Юрий Валин - Кабаны города Каннута
«Трехрогий» хрипел и резал висящую на нем Мару. Девушка до последнего не выпускала удавку, но когда меч до половины ушел в ее бок, руки воровки разжались. Она упала на землю, вождь, пошатываясь, разогнулся и получил в шею стрелу Эле.
Бывшая Перчатка выстрелила еще два раза и бросила ненужный лук вниз. Выхватила меч и шагнула к краю крыши. Даша потянула с бесчувственной руки щит. Сейчас вниз, и в ножи. Как на Навьих камнях. Только уже в последний раз….
Эле схватила за руку:
– Нет, Ашка! Прикрывай меня.
Брякнувшись вниз с тяжелым щитом, Даша чуть не сломала ногу. Превозмогая боль, подняла щит. Эле уже срубила одного пирата. Даша очень вовремя отразила укол копья. Хозяйка тут же обрубила черное древко, обратным взмахом распорола руку копейщика….
– Ряуууууууууууууу!!!! – в истошном визге слышалась такое негодование, что Даша закричала сама. Убили полудикого! Но, нет, Мин был жив, вонзал в кого-то свое «жало», полыхал праведным негодованием и жаждой мести. Даша прикрыла Эле от броска дротика…
Пираты отступали. Двое тащили убитого вождя, остальные заслоняли их щитами и пятились, пятились к перекрестку….
Даша села в уличную пыль, выпутала руку из креплений щита. Рука ужасно болела и почему-то вся была в крови. Рядом лежал один из горожан, смотрел на Дашины сапоги потускневшими глазами.
– Ашка, ранена?! – рядом присела Эле.
– Нет, – пробормотала девушка, ища взглядом Костяка.
– Не рассиживайся, – Эле встряхнула подругу за плечи. – Сейчас не время.
«А когда время?» – подумала Даша.
Костяк был жив. Держался за ухо, и ошалело оглядывался. Вот дурачок, и что ему с ушами так не везет?
К девушке подошел Мин. Вид у него был совершенно подавленный, что вполне соответствовало настроению полукровки.
– Значит, тебе на руку наступили? – пробормотала Даша. – От этого ты так выл? Я уже испугалась.
– В лепешку, – проныл полукровка. – Как я без пальцев?
Лапка у него выглядела опухшей, но на лепешку не походила.
– Заживет, – машинально сказала Даша. – К ним, правда, подкрепление подошло?
– Да, детка, – рядом присел Костяк. – Совсем плохо. Что у тебя с рукой?
– Не важно, – Даша с трудом встала, начала поднимать щит. На той стороне, у перекрестка шевелились люди. Копья, алебарды, какой-то цветной флаг. По улице двигалась еще одна колонна. Как же их много….
– Костя и Мин – ко мне, – резко скомандовала Эле. Она стояла рядом с доктором у баррикады. – Живее!
Даша тупо смотрела на капающую с пальцев кровь. Эле жестокая, она и помереть никому спокойно не даст. Может так и нужно, – кусаться до последнего вздоха?
– Я тоже смогу пойти, – сказал Утбурд. Он держался за бок.
– Сможешь – иди, – рыкнула Эле. – Попадешься – все пропадем. Живее, от вас все зависит.
– Если сделаем, нас все проклянут, – пробормотал Костяк.
– Все уже здесь лежат! – зарычала Эле, показывая на тела у баррикады. – Кто хотел умереть – умер. Кто захотел в щели сдохнуть – пусть огнем горит. Жалеть не будем. Так?
Парни закивали.
– Так что стоите? – оскалилась Эле. – Бегом. Мы только вас ждем.
Мин, Утбурд и Костяк кинулись в разные стороны.
– Ашка, и ты, девка – на крышу, наблюдать, – голос бывшей Перчатки подстегивал не хуже плети.
Даша принялась карабкаться на крышу. Левая рука почти не слушалась. Оказавшаяся уже на крыше Ресничка, ухватила за шиворот, помогла залезть.
За перекрестком стояло уже больше полусотни пиратов. Даша даже разглядела нескольких всадников. Но атаковать пираты не спешили.
– Я ей говорю – «Не прыгай», – глотая слезы, бормотала Ресничка. – «Мы его камнем достанем». Камней, правда, почти не осталось. А она – «Я его, дерьмоеда рогатого, придушу вмиг». Уж очень Марочка всегда на удавку надеялась. Всегда ей удавалось…. Аша, что у тебя с рукой? Кровь так и льет. Давай завяжу…
Даша машинально кивнула. За перекрестком всё толпились пираты. Ветер доносил далекие крики людей. Там убивали. И здесь убивали. Внизу ходила Эле, собирала стрелы. Доктор Дуллитл с кем-то из ополченцев оттаскивал тяжелораненого куда-то на задворки мастерской. Здесь уцелело пятеро, включая Малыша с порезанной шеей. Еще Утбурд и Мин. Еще сама Даша…. Куда же Костя ушел?
Дым заметить было трудно, – по крыше дома пробежал оранжевый огонек, потом вспыхнуло что-то во дворе. Даша разглядела только реакцию пиратов, – они зашевелились, оглядываясь на близкий огонь. Почти тут же вспыхнул забор по другую сторону улицы. Усилившийся к вечеру ветер легко перекинул огонь на кособокий дом. План, выполненный «деловыми» и Мином, удался. Пираты за перекрестком начали пятиться от начавшегося пожара.
– Девки, уходим, – скомандовала Эле.
Даша сползла вниз. Возле баррикады среди трупов крутился с озабоченным видом полукровка. «Не может вспомнить, кого лично он победил» – поняла Даша. «Все-таки он жутко злобный и жестокий. Почти как мы».
– Убираемся отсюда, – приказала, поправляя за плечами полупустой колчан, Эле. – Всё, остальные нас догонят.
Даша подняла с земли свой пробитый щит. На руку надеть вряд ли удастся, – сквозь косынку, намотанную на предплечье, проступало широкое пятно крови.
– Идите-идите, – сказала Эле, выглядывая за баррикаду. – До темна затаимся. Этих-то гадов от нас, считай, отрезало, но другие могут наткнуться. Что им стоит через грязь Низкого тупика полезть?
– Мы Мару заберем, – пробормотала Ресничка.
– Зачем? – удивилась бывшая Перчатка. – Он была девчонкой храброй, но сейчас мертвее мертвого. Вон сколько покойников, всех не перетаскать.
– У нее сестры остались, – прохрипел Малыш. – Как им сказать, что тело бросили? Похороним хоть как-нибудь.
– Остальные ваши как? – спросила Эле, поднимая связку непонятно когда собранного оружия.
– Остальные простят, – всхлипнула Ресничка. – Они были как я – безродные.
– Тогда не болтайте. Вперед, по норам.
Мертвая Мара была удивительно тяжела. Даша боялась выпустить грязную скользкую щиколотку. Щит тянул больную руку. Как только солдаты таскают и щиты и мертвецов? И вообще, войны когда-то кончаются?
– Аша не оглядывайся. Он догонит. Поживее… – подстегивала Эле.
«Она не Перчатка», – подумала Даша. «Она сержант, капрал, и, как это – прапорщик. Она требует, чтобы мы выжили. И я ее люблю, хотя сейчас она сущая сука».
Через забор перелез Утбурд, свалился в пыль, закашлялся. Следом спрыгнул Костяк.
– Через Старый рынок уходить пришлось. Там городского народу с сотню навалено, – лохматый глянул на Дашу, потом на тело Мары. Потом на молчащего доктора. Тот шел рядом с Эле, заметно прихрамывал. – Мертвая? Остальных никого? Виг – насмерть?
