Временные трудности (СИ) - "Desmondd"
— Меня зовут Ксинг Дуо, — представился Ксинг, вставая на ноги. — Но лучше просто Ксинг.
— Мир тебе, Касим! Меня зовут Тарик Рахман Кадир ибн Насим. Встретить путника в пустыне — дар небес. И именно небеса, с которых ты упал, определили нашу встречу. Добро пожаловать в мой дом.
☯☯☯
— Ахрибад! — Тарик сказал это слово с такой ненавистью, словно сплёвывал яд. — Город презренных сынов шайтана, мерзких колдунов и их ничтожных приспешников! Не ходи туда, Касим. Ты великий воин: живуч, как шипастая пустынная ящерица и силён, словно чёрный верблюд. Но колдуны никогда не сражаются честно, эти отродья марида и ифрита лишь насылают подлые презренные чары! Не ходи в Ахрибад, Касим, заклинаю тебя именем Шадура!
Ксинг, развалившись на подушках и прихлёбывая терпкий чай из пустынных трав, ответил:
— Но ведь я тоже колдун! Я ведь владею ци… то есть этим самым сихиром!
Тарик запрокинул голову и громко расхохотался. Остальные гости его шатра подхватили смех, даже жёны и дочери тихо захихикали.
— Ты умеешь хорошо пошутить, Касим, — отсмеявшись, Тарик вытер набежавшие слёзы. — Где ты видел колдуна, который сделал что-то хорошее для народа пустыни? Где ты видел чародея или мага, или другое отродье полуденного солнца, который бы разговаривал с другими не так, словно они — жалкие колючки под ногами его верблюда?
— Ты дал нам воду! — добавил Ясир, один из двоих всадников, бывших с Тариком при первой встрече. — Достал её прямо из-под песков. Если ты колдун, тогда такого колдуна я готов назвать своим братом!
Добыть воду не составляло никакого труда — ведь Ксинг не только чувствовал её под землёй, но ещё и видел духов воды там, где она подходила ближе к поверхности. Оставалось совсем ничего — просто создать колодец, соединив землю и песок, преобразовав их в камень и стекло. Понадобилось чуть больше сотни дюжин сердцебиений, а благодарили они его, словно он — один из Двенадцати Богов.
— Вы дали мне одежду, — возразил Ксинг. — Приняли меня, подозрительного голого незнакомца, чужеземца и инородца. Накормили меня и дали кров. Разве мог я не отблагодарить хотя бы такой мелочью?
— Мелочью? Ты сказал мелочью? — вновь хохотнул Тарик. — Твои шутки как всегда смешны и хороши! Касим, для народа пустыни вода — дороже золота и диамантов, это жизнь не только для людей и женщин, но и для верблюдов и баранов! Одежда? Еда? Кров? Ты гость! Пусть звёзды и луны отвернутся от нас, сменившись палящим солнцем, если мы когда-нибудь не проявим подобающего гостеприимства.
— Хотел бы я посмотреть на колдуна, — добавил Халид, третий, самый младший из всадников, — который умеет не только так драться, как ты, но ещё и как ты создавать оружие! Таких сабли и кинжала, которые ты мне выковал, нету даже у эмира!
Ксинг пожал плечами, чувствуя себя обманщиком. Среди бадави мало кто владел ци, поэтому результат потешного сражения, в котором он принял участие, был предопределён заранее. Нет, Ксинг не жульничал: он не усиливал тело и не использовал внутреннюю энергию, но даже без этого годы тренировок дали о себе знать. Он просто-напросто был более быстрым, умелым и, конечно же, сильным. Даже разрешения воспользоваться кузницей он попросил отчасти потому, что хотел загладить вину, пусть эти гостеприимные люди никакой вины и не видели.
— Но девушки и женщины… — начал он.
— О да! Ты могуч не только в бою, о Касим! — довольно огладил бороду Тарик. — По ночам они выли, словно стая голодных гиен! И теперь, надеюсь, понесут здоровых и сильных детей!
— Детей? — переспросил Ксинг, краснея.
Бесконечные ночные визиты красавиц, среди которых были как дочери, так и жёны Тарика, Ксинга поначалу сильно разгневали. Ведь разделить ложе с женой или дочерью хозяина, отплатив за гостеприимство такой чернейшей из неблагодарностей, не посмел бы и полный негодяй! Но, как оказалось, у бадави были свои обычаи, тут очень ценили новую кровь, в особенности кровь сильных воинов.
— Да, детей! — подтвердил Тарик. — Когда мои дочери понесут, а женихи прибегут к ним, словно верблюды к оазису, я потребую огромный мехир, самый большой на всю пустыню! И поверь, они ещё как заплатят! Жаль, хотел бы я отдать всех своих дочерей за тебя!
