Игорь Ковальчук - Бастард: Сын короля Ричарда
— Я тоже.
— Те, кто ждет в Катании, не владеют магией.
— Зато они владеют многим другим. И их много.
Девушка посмотрела на упрямца жалобно и протянула:
— Ну пожалуйста…
Она уже была уверена, что нет, не возьмет он ее с собой и придется скучать в Матегриффоне, у стен затаившейся Мессины. Или, может, сказать, что город, разозленный выходками Ричарда посерьезней, чем осиный рой — сунутой в дупло палкой, способен в отсутствие короля разгромить его укрепления, и ей безопасней оставаться при нем?
— Ладно, поедешь, — нехотя согласился Дик. — Сицилиец вряд ли затеет нападение на такого сильного противника, как Ричард, Очень надеюсь, что все это наконец разрешится. Надоело здесь торчать.
Как ни странно, надежда оказалась небеспричинной. Английский государь, устав ждать, пока ему выплатят все обещанное, начал подумывать, что неплохо было бы поддержать притязания Генриха VI на корону Двух Сицилии. Пусть он скуп, считает каждую сотню ливров, но зато земель у него более чем достаточно и ему есть что пообещать.
Танкреду, конечно, стало известно, что от Генриха, осознавшего, с каким ключом подойти к англичанину, прибыли послы и о чем-то два часа беседовали с Ричардом за закрытой дверью, без посторонних глаз. Торговались, конечно. Поди найди хоть одного правителя, не способного в мгновение ока нащупать свою выгоду, но английский государь и среди них стоял на особом месте — его глаз, острый, как у охотящегося орла, мгновенно ловил своего "козленка", то есть возможность получить побольше. Танкред отлично все понял и сделал правильный вывод — надо поспешить. Его новоприобретенный трон шатался, если король Английский, а за ним и Французский перейдут на сторону Генриха, у которого, как ни крути, больше прав, от де Лечче останутся лишь ошметки. Ведь не заявишь во всеуслышание, что ты — сын покойного короля, не напишешь на флаге — незаконнорожденный. Официально он всего лишь кузен покойного малыша Боэмунда Гвискара, а кузенов вокруг каждого трона — толпы. О каких правах можно говорить?
Но зато де Лечче сидел "на казне", которую следует использовать лишь для одного дела — сохранения власти. Потому Танкред сообщил Ричарду, что ищет встречи, и назначил ее в Катании, прекрасном маленьком городке, не слишком богатом, но и не слишком бедном. Наскреб денег на подарки, средства на выплату остатков обещанного призанял в Ломбардии. Пока вся сумма не окажется в руках короля Англии, тот сможет в любой момент под предлогом невыполнения договора переметнуться на сторону Генриха.
Де Лечче надеялся лишь на скупость сына Барбароссы, на то, что он не успеет предложить условия позаманчивее. Кроме того, новый правитель Сицилии хотел как можно скорее убрать Ричарда из своей страны, где он распоряжается, как в покоренной державе, в которой можно лишь нахватать побольше — и делать ноги. Население острова лихорадило, и в любой момент горячие сицилийцы могли за кого-нибудь заступиться. Тогда понятно, чем закончится: ссора, резня, погром, пара вовремя заключенных англичанами и французами союзов — и вот, Сицилия принадлежит Ричарду. В этой ситуации Танкред в лучшем случае окажется в монастыре, но скорей всего потеряет голову, и он это отлично понимал. Наследнику покойного Вильгельма тогда будет уже неважно, из-за чего все началось — из-за отнятой курицы или изнасилованной девицы.
Ему эта перспектива совсем не улыбалась. Потому в Катании англичан приняли с пышностью и истинно итальянским гостеприимством (на подготовку этой встречи ушел неприкосновенный запас де Лечче — десять тысяч ливров). Дик, оглядывающийся с настороженностью настоящего телохранителя, при всем желании не мог найти повода для беспокойства. Вдоль глухих улочек по стенам развесили штуки дорогой материи — купцы, обязавшиеся это сделать, заодно демонстрировали всем, чем именно торгуют. Разодетые гвардейцы вытянулись в две шеренги, их начищенные шлемы сверкали в лучах весеннего солнца с такой же силой, с какой солдаты накануне драили их. Встречать почетного гостя согнали всех жителей Катании и окрестных деревень — чтоб толпа выглядела повнушительней. Поскольку предварительно всех покормили, крики, которыми разразились крестьяне и ремесленники, когда к пристани подошли корабли и на флагштоках распустили стяги, более-менее походили на приветствия.
Ричард смотрел равнодушно. Он устал с дороги и хотел вина, потому на вяло ликующих пейзан не обратил никакого внимания. Однако, если бы толпы не было, король, конечно, заметил бы это. Впрочем, почтение, оказанное ему наверняка пришлось по вкусу, его величество благосклонно приветствовал Танкреда, потрудившегося выйти на пристань.
Танкред действительно немного напоминал покойного Вильгельма Гвискара — тоже приземистый, полный, с короткими ручками. Несмотря на сравнительную молодость, он уже лысел, коротко стриг бородку и немного смахивал на скопца. Свидетельством того, что скопцом де Лечче не являлся, стал добрый десяток бастардов, вившихся вокруг него, — тот помогал секретарю, этот выполнял обязанности пажа или стольника или подливал новоявленному королю вина. Одевался Танкред скромно, чтоб не "дразнить гусей", во все черное. Хотя и полный, скромного роста, он слыл неплохим мечником, также частенько побеждал в схватках на копьях, потому что отлично сидел в седле и сшибить его на землю еще никому не удавалось.
За это Ричард, пожалуй, даже уважал неявного бастарда.
ГЛАВА 24
От городских врат сперва направились в храм Святой Агафии — поклониться святым мощам и помолиться, а потом прямо во дворец, где жил еще отец Вильгельма Гвискара, отдохнуть с дороги и полакомиться рыбными блюдами, искусно приготовленными поваром Танкреда. Приступать к переговорам в первый же день или даже во второй считалось неприличным — сперва надо было продемонстрировать гостю степень своего уважения. В ход обычно шли пиры, развлечения, турниры, выступления жонглеров, акробатов и менестрелей, балы и все такое прочее. Именно поэтому на то, чтобы принимать какую-либо высокопоставленную особу, требовалось немало денег, и к третьему дню Танкред осознал, что потраченных десяти тысяч недостаточно и надо поторопить события.
На следующий же день во дворец, где устроили Ричарда, привезли подарки, и по выражению лица государя Дик понял: выбор сделан. Глаза английского короля вспыхнули, и в них появилось: "Черт с ним, с этим скрягой Генрихом!" Видимо, почитая свои права несомненными, сын Барбароссы поскупился. И напрасно. Дик полагал, что здесь все правильно. В конце концов, если ты считаешь, что на что-то имеешь право, — собирай силы и отправляйся отвоевывать. Почему кто-то другой должен делать это за тебя? Упустил возможность — сам виноват.
