Елена Смирнова - Зимние волки полуночи
Можно радоваться. Но мне почему-то грустно.
Уже через полузабытье смерти, охватывающее меня, я почувствовала обнимающие меня теплые руки, мокрые от слез губы на своих щеках, невнятное бормотание, повторяющее только мое имя…
Почему?..
12Почувствовав, что с него спала сетка, сковывавшая движения, Роллон подбежал к замершей на полу в неестественной позе девушке. Она еще дышала. Слабо, но дышала, однако жизнь капля за каплей уходила из нее, растворяясь в ставшем холодным воздухе.
— Лита… Лита… постой… — он обнимал ее, прижимая к себе, звал… зная, что все это напрасно, что даже его сила управления жизнью и смертью не поможет ей вернуться в этот мир.
Она уходила, и он ничем не мог ей помочь. Она не желала жить, а он умел воскрешать только тех, кто сам хотел вернуться. И он прекрасно понимал, что сейчас сам явился причиной ее ухода. Девушка, чуть приоткрывшая глаза, внезапно вздрогнула и замерла. Нет, только не сейчас… не так… не из-за него…
Глухой рык, вырвавшийся через плотно сжатые зубы, расплескался по всему залу. Обруч ярко вспыхнул, искра, пробежавшая по нему, озарила светом стены и статуи богов. В следующую секунду Роллон упал рядом с Литой, безвольно распластавшись по полу. Сильная мужская рука в последний момент успела сжать руку девушки, еще теплую, покрытую паутиной тонких царапин.
Он надеялся, что все получится.
Белая, кажущаяся заснеженной, трава. Такое же небо. Идет дождь… легкий, он чуть капает, оставляя на гладком озере круги идеальной формы. Все вокруг… бело-серебристое. Нет, не белое. Бесцветное. Здесь нет цветов. И чувств тоже. Нет. Я даже не чувствую прикосновение воды к своей руке.
Неужели мой путь завершается здесь? И так… я не хотела уходить так. Так глупо, от собственного заклятья… И вместе с этим было горько и обидно — умирать, защищая жизнь и интересы того, кто меня использовал. Всего лишь… для достижения своей цели. Я же всю свою жизнь ненавидела таких людей. И сейчас… так глупо… почему я умерла так глупо?.. и так рано…
— Ты можешь вернуться, — услышала я голос, знакомый мне до боли. Я резко обернулась и застыла. Напротив меня стоял… Роллон. Серьезный, как никогда, он внимательно смотрел на меня, ожидая, что же я отвечу. Как он нашел меня здесь? Он же не умер. Или…
— Зачем?
— Ты не хотела умирать.
— А теперь я не хочу возвращаться… здесь мне спокойнее, здесь я свободна как птица… и здесь нет тебя.
— Ты меня ненавидишь?
— Да. Только не спрашивай, почему — ты все знаешь сам. Роллон… — я с трудом выговорила ставшее ненавистным имя. — Ты сделал мне настолько больно, насколько мог. Уходи.
Вместо этого он подошел, так близко, что я слышала тихое дыхание. О боги… больше всего на свете мне хотелось кинуться ему на шею, расцеловать и улыбнуться… я сделала большой шаг назад.
— Уходи, я не желаю возвращаться.
— Лита… — он резко сделал шаг вперед, а затем, не давая мне шансов отойди еще дальше, крепко прижал к себе. Я пыталась отбиваться, но он не размыкал объятий и держал, держал крепко, совсем не желая отпускать. — Я хочу, чтобы ты меня выслушала.
— Нам больше не о чем говорить, и если ты опять собрался лгать…
— Ты думаешь, я стал бы лгать на пороге смерти? Послезавтра время, отпущенное мне, кончается, и я ухожу в Эллегион. Туда, за Ворота, куда нельзя заходить живому человеку. После моего появления там Врата обрушатся, навсегда похоронив вход в проклятый мир, и я не смогу вернуться назад, умерев там. Скажи теперь — зачем мне лгать сейчас?
— Я не хочу тебя слушать, — я все-таки вырвалась, сделав назад еще пару шагов. Роллон покачал головой.
— Я же не прошу мне верить. Просто выслушай.
Он начал говорить, и я уже в который раз прокляла то, что у меня есть чувства. Я стояла, слушала его, и понимала, что на этот раз он говорит искренне, что эти фразы идут от сердца, от души, которая долго спала и теперь наконец-то проснулась. А еще я внезапно поняла, что он никогда не говорил неправды. Лишь пару раз, в редких случаях, когда хотел сохранить мне жизнь… он говорил, а я читала его, как раскрытую книгу, погружаясь в его воспоминания и мысли, которые не могли быть ложными. И я понимала, какой была до этого дурой.
Он так пытался спасти меня и выполнить свой долг. Он запутался, ища выход из сплетшегося воедино лабиринта…
И сейчас безумно гордый Зимний волк стоит и просит простить его или просто вернуться к жизни.
Да как я могу его простить? Как я могу простить человека, который ничего и не совершал?
В моих глазах блестели слезы, и я разозлилась на себя. Глупая, сентиментальная девчонка! Медленно, словно во сне я смахнула золотистую прядь с такого родного, любимого и ненавидимого лица, причинившего мне столько боли и принесшего в мою жизнь столько счастья.
— Как я могу вернуться? — тихо спросила я, глядя в сине-зеленые глаза. Он улыбнулся. Поцеловал меня, словно в последний раз. Словно прощаясь навеки, долго-долго, горько-горько…
А затем чуть виновато сказал:
— Прости за то, что я сейчас сделаю. Если ты будешь помнить все то, что произошло сейчас, тебе будет трудно отпустить меня в прошлое. Но я напишу тебе прощальное письмо, бумага ведь безлика. И там я скажу то же самое…
И прежде, чем я сказала хоть слово против, он схватил меня за руку, вырывая из пучин смерти…
Роллон закашлялся, приходя в себя и поднимаясь с жесткого пола. Первым, что он увидел, было слегка обеспокоенное лицо Лентарна, внимательно рассматривающего двоих, застывших на полу.
— Я так и думал, что ты не умер, — сказал он облегченно. — Что с ней?
— Уже все в порядке.
— Да? — эльф внимательно посмотрел на девушку, лежащую без сознания. Белое, обескровленное лицо, сжатые губы без кровинки. В ней не было жизни, Лентарн прекрасно видел это, но Роллон утверждал обратное.
— Да, — Роллон подхватил Литу на руки, чувствуя, что ее сердце начинает биться. Слабое дыхание снова восстановилось. — Я же сказал — все в порядке.
— А что с силой Айлитен?
Роллон нахмурился — ну почему Лентарн всегда и в первую очередь думает только о делах? Наверное, никак до сих пор отвыкнуть не может…
— Когда Лита умерла, я забрал ее. Сила Айлитен сейчас заключена в кристалл, а он должен лежать в кармане. Ты доволен? — мрачно поинтересовался он, направляясь к выходу из зала. Нужно как можно быстрее попасть в замок и уложить ее спать, а также обработать все раны. Роллон пошатнулся. Он сам едва шел — воины оказались несколько сильнее, чем они предполагали, да и было их в несколько раз больше, к тому же за ее возвращение он отдал несколько больше жизненных сил, сколько предполагал. В волосах теперь уже навсегда появилась поседевшая прядь, которой уже никогда не стать золотистой, но он не жалел об этом, как не жалел и о нескольких годах жизни, уплаченных за то, чтобы вытащить Литу оттуда. Главное — она жива.
