Мэри Стюарт - Хрустальный грот. Дикий волк
Я заговорил, не отводя от нее взгляда.
— Пусть одна из дам останется, остальные выйдут. Вы тоже, милорд, пожалуйста.
Горлуа вышел без возражений, провожая впереди себя, как стадо овец, женщин. Приветствовавшая меня дама осталась с хозяйкой. Когда за ними закрылась дверь, женщина на постели открыла глаза. Несколько секунд мы молча глядели друг на друга.
— Зачем ты позвала меня, Игрейн? — спросил я.
— Я послала за тобой, принц, потому что мне требуется твоя помощь, — твердо ответила она.
Я кивнул.
— В отношении короля.
— Так тебе уже известно? — напрямую спросила она. — Когда ты шел сюда с моим мужем, ты догадался, что я не больна?
— Да, догадался.
— Тогда ты догадываешься, чего я хочу?
— Не совсем. Скажи мне, разве ты не могла поговорить с королем раньше? Это было бы лучше и для него, и для твоего мужа.
Ее глаза расширились.
— Как я могла это сделать? Ты проходил через двор?
— Да.
— Значит, ты видел воинов моего мужа. Как ты думаешь, что случилось бы, если бы я обратилась к Ютеру? Я не могла говорить с ним при народе, а если бы мы встретились тайно, то через час об этом знал бы весь Лондон. Нет, не могла я ни поговорить с ним, ни передать послание. Молчание служило моей защитой.
— Если бы послание заключалось в том, что ты верная и преданная жена и что ему следует поискать себе другую, то его можно было передать в любое время и с любым человеком, — медленно произнес я.
Она улыбнулась и наклонила голову. Я вздохнул.
— Это я и хотел узнать. Ты честна, Игрейн.
— Какой смысл лгать тебе? Я наслышана о тебе. Конечно, я знаю, нельзя верить всему, о чем поется в песнях и говорится в легендах, но ты умен, мудр и рассудителен, ты не любишь женщин и не служишь никому из мужчин. Поэтому ты сможешь выслушать и рассудить. — Она поглядела на свои руки, лежавшие на покрывале, и снова подняла глаза. — Но я верю, что ты видишь будущее. Я хочу, чтобы ты предсказал мне его.
— Я не предсказываю будущего, как старуха. Ты только за этим позвала меня?
— Ты знаешь, зачем я вызывала тебя. Ты единственный человек, с которым я могу поговорить, не вызвав гнева и подозрений моего мужа, к тому же ты имеешь доступ к королю.
Несмотря на то, что она была только женщиной, к тому же молодой, и лежала в постели, она походила на королеву, дающую аудиенцию. Она поглядела мне прямо в глаза.
— Король говорил с тобой?
— В этом нет необходимости. Все знают, что его гложет.
— Ты скажешь ему о том, что узнал от меня?
— Все зависит от ряда обстоятельств.
— Каких?
— От тебя самой, — медленно ответил я. — Пока ты поступала мудро. Будь ты менее осторожной в своих словах и поступках, могли бы произойти серьезные неприятности, и даже война. Я так понимаю, что ты не позволяла себе остаться одной или без охраны ни на минуту, и вообще старалась держаться на виду?
Она некоторое время смотрела на меня молча, затем приподняла брови.
— Конечно.
— Многие женщины, желая добиться того, чего желаешь ты, оказались бы неспособны на такое, леди Игрейн.
— Я не из «многих женщин».
Слова ее были, как вспыхнувшая молния. Внезапно она села на кровати, отбросив назад темные волосы и откинув покрывала. Старая дама подхватила длинное голубое одеяние и поспешила к ней. Игрейн набросила его сверху на белую ночную сорочку и спрыгнула с постели, направившись беспокойной походкой к окну.
Она отличалась высоким, для женщины, ростом и фигурой, которая впечатлила бы и более непреклонного человека, чем Ютер. У нее была длинная, стройная шея, гордая посадка головы. Темные распущенные волосы струились по ее плечам. Голубые глаза, но не такие, как жестокая и холодная голубизна у Ютера, отливали кельтской синевой и глубиной. Гордо очерченный рот. Она была прекрасна и создана не для минутных утех. Если Ютер хочет ее получить, то ему придется сделать Игрейн королевой.
Она остановилась, не доходя до окна. Если бы она подошла, то ее могли увидеть со двора. Нет, она не из тех, кто теряет голову.
Игрейн обернулась.
— Я дочь короля и имею королевское происхождение. Разве ты не видишь, до какого отчаяния я должна быть доведена, что допускаю подобные мысли? — Она страстно повторила: — Разве ты не видишь? В шестнадцать лет меня отдали замуж за повелителя Корнуола. Он хороший человек, которого я чту и уважаю. До приезда в Лондон я была согласна усохнуть и умереть в Корнуоле, но вот он привез меня сюда, и это случилось. Теперь я знаю, чего хочу, но не могу этого достичь; жена Горлуа из Корнуола бессильна. Чего еще ты от меня хочешь? Ничего не остается, кроме как сидеть и молча ждать. От моего молчания зависит не только моя честь и честь моего мужа и дома, но и безопасность королевства, за которое умер Амброзиус, а Ютер заплатил за него огнем и кровью.
Она сделала два быстрых шага к окну и вернулась.
— Я не какая-то Елена, ради которой сражаются и погибают люди, сжигаются королевства. Я не стою на стене как награда сильному победителю. Я не могу позволить себе обесчестить и Горлуа, и короля в глазах людей. И я не могу встречаться с ним тайно и уронить свое достоинство в своих собственных глазах. Да, я женщина, которая изнемогает от любви, но я также Игрейн, герцогиня Корнуола.
— И поэтому ты собираешься ждать момента, когда с честью сможешь явиться к нему в качестве королевы? — спросил я холодно.
— Что еще мне остается делать?
— Это и есть послание, которое мне следует ему передать?
Она промолчала.
— Или ты пригласила меня предсказать будущее? Сказать, сколько проживет твой муж?
Она все хранила молчание.
— Игрейн, это одно и тоже. Допустим, я скажу Ютеру, что ты любишь его, но не можешь прийти к нему, пока жив твой муж. Сколько лет жизни ты отведешь в этом случае Горлуа?
Снова молчание. Она умела им пользоваться. Я стоял между ней и огнем. Вокруг нее сияли блики, набегая на белое и голубое в ее одеяниях, свет и тень чередовались волнами воды в реке, или травой, колышущейся от ветра. Огонь разгорался, и моя тень догоняла ее. Они сливались и росли, отражаясь на стене, но не золотым или пурпурным драконом, не звездой с горящим хвостом, а туманным слиянием света и тьмы, растущим и уменьшающимся вместе с пламенем, пока постепенно не вырисовывалась тень ее одной, тень стройной и прямой, как меч, женщины. Там же, где стоял я, ничего не осталось.
Она шагнула в сторону, и свет светильников вновь залил комнату. Было тепло, и пахло яблоней. Игрейн смотрела не меня с каким-то новым выражением на лице. Наконец, она спокойно сказала:
