Варвара Мадоши - Драконье Солнце
Вия рассмеялась снова, на сей раз мелко хихикая и вжимаясь лицом в котту у меня на груди. В какой-то момент хихиканье перешло во всхлипы.
Ну что сделал бы любой нормальный человек в подобной ситуации?… Я приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал снова, очень мягко, осторожно, спрашивая разрешения. Разрешение последовало.
Ох, сестра Анна, спасибо вам большое! Даже представить не можете, насколько я вам сейчас благодарен!
Внезапно наш поцелуй прервало сдавленное покашливание. Я поднял голову, наполовину ожидая увидеть слегка смущенного Федерико… или, например, наконец-то вернувшегося блудного Стара, но… нет. Неподалеку от нас, почему-то не способный затеряться в густой тени, плотным плащом накрывшей переулок, стоял высокий старик в сером плаще с капюшоном и длинным посохом. Перстни на его руке, сжимавшей посох, светились собственным светом.
— Фьелле, крошка, — ласково сказал я, накидывая на лицо Вии вуаль. — Иди дальше развлекайся. Мне очень неловко, но, может быть, ты разыщешь своего мужа? Кажется, у меня важные дела на остаток вечера.
Вия отступила на шаг. Лица я ее теперь не видел: во-первых, вуаль, а даже если бы не вуаль — темно. Она подняла руку, размахнулась, и залепила мне пощечину. Н-да, рука у нее почти такая же тяжелая, как у тети Ванессы, кто бы мог подумать…
— К-комедиант! — прошипела Вия самым что ни на есть аристократическим шепотом. — Лицедей! Подлец! Да как ты смеешь так со мной поступать?! — развернулась на каблуках и с очень натуральным всхлипом кинулась прочь, в темноту.
С ума сойти… если бы я не любил ее до сих пор, полюбил бы именно в этот момент. У какой еще девушки найдется столько самообладания в подобной ситуации?…
Я обернулся к богу.
— Господин мудрец, — поклонился, прижав руку к сердцу. — Прошу прощения за эту досадную помеху.
Больше всего я боялся, что Воху-Мана сейчас гадко этак усмехнется и скажет что-то типа: «Думаешь, я не вижу, как ты пытаешься отмазать свою маленькую шаманку? Ничего не выйдет!»
Он гаденько усмехнулся и сказал:
— Ну что ты, мальчик, я все понимаю. Молодость не дается дважды, а людей есть определенные… ммм… потребности, — он захихикал. — Милая маленькая самочка.
А мне пришлось подавлять неприятное холодное чувство, поднимавшееся откуда-то из живота. Умей я убивать богов или знай бы хотя бы приблизительно, как это делается — воспользовался бы непременно, и плевать на все грядущее или на то, что поймают и отомстят. Ох, что-то порывистым я становлюсь… с кем поведешься?
— Ты выполнил заказ?
— Как вы приказывали, господин, — я снова поклонился. Ничего, не сломаюсь! Эх, как страшно-то… в прошлый раз в половину так страшно не было. Что изменилось?
— Он у тебя с собой?
— Разумеется.
— Тогда пойдем. Надо поговорить. В месте поспокойнее, — Воху-Мана брезгливо отшатнулся глубже в тень: между нами, пошатываясь, прошел пьяница, чей вопль мы с Вией так недавно слышали.
— Пойдем, — бог зашагал прочь, уверенный, что я последую за ним. Я и последовал. Шагов его на мостовой не было слышно.
Записки Аристократа
Кому как, а мне больше всего нравится засыпать рядом с женщиной. В комнате было очень жарко, и мы почти сразу раскатились по разные стороны широкой кровати, только за руки держались. Она вообще была высокого роста, и рука ее в моей казалась не такой уж маленькой. Необычное ощущение.
С ней вообще было необычно. Сложно сказать, почему, но — лучше чем с другими. Мне казалось, что порой я читал ее мысли, а она — читала мои. Может быть, просто казалось, но совсем отделаться от этого ощущения не удавалось.
— Ты никуда не торопишься? — спросил я сонным голосом. — Нам не придется в спешке вскакивать, нашаривая одежду?
— Нет, — ответила она, ее дыхание было чуточку сбито. — Можешь спать, если хочешь. Я тоже устала. Подготовка к обряду шла последние три дня…
— Мы еще затемно вышли, — сказал я. — Вот только в город пришли. Последние несколько дней не высыпался.
— Что так? — спросила она участливо.
— Да всякое… в общем, я сейчас засну. Ладно?… Только ты не уходи.
— Спи, — тихо ответила она. — А я буду с тобой.
И крепко сжала мою руку.
А я действительно заснул.
Когда проснулся, в комнате было прохладнее, а рыжая жрица каким-то образом оказалась у меня под боком. Вообще-то, насколько свидетельствует мой опыт, спать в обнимку хорошо только зимой, иначе — жарко. Но с ней это почему-то не имело значения. С ней вообще ничего не имело значения. Какое-то… да, головокружение. Ничего не видишь, ничего не помнишь, ничего не знаешь, идешь к ней, как мотылек на огонь летит. На рыжий такой огонь волнистых волос…
Я осторожно поцеловал ее макушку… волосы пахли какими-то незнакомыми цветами. Она потянулась, потерлась головой о мою шею.
— Уже вечер, наверное, — тихо сказал я. — Мне надо пойти хотя бы показаться на глаза моим спутникам. Я на их месте точно решил бы, что меня в переулке из-за кошелька прирезали, а тело в сточную канаву бросили.
— Друзья… или жена? — спросила она шепотом. — А может, невеста?
— Я похож на женатого? — я погладил ее по голове. — Нет, я не женат. У меня нет ни невесты, ни родителей, которые могли бы мне ее навязать. Правда, здорово? Так что люблю, кого хочу. Только я не думал, что это для тебя значение имеет. Ты ведь тоже жрица. У тебя своих ограничений до… до Аримана, прости за богохульство.
— Я тоже не думала, — она потянулась и села на кровати, глядела на меня теперь сверху вниз, щуря светло-карие, в тон волосам, глаза. Богохульство, кажется, вообще мимо ушей пропустила. — А вот лезет. Как жрица, я должна блюсти духовную чистоту. В идеале. А не в идеале — бог за нами не смотрит. Давно уже. Тем более, я тебя старше… сколько?… Лет на восемь?
— Старше?… — я тоже сел и потянулся, чтобы поцеловать ее. — Не говори ерунды. Ты же огонь. Какой возраст у огня.
— Мальчик, — она чуть отстранилась, с какой-то грустной улыбкой. — Вот не думала никогда… Ты же ребенок совсем.
— Ага, — согласился я. — Жеребенок.
Уже ближе к вечеру я спросил:
— Тебе никуда не надо сегодня идти?
— Нет, — ответила она, улыбнувшись. — Я провела всю подготовку к ритуалу, значит, проводить сам ритуал — очередь другой жрицы. Если бы мы делали по-другому, многие из нас к концу праздника валились бы от усталости. А кто постарше, может, и замертво.
— Это работа для крепких мужчин. И желательно, безмозглых.
— Почему безмозглых? — в ее глазах вдруг появился испуг.
