Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)
В лагере царил порядок, в овраге были свалены трупы, в пролеске убраны ветки и кости, а у самого костра – тепло и даже уютно. Тихо тлела нодья,еловые лапы бережно укрывали шатер, пряча от снега, запасы вяленого и копченогомяса сушились в редких лучах зимнего солнца. Как будто кошка все убрала, ожидаяего. Теперь она, должно быть, дошивает очередное платье. Или, быть может,сладко спит, не дождавшись его.
Но Химари лежала недвижима на коленях Люции, а Ева вытаскивала пропитанный кровью сверток паутины из ее бока. Заменила на новый, белоснежно чисты, алый кинула в горку под елью, где уже лежали перевязки и скомканные блюдца паутины.
Кот догадался, что порядок — заслуга паучонка, а мясо, развешенное по веткам — забота Люции. Они ждали только его, бескрылая молча кивнула,посмотрев ему в глаза, а Ева кинулась в объятья, вжалась всем телом, уткнувшись носом в грудь и что-то забормотала.
— Оставаться здесь дольше нет смысла, — Люция укрыла кошку одной рукой и выжидающе глянула на Еву. — А Химари еще нужно подлатать.
Ева отозвалась сразу, бросилась к кошке, на бегу разматывая новую паутину.
— Я принес все, что вы попросили, — кот стянул с плеч мешки и поставил один из них, с теплыми вещами, поближе к укрытию. — Переодевайтесь, и мы двинемся в путь.
Он молча наблюдал, как бескрылая и паучонок, наловчившись, меняют кошке перевязки. Не было нужды спрашивать, приходила ли Химари в себя. Даже если и приходила, они вели себя так, словно ей не стало лучше. Переодели, сразу выбросив ржавое от засохшей крови кимоно, укутали в несколько слоев пледа,причесали и уложили на подстилку из шатра.
Кот остался с кошкой, пока Люция и Ева дербанили мешок с теплыми вещами и переодевались. Химари сильно исхудала, бледные щеки провалились,пышная черная грива теперь была легко собрана в тонкую косичку. Хайме присел рядом и аккуратно оттянул веки, лиловые глаза были бледнее, чем обычно; принес еще целую веточку из костра - зрачки среагировали на свет. Все это заставило кота крепко задуматься. Когда-то очень давно он дал кошке обещание, и теперь его рвало между обязанностью его выполнить и нежеланием прощаться с любимой.Она всегда боялась умирать, но не сами ощущения пугали ее, а мучения,сопровождающие долгую смерть. Он обещал избавить ее от них, обещал, что не даст томиться на грани между жизнью и забвением. Но вот этот момент настал, а он был не готов. Стиснул рукоять клинка, скользнувшего из рукава, и зажмурился. Давая такое обещание, он был уверен, что сможет перерезать ей горло, прерывая все мучения. Но вот она лежала, едва дыша, у его ног, полуживая, так и не пришедшая в себя. А убить ее он все равно не мог. Осознание собственного эгоизма делало еще больнее. Он прекрасно понимал, что не хочет прекращать ее мучения, хочет оставить ее, пусть даже такую, для себя. Жалость к ней перебивалась страхом остаться без нее. Он уже и не помнил, что значила жизнь без кошки. Не хотел вспоминать. И как бы сильно он ее ни любил — себя он любил сильнее. Для себя нарушил обещание и оставил ее жить и мучиться. Для себя принес теплые вещи,чтобы кошка не умерла от холода. Все — для себя. Осознание этого давалось болью в затылке.
— Я понесу Химари, идет? — грубоватый голос Люциферы вывел его из забытья. — А ты вещи и мясо возьмешь. Ева согласилась кошкину одежду и оружие отдельно тащить.
Кот кивнул, подпуская бескрылую к Химари. Так даже лучше. Если вдруг он передумает, Люцифера не даст ему убить кошку.
Наблюдая, как бережно поднимает тело Люция, он не мог отделаться от чувства, что относится к бескрылой, как к равной. Пожалуй, их силы были равны,вот только в бою она поведет себя спокойнее, а он из-за мук обещания станет импульсивным. Она не позволит ему убить кошку – это точно.
Хайме забрал положенную ему ношу, проследил, чтобы потух огонь и последовал за спутницами. Ева быстро убежала вперед, за что получила нагоняй от Люции. Но кот убедил ее, что паучонку ничего не грозит, он сам учует и услышит врага быстрее.
Стоило Еве скрыться за еловыми ветками, напевая песенку себе поднос, как Люция переменилась в лице. Выглядела обеспокоенной, мусолила слова,пытаясь что-то спросить. Но не решалась.
— Я вижу, что у тебя есть вопросы ко мне, — вздохнул кот, поправляя лямки мешковатых рюкзаков. — Опять про мужественных женщин и воинов?
— Нет, — пробурчала Люция, отвернувшись. — Про Химари.
Кот заметил, что Люция тщательно всматривается и вслушивается,выискивая Еву. Значит, вопрос не предназначался для ее ушей. Или же она боялась за паучонка? Скорее уж первое.
Помедлив, Люция спросила:
— Там, у каньона, Химари сказала мне про материнство и Еву, — она замялась, — почему?
— Почему Химари кинулась спасать Еву, хотя было очевидно, что все волки ей не по зубам? — переспросил кот, не совсем понимая, что имеет в виду обеспокоенная воительница.
Люция кивнула. Хайме пожал плечами, пытаясь определиться, что именно бескрылой можно узнать, а что – нет.
— Однажды у нее был такой же выбор.
Люция непонимающе посмотрела на кота.
— Между настоящей дочерью и чем-то более ценным? — предположила она,не понимая, о чем говорит кот.
— Практически. Она выбирала между приемной дочерью и мной. Она могла прийти на помощь своим волчатам, но не сделала этого. Шизука выжила, а вот Сейрен погибла, — Хайме заглянул через плечо на спящую кошку. — Скорее всего,она винила себя за это. Даже не так. Она действительно винила себя за это.
Люция поджала губы, тоже взглянув на спящую Химари.
— А что тогда произошло?
— Война, — кот пожал плечами. — Империя кошек сменялась империей ангелов. Я погиб - мне раздробило позвоночник и сломало ноги. Она оттащила меня в храм Самсавеила. Таких одиннадцать всего. В одном из них вы с кошкой забирали оружие. Может, она показывала тебе — хрустальный грот, в самой глубине выщербленная в скале лиловая чаша с такой же лиловой водой. Любой из кошек, кто окунется в нее, полностью восстановится. Так-то кошки по три года воскресают, а в чаше не больше недели, — он искоса глянул на Люцию, проверяя, слушает ли она его. Но она была вся во внимании. — Она осталась меня защищать всю эту неделю,ангелы тогда и в священные храмы смели заходить. А если бы ушла — сражалась бы плечом к плечу с дочерьми. Если бы она бросила меня, смогла бы сохранить Сейрен жизнь.
— Но? — Люция остановилась и повернулась к коту в пол оборота.
— На нас никто не напал. И, знаешь, — он с тоской вздохнул. — Она ведь даже не любила меня.
Люция пожала плечами и пошла дальше. Все, что касалось отношений,было ей недоступно и непонятно.
— Вы же были женаты, — нашлась она, бросив взгляд на его черное кольцо на безымянном пальце.
