Маргарет Уэйс - Братья по оружию
— Паладайн, хозяин моей души и тела! — воззвал соламниец. — Свидетельствуй же тому, что я выполнил обет!
«Смешные рыцари, — подумал Иммолатус, захлопывая пасть. — Дают клятвы и молятся даже тогда, когда их Божок давно исчез. Если моя Королева бросила нас всех, то, вернувшись и потребовав уважения, пусть сначала завоюет его!»
Иссушающая боль молнией пронзила тело дракона. Разъярённый Иммолатус обернулся посмотреть, кто поразил его.
— Ещё один слизняк! — взревел он. — Ут-Матар! Мерзкий клоп, который привёл меня к куче человеческого навоза по имени Ариакас.
Войдя внутрь, Китиара заметила, что призрак появился вновь, добавив ей сил. Бросившись к задней лапе дракона, она проскочила под брюхо, нанеся удар вверх изо всех сил, стараясь поразить какой-нибудь жизненно важный орган. Плохо представляя анатомию драконов, воительница мечтала пронзить сердце, надеясь на быстрый смертельный исход.
Меч бессильно скользнул по чешуе и ушёл в сторону. Лезвие вонзилось глубоко, но, упёршись в ребро, не пошло дальше,
— Проклятье! — взревела Китиара, выдёргивая обагрённый клинок. Она понимала, что времени почти нет, но попыталась ударить снова.
Осознав, что его атакуют с двух сторон, Иммолатус решил сначала заняться самым опасным противником — проклятым соламнийцем. Одновременно его хвост, хлестнув кнутом, обрушился на второго «слизняка», отшвырнув Китиару обратно в коридор. Меч со звоном вылетел из её руки.
Теперь у дракона появилось время заняться рыцарем.
— Моя вера сильна! — воскликнул сэр Найджел в далёкие небеса. — Я выполняю древнюю клятву! — Он швырнул меч в воздух.
— Глупый приём, но очень популярный среди Рыцарства, — глумливо зарычал Иммолатус. — Все вы всегда надеялись попасть дракону в глаз!
Лезвие сверкнуло серебряным огнём, но дракон провёл классическую защиту, отдёрнув голову вверх и назад.
Молния меча пролетела и вонзилась в потолок пещеры, намертво уйдя в камень. Дракон расхохотался и рванулся вперёд. Клыки клацнули, но снова схватили один воздух. Сэр Найджел остался стоять, задрав голову с поднятыми, словно в молитве или приветствии, руками, защищая лежащие позади него золотые и серебряные яйца.
Потолок над рыцарем треснул, и кусок скалы упал вниз, ударив Иммолатуса по голове. Вслед за тем посыпалась лавина других, обрушив на дракона град ударов и угрожая полностью засыпать. Скалы молотили по чудовищу, раня и оглушая. Один осколок пробил крыло, несколько острых обломков раздробили ногу.
Ошеломлённый дождём ударов, Иммолатус заметался в поисках укрытия. Сзади чернел коридор, и дракон бросился туда, надеясь, что туннель уцелеет, даже если обрушится весь свод пещеры. Он вцепился когтями в пол — гора ходила ходуном, стены тряслись, мелкая пыль и осколки наполнили воздух. Иммолатус потерял способность видеть хоть что-то в этой круговерти, он только жадно дышал и ждал, пока все закончится.
Лавина иссякла. Сморгнув мусор с век, дракон осторожно огляделся. Рыцарь Соламнии исчез, захороненный под горой обломков, так же как и яйца, запечатанные тысячами тонн камней и булыжников.
Будущие драконы вновь оказались недосягаемы для Иммолатуса. Яростно взревев, он выдохнул все так долго копившееся пламя, но гранит перед ним только почернел и спёкся в однородную массу. В гневе дракон кинулся когтями расшвыривать скалы, но все, чего он добился после долгой работы, был маленький обломок, который он смог отколоть, вдобавок уронив на больную заднюю лапу.
Иммолатус, тяжело дыша, смотрел на стену.
«Месть сладка, — подумал он, — но пробраться сейчас к яйцам будет стоить неимоверных усилий. И потом, есть ещё Её Величество, Она будет в ярости… — Как бы дракон ни издевался над своей Богиней, непостоянной и капризной, в глубине души он боялся её. — Если я прокопаюсь туда, она может расценить это как открытый вызов… И будут одни неприятности».
Не повинуясь приказам Королевы, Иммолатус и так уже умудрился обеспечить яйцам полную безопасность до тех пор, пока не явятся их родители и не освободят их. У него появилось поганое ощущение, что у Такхизис в будущем возникнут проблемы. В голове дракона на мгновение мелькнула мысль, что яйца тоже погибли, но он слишком давно знал Паладайна и был уверен — молитва рыцаря услышана.
Удар, разрушивший купол пещеры, не мог быть нанесён рукой смертного, только благодаря своей ловкости Иммолатус сам избегнул подобной участи. В следующий раз могло не повезти. Дракон вздрогнул, почувствовав колебание земли. Пора было уносить ноги, пока Паладайн не попробовал снова.
Он извернулся, чтобы ползти по коридору обратно, но обнаружил его забитым камнями и с другой стороны. Это его скорее взбесило, чем испугало. Драконы тысячелетиями живут под землёй, их глаза хорошо видят в темноте, ноздри способны уловить малейшее дуновение. Сейчас сквозь завал явственно тянуло свежим воздухом, значит, выбраться было не так и сложно. Иммолатус вспомнил карту, нарисованную для него Китиарой: коридор соединялся с выходом в горы, теперь безвозвратно уничтоженным, или вёл прямо к Храму проклятого Паладайна.
— Если я выберусь отсюда, — пробормотал он, выпуская пламя, — то сровняю Храм с землёй на десять ярдов в глубину! А потом сожгу остальной город, дом за домом! Дым от пожаров унюхают даже в Бездне, вот пусть потом Такхизис только попробует тронуть меня! Пусть рискнёт!
Он точно определил месторасположение коридора и заработал лапами, расчищая путь. Скоро он прокопал завал и упёрся в сужающийся поворот. Дальше дорога была чиста, в точности как и должно быть, но появилась новая проблема.
Коридор был узок и рассчитан только на человека.
Иммолатус застонал — разочарование едва не убило его. Дракону не хотелось вновь принимать отвратительную форму, очутиться в слабом и жалком теле, но он утешил себя, что это не надолго, только до тех пор, пока он не выберется наружу. Иммолатус помнил, что дорога не очень длинна.
Скрежеща зубами, дракон произнёс формулу заклятия, словно проглатывая мешки серебряных колючек. Преобразование мгновенно последовало, болезненное и унизительное как всегда. Иммолатус, маг Ложи Красных Мантий, стоял посреди разрушенного коридора. Ткань одежды немедленно потемнела от крови — рана, которую дракон почти не замечал, в человеческом теле была опасна и болезненна. Иммолатус послал на голову всего человеческого рода самое страшное проклятие и оглянулся по сторонам, но никаких следов Китиары не увидел. Он не слышал стонов или криков о помощи и решил, что теперь над нею лежит не меньше четверти горы…
— То, что надо для такого слизняка! — громко сказал Иммолатус и, скорчившись от боли, прижимая руку к кровоточащему боку, заковылял вверх по коридору, продолжая проклинать всех людей сразу…
