Айя Субботина - Шаманы крови и костей
- Ты не прогонишь нас? - с надеждой спросила Миэ.
- Еще не дело бросать старых друзей. Взамен я рассчитываю и на твою помощь, - тут же честно выложил он. - Моя жена, Халит, будто бы колдует над какими-то зельями, которые могут от поветрия помочь. Еще одна чародейка в помощь пришлась бы кстати.
- А если Катарина все ж за нами примчалась по следу? - вместо ответа Миэ спросила таремка и взялась обкусывать ногти. Напугана она была сильно.
- Миэ, послушай. - Арэн чуть не силой затолкал ее в самый дальний угол, и, стараясь хранить спокойствие, зашептал. - Понимаешь, о чем просишь? Слыхала, что с моим отцом сталось? - Дождавшись ее утвердительного кивка, продолжил. - Я сам на одной ноге в трясине стою. Диву даюсь, почему еще собак рхельского шакала тут нет, а то пора бы уж и мои земли разградить вслед за отцовскими. Впрочем, одного волка он, видать, давно прикормил. И если я ему зубы не выдергаю, то скоро от дома моего камня на камне не останется. Понимаешь, что у меня нет ничего, кроме этих стен?
Дасириец яростно припечатал рукою стену. Костяшки врезались в плохо отесанный камень, засаднили. Таремка поджала губы, отвела взгляд, но Арэн продолжил. Не все, что она сейчас услышит, придется ей по нраву, но, по крайней мере, так он убережет себя от пустых клятв, а ее - от разочарования. Не у нее одной было, что терять, и не ей одной есть, за что стоять до последнего вздоха.
- Я не стану обещать, что всякой ценой оставлю тебя в Замке всех ветров. Не потому, что мне нет охоты за тебя кровь пролить или еще что. Здесь - мой дом, и он мне дорог не меньше того, который отняли у тебя. Чую, что поменяйся мы местами - и тебе бы на мне свет клином не сошелся. Так что давай будем честными, мой дорогой друг - я многое готов для тебя сделать, но не проси меня кинуть тебе под ноги мой дом и остатки моей семьи. Потому что такого не будет. И если таремская знатная задница прибыла за тобой... - Он смочил губы языком. - По нашим порядкам всякого, кто нашел убежище у знатного дасирица, можно выдать только по приказу за подписью совета или правителя. Если Катарина без подписей станет тебя требовать, так отправиться с пустыми руками. А иначе, Миэ, я отдам ей тебя, и пусть меня Гартис после велит вечно варить в кипящей лаве. Знаю, не мед мои слова, но прежде, чем осуждать, подумай, как бы ты рассудила.
Он отошел, и таремка вырвалась из угла, словно птица из клетки. Она сжимала и разжимала пальцы, словно не могла решить - вцепиться ему в лицо, или в сердце. В комнатушке сделалось тихо, только перепуганные дети сопели да охали бубенцы горбуна.
- Скажи тогда, что одна я прибыла, а о братьях моих и сестрах позаботься, - наконец, ответила волшебница. Она не сказала о том вслух, но Арэна поняла и не судила. Не таких слов ждала, и обиду эту не простит, но и побиваться не станет.
- Обещаю, - согласился Арэн.
- Ступай тогда, и прикажи, чтоб нас накормили путной едой, а то младших понос одолел. А нам с Ларой вина крепкого. Боги одни знают, не в последний ли раз будем хмелю отдаваться.
В Замке стоял переполох. Не тот, как бывало в дни предстоящих торжеств, но он чувствовался во всем, даже в отражениях начищенных трофейных щитов. Арэн помнил, что когда гляделся в них прошлый раз, перед отъездом, за пылью нельзя было рассмотреть даже лица. Дасириец, увидав, как густо щетина разрослась по его щекам, озадаченно поскреб затылок - так идти к знатной гостье на поклон, или сперва привести себя в опрятный вид? За него решила Тэлия: дасирийка, увидев мужа, подошла к нему, чинно, окинула придирчивым взглядом.
- Я прикажу набрать тебе ванну, - сказала она таким тоном, будто он и не уезжал вовсе.
Арэн снова заглянуть в начищенный щит и махнул рукой. Раз таремка примчалась в такие неспокойные времена, должна понимать, что встречать ее будут не сахарными пряниками.
- Пусть уж простит меня госпожа из Таремка, но время мне дорого. Буду ждать ее в Охотничьей.
- Там нынче двое рабов не поделели сворованное у меня серебро, один другого об камин затылком и приложил. Кровь еще не отмыли. А второго я распорядилась повесить. Лучше в Ореховый зал, распоряжусь, чтобы огонь развели.
Арэн кивнул, и хотел было идти, но Тэлия задержала его.
- Не нравится мне эта госпожа, Арэн. Не нравится, что в лихой час так много около тебя таремцев ошивается. Не ходят они просто так, если выгоды для них нет. Думай хорошенько, прежде чем соглашаться, хоть бы что она не сулила.
- Благодарю за совет, госпожа моя, - ответил дасириец. - Как Марша? - спросил устыдившись, что о девочке-найденыше не вспоминал уже много дней.
- Дичится, - пожала плечами Тэлия. - запрячется так, что не найти, пока сама не покажется. Не пропадет она.
В Ореховом зале стоял полумрак. Свечи экономили, и даже приезд заморской гостьи не заставил двух хозяек Замка всех ветров расщедриться больше, чем на два парных канделябра. Рабы принесли еще несколько факелов - масло тоже берегли, на случай осады. Стены здесь были сырыми и холодными, Арэн даже не знал, для чего предназначалось такое неудобное помещение - из всей утвари здесь был только стол орехового дерева, десяток кресел отчаянно моливших о свежем лаке, и гобелен, длинною во всю стену. В полумраке и тенях, что родило пламя свечей и факелов, вышитые воины словно ожили, продолжили битву, посреди которой их поймали иглы мастериц-вышивальщиц.
Катарина не заставила себя долго ждать. Она явилась не одна, а в сопровождении паренька лет семнадцати. Он казался больным из-за серого цвета лица и блеклых глаз, но двигался легко, словно канатоходец.
Дасириец поклонился, приложив ладонь к груди, и покорно ждал, пока таремка разрешит ему распрямить спину. Она выждала больше положенного и, тронув его за плечо, назвала по имени и приветливо улыбнулась. Вела себя так, словно это он у нее гостит, а она - хозяйка, и слушать следует ее. Дасириец в таремских порядках смыслил мало, и дал себе зарок не поддаваться на провокации и лесть.
- Госпожа, прошу не гневаться на меня за такое срамное гостеприимство, но теперь в наших землях тяжко. Прими, что есть, потому что лучшего нет. В добрый час будет все иначе, и если боги смилостивятся над Дасирией, хмурые времена скоро ветер развеет.
Таремке слова пришлись по душе.
- Моих лошадей накормили, людям дали кров и еду, а я даже старые кости с дороги в теплой воде попарила - что же за человеком я должна быть, чтоб сетовать на такой прием? - Она чуть склонила голову на бок, улыбнулась одними губами. После небрежно кивнула на бледного паренька. - Это мой воспитанник, он сирота. Всюду за мной следует, точно привязанный, но молчалив и скромен, так что хлопот от него самая малость. Он не помеха в нашем разговоре, зато слух у него острый и глаз зоркий.