— Я… — замялся Ксинг, подбирая слова.
— Оставь, Касим! Я понимаю, насколько несбыточна эта мечта. Ты — воин, идущий к своей цели. И ни одна женщина не должна стоять на твоём пути! Ты почтил наше племя, оказал нам великую честь, и буду я презренным подлым скорпионом, если попытаюсь опутать тебя обязательствами! Но все равно, прошу, не ходи в Ахрибад! Сколь бы великим воином ты ни был, все твое мастерство не имеет значения. Ведь колдуны не вступают в честный бой, их удел — чёрные чары, яд или отравленный кинжал за спиной!
— Прости, Тарик, — мотнул головой Ксинг. — Ты прав, я иду к своей цели. Моя цель далека, высока и, возможно, даже несбыточна.
— Как и полагается настоящему мужчине! — воскликнул Ясир. — Близкие цели и маленькие радости — удел женщин и трусов!
— «Тяжести и невзгоды лишь закаляют тело и волю», — процитировал Ксинг.
— А-ах! Как хорошо сказано! — охнул Халид. — Кто мудрец, что изрёк эти великие слова?
— Его звали Хань, сын Гуанга Нао, — честно ответил Ксинг, лучась самодовольством.
— Великий человек, этот Кхан аль-Нав ибн Гуанг! — согласился Тарик. — Ни я, ни моё племя, ни эти женщины не помешают тебе достичь желаемого! Наоборот! Ешь, пей, Касим, а как только сядет солнце, мы дадим тебе лучшего верблюда и проведём до самих Чёрных Песков. Ну а дальше, прости, путь не знает никто! Ни один из храбрейших и сильнейших воинов оттуда не вернулся!
С женской половины шатра послышались всхлипы, причитания и тихий плач.
— Тише, глупые женщины! — рассердился Тарик. — Смерть — вечная спутница настоящего мужчины! И только тот, кто неустрашим, словно пустынная буря, может оттолкнуть её палящие объятия! Но знаешь что, Касим? К Чёрным Пескам мы лучше отправимся завтра!
Плач мгновенно прекратился, и с женской половины раздалось игривое хихикание.
☯☯☯
На следующий вечер они так и не пошли, как и на следующий за ним. Понадобилась целая дюжина дней, по истечению которых Ксинг отправился в путь в сопровождении пятерых всадников. В племени Тарика не осталось ни одной достаточно молодой женщины, что не навестила его ночью. Красавицы и дурнушки, стройные и полные, низкие и высокие — Ксинг, как гость, не отказал ни одной из них. Днём он время от времени использовал передвижную кузницу, чтобы ковать оружие, а всё остальное время говорил. Он рассказывал мужчинам и женщинам бадави о ци, о способах культивации и развития, о том, что узнал за все эти годы, постигнув через боль и пот. И в бадави он нашёл очень прилежных учеников. Пусть никто из них пока не открыл ци, которую здесь называли «рух», но Ксинг знал, что это лишь вопрос времени.
Чёрная Пустыня оказались вовсе не чёрной. Тёмно-серый песок пронизывали ярко-алые потоки чего-то, что Ксинг, зачерпнув ладонью, определил как очень мелкие непрозрачные кристаллы. Любой бы отличил Чёрные Пески от обычной пустыни — и вовсе не по цвету. И так большая пустынная жара возрастала здесь настолько, что плавился даже воздух. Больше всего Ксинга поразила пустота. Яркие пятнышки духов огня, столь обильные в пустыне, тут, где, казалось, лучшее место для их обитания, почти полностью пропали, и лишь редкие огоньки показывались на поверхность.
Распрощавшись со спутниками и отказавшись брать с собой верблюда, Ксинг закинул на спину сумки и бурдюки, поправил цеп и саблю, после чего отправился вперёд.
Идти по пустыне, сколь бы сметроностой та не являлась для животного или человека, оказалось очень легко. Песок, конечно, пытался уйти из-под ног, но Ксингу, умеющему ходить даже по воде, это не доставляло ни малейших трудностей.
После расставания с бадави у него появилось немало времени на раздумья. И сколько бы он ни размышлял, способа ликвидировать зияющую брешь в своих способностях Ксинг не находил. Колдуны умели летать. Парить в воздухе, словно птицы, насылая на врагов смертоносные чары, недосягаемые для честного воина. Ксингу далеко было до Бао Сяо, он не владел техникой Прыжка Тысячи Вершин, да и требовалось тут что-то другое.
