Химера (СИ) - Волков Виктор Александрович

Камилла кивнула.

— Тридцать этажей вниз. Ты знаешь это место, маг. Но зачем тебе учить других? Ты стал сильнейшим.

— Лишь среди людей. — ответил Алахард и направился к выходу.

Архимаг вышел, беззвучно закрыв массивные двери за собой. Камилла долго смотрела ему вслед, потом отправилась в секретный проход — туда, где лежал её брат. В пустом кабинете повисла тишина. Потом с хлопаньем крыльев с потолка спустились летучие мыши, обхватили забытую бутылку с вином на столе, и утащили её вверх. Вскоре под потолком раздался радостный писк.

Винсенто долго сидел под дверями, и приходил в себя. Он не принял помощь от Элмона, не стал звать повозку. Он не отреагировал даже на прошедшего мимо Алахарда, лишь машинально отметив его присутствие. Он усомнится потом, действительно ли он видел Алахарда Великого, Всемогущего, Непревзойдённого и будет думать об этом всю дорогу до ордена. Он забудет забрать свою бомбу у ящера и та останется, став "сссувениром", и пополнит коллекцию забытого инквизиторами оружия.

Когда Винсенто вернётся в орден, и перескажет события, в записях появятся новые заметки про Камиллу: "Очень сильный менталист. Воздействие незаметно, защитный амулет бессилен. Называла попытки устранить Кармина игрой. Ни в коем случае не злить".

Кальварусу нашли паланкин. Двое стражников смогли отнести его к собранию, не упав с лестницы. К неудовольствию Кальваруса, один из них оказался слишком разговорчивым, и всю дорогу пытался рассказывать байки. Чтобы "его магичество" не заскучало.

"Вы бы к лекарю нашему обратились, ваше магичество", "он у нас сильный, ваше магичество". "Одного из наших грифон прокусил, чуть не на сквозь, ваше магичество", "Так он всё залечил, правда шрам не свёл". От постоянных "ваше магичество" у Кальваруса разболелась голова и на собрание он прибыл в скверном настроении. "А назад вы как, ваше магичество?", спросил тогда стражник. Кальварус предложил золотой, если стражники за ним вернуться. И ещё один, если они это сделают молча. Это помогло. Стражник молча отсалютовал, и Кальварус зашёл, наконец-то, в зал, где проходило собрание магов.

Глава 48

Великая Академия Знаний

Зрительские места — столы и сиденья за ними — стояли полукругом. Они огибали небольшую сцену с трибуной, гигантского размера доской для записей, лестницей на колёсах, для того, чтобы писать на доске. Это было место для докладов. Ряды шли один за другим, поднимались высоко над сценой. Гигантское помещение освещали кристаллы, но сбоку сияло огромное окно, которое можно было прикрыть такой же огромной шторой. За окном простирались облака и лес, а для того, чтобы передвигать штору, иногда приходилось звать стражников.

Здесь, в аудитории, могли слушать уроки и лекции пара сотен посетителей одновременно. Такие лекции и сборы проходили здесь часто в прошлом — сто, двести лет назад. Сейчас же здесь находилась только пара дюжин гостей. Маги. Маги со всех частей мира, те, что получил новости, те, кто успел сюда добраться.

На трибуне стоял гном — худой и хрупкий на вид, ростом около дворфского метра, как и все гномы. Съёжившись, он неуверенно спорил о чём-то с толстым немолодым человеком из первых рядов. В расфуфыренной одежде, в шляпе с пером, человек походил скорее на дворянина или вельможу, чем на мага. На его принадлежность указывал лишь небольшой посох, больше похожий на жезл, и крошечная книга в кожаном переплёте, пристёгнутая к его поясу на цепочке. Элниус. Элниус "Великолепный". Правда этим титулом он звал себя только сам.

— У нас многообещающие результаты… — лепетал растерянно гном. Но доске позади него пестрили корявые формулы. Даже с помощью лестницы гном не смог заполнить её полностью.

— Как вы собираетесь обходить принцип естественности Рувина Даелена, который гласит о сложности создания искусственной жизни из ничего и его постулат о вероятной невозможности? — размахивал руками Элниус. Он привстал на своём месте и начинал багроветь.

— У нас есть записи! Записи о возможных успехах! — отвечал испуганно гном.

