизора побольше. Въехал с одной сумкой, в которую сунул «плойку», забил холодильник газировкой (хотел добавить ящик пива, но передумал, в «Ракуэне» требовалась ясная голова) и полуфабрикатами, все подключил, настроил, потом дал себе по лбу и немедленно заказал источник бесперебойного питания, который курьер привез в тот же день. Похвалил себя за предусмотрительность — скачок напряжения в момент убийства босса или драки с ганкерами обойдется дороже. После этого рабочее место можно было считать готовым.
Покидая только что обустроенный «офис», Егор невольно задержал взгляд на приличных размеров двуспальной кровати. Она занимала почти треть пространства и намекала на то, что помещение может стать не только местом работы, но и… В голове закопошились всякие фривольные мысли, захотелось созвониться с медсестрой Олей или… ну, например, одноклассницей Ксюшей, с которой они вместе встречали Новый год…
Желание разрядиться было таким сильным, что только огромным усилием воли он стряхнул эти мысли. Нельзя быть хорошим человеком в одном и вести себя как чудак на букву «м» в другом. Это как капля дегтя в бочке меда — весь продукт можно выкидывать. А Егору хотелось думать, что он хороший человек на все сто, а не на, скажем, девяносто девять процентов. У него отношения с Мико-Кристиной, а вот как они будут развиваться и дойдут ли до чего-то в реальной жизни… Время покажет. Если ничего с ней получится и чувства окажутся непрочными… Что ж, кровать из студии никуда не денется.
В общем, ситуация с «американским работодателем» разрешилась, а «офис» настроил на более ответственное отношение к «Ракуэну». Недаром говорят, что мысли и слова формируют реальность. Каждый раз, прощаясь с мамой и говоря ей, что «уходит в офис», он и сам поверил и принял: да, это уже работа, с которой связано будущее.
Правда, врать маме было все так же неприятно, но волновать ее лишний раз не хотелось. Впрочем, ей вроде бы и не до него. У мамы вовсю развивался роман.
В тот же день Егор случайно заметил, как она негромко говорит по телефону в прихожей, и удивился, почему мать почти шепчет, словно не желает, чтобы сын ее услышал. Встревожился, что появились какие-то проблемы со здоровьем, про которые она не хочет говорить… И тут как раз мама завершила разговор словами «Хорошо, Стас, позвони», и он сразу вспомнил доктора Станислава Игоревича — «очень приятного мужчину», как его мама как-то охарактеризовала.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Что… — начала она рассеянно, поворачиваясь. — А, нет-нет, сынок, все хорошо.
— Ты говорила со Станиславом Игоревичем из больницы?
Она вроде как покраснела, в неярко освещенной прихожей толком было не понять.
— Я… ну да, с ним. Он сам позвонил. Просто интересуется, как мое самочувствие.
— А, ну понятно, — хмыкнул Егор, улыбаясь.
Радостное настроение стало привычным состоянием, потому что не находилось поводов для огорчений. Дела продвигались бойко, на депозите удалось скопить чуть больше миллиона. Еще немного, и рассчитается с Саней. Тогда настанет время подумать о капитальном ремонте в маминой квартире, а там… Дальше загадывать он перестал, решив действовать по плану. Есть в плане своя квартира? Значит, так тому и быть.
Варвар Гор тоже делал успехи, побивал рекорды прокачки. Пожалуй, «Торфу» мог бы войти в историю «Ракуэна» как самый стремительно развивающийся клан, ведь то, на что остальные тратили месяцы, у него получилось за недели.
После создания клана Егор смог разделить божественный квест с остальными, и теперь в его успешном завершении ребята были заинтересованы еще больше. Торфу это только приветствовал, сообщив, что награды у него найдутся для всех, как только он вернет тело. Так что основными целями команда поставила прокачку, Камни Балара и, естественно, квест, завязанный на Торфу, — все в очередности приоритетов.
Благо две первые цели совпадали: четвертый Камень Балара находился прямо в той зоне, куда они направлялись добывать элементиевую руду. Путь пролегал по Проклятым землям, где они могли застрять надолго, потому что локация была рассчитана на игроков уровней выше 90-го. Но избежать этой локации им бы не удалось: Мертвый замок с сердцем Торфу находился именно там, а без сердца болотного бога кирку не спасти.