— "Записи". — фыркнул Элниус. Он снял шляпу, и промокнул лоб белым платком. На краях платка мелькнули вышитые серебром магические письмена. — Единственных успехов достиг Улиус! Улиус "Проклятый". Все помнят, что из этого получилась.

В задних рядах приоткрылась дверь — медленно, неторопливо, будто входящий пытался пройти внутрь незамеченным. Внезапно дверь она дёрнулась, с грохотом распахнулась полностью, над ней вспыхнул ещё один кристалл, и по аудитории разнёсся громкий хрустальный звон.

Повисла тишина. Элниус и гном замолчали, уставились на опоздавшего. Вместе с ними к двери повернулись остальные присутствующие.

В дверях стоял замотанный с ног до головы в целебные повязки маг, он тяжело опирался на свой посох. Кальварус наконец-то добрался до собрания. Маги молча смотрели на Кальваруса, раздумывали — в какою же передрягу он попал. Но молчали. Первым очнулся Элниус.

— Кальварус, коллега! Не желаете ли присоединиться к нашим дебатам? — голос его легко разнёсся по аудитории, в словах мелькнули нотки сомнения. Кальварус поднял посох, и провёл набалдашником в стороны, сигнализируя "нет". Использовал популярный язык дальних сигналов. Элниус пожал плечам и вернулся к гному. Перевязанный маг сделал шаг внутрь и дверь за ним с оглушительным грохотом захлопнулась. Сама.

— Всем известно, что Улиус использовал пустоту… — продолжал Элниус, и гном на трибуне всё больше съёживался с каждым словом.

Кальварус оглядел ряды. Несколько десятков человеческих магов. В дальнем ряду сидит зверокот, в одежде пустынного кочевника. Ящер в капюшоне неприметно ютится в самом дальнем углу аудитории. Две худые фигуры в зелёных плащах с капюшонами шушукаются в средних рядах, у одной из них за спиной лук. Эльфы? Что они тут делают? Кальварус посмотрел налево, в поисках сиденья… и замер.

В последнем ряду, рядом с дверью, сидел дворф. Кальварус протёр незакрытый повязкой глаз, крепко зажмурился, но дворф не исчез. Самый обычный дворф, в тяжёлом латном доспехе, в шлеме, с заплетённой в косички бородой, в которой уже появилась седина. Его здоровенный топор лежал на соседнем сиденье, завёрнутый в толстую, грубую ткань, и перевязанный верёвкой. Перед ним, на столе располагались кипа пергаментных листков, странное писчее перо, и книга в кованом переплёте.

Его не должно здесь быть, подумал Кальварус. У дворфов никогда не бывает магов. Как он вообще сюда попал? Дворф же вытаращился на человека. Глаза его бегали по повязкам, перевязанным ранам. Они молчали. Рядом с трибуной Элниус продолжал спорить с гномом.

— Человек, — сказал дворф. — Ты не спрашиваешь, зачем я тут. Я не спрашиваю, кто тебя пытался съесть и как ты выжил. Договор?

Дворф протянул Кальварусу руку ладонью вниз.

— Договор. — устало сказал Кальварус и положил свою руку сверху.

Дворф кивнул и подвинулся. Морщась от боли, Кальварус сел рядом, поставил посох неподалёку и уставился на сцену вдали. Сцена чуть покачивалась и в глазах его иногда слегка темнело. В ушах появился и исчез шум. Элниус продолжал уничтожать доводы гнома. Мир покачнулся и выровнялся. Дворф осторожно толкнул Кальваруса. Маг поверунсля, уставился на соседа незакрытым глазом. Дворф протягивал фляжку.

— Наше пойло, сил даст на пару часов, потом спать свалишься. Попробуй. Не пьянит, люди от него не дохнут. А то упадёшь того и гляди…

Кальварус наклонил голову и уставился на фляжку. Его глаз вспыхнул на мгновение бледно-зелёным светом и потух. Кальварус чуть усмехнулся, осторожно протянул руку и взял фляжку.

— Я её вытер. — сказал дворф.

Кальварус кивнул, хлебнул из фляжки и зажмурился.

Вкус походил на удар дворфского боевого молота. Тяжёлый, мощный, сокрушающий всё на своём пути. Здесь точно были грибы, пещерный мох, какие-то травы. Здесь могло быть серебро, растёртое в порошок. Здесь, возможно, были измельчённые панцири пещерных насекомых и вытяжка их желёз. И с крошечной вероятностью тут могли быть чьи-то старые носки. С совсем крошечной.