Максим Далин - Моя Святая Земля
- Конечно, - убеждённо сказал Эральд, - и не спорь, - улыбнулся он, заметив, что Сэдрик скорчил скептическую мину. Если бы не ты - ты ведь понимаешь, что ждало ребят, да?.. Но это и так ясно.
- Ну да, - сказал Сэдрик. - Хотя при этом дворе некромант и плебей - обычное дело. Да, Алвин?
- Поддам я тебе когда-нибудь, несмотря на твою смертную магию, - огрызнулся Алвин, без особой, впрочем, злости.
- Вы принялись дразнить друг друга, мессиры, значит, решение принято, - констатировала Джинера. - Завтра мы пошлём письмо Хугу, а получив ответ, тут же объявим о коронации, да? Сразу после коронации можно будет сыграть свадьбу, тем более что для неё всё, в сущности, готово. Если до этого времени задержатся драконы, будет прекрасно. Очень красиво и символично.
- Да, - подтвердил Эральд, чувствуя некоторую неловкость. - Вы с Алвином напишете письмо?
- Я составлю, - сказал Алвин. - А у Рыжей изысканный почерк.
- Пусть пишут волшебным пером, - предложил Сэдрик, имея в виду роллер, случайно оказавшийся в рюкзаке, среди прочих мелочей. - Это произведёт впечатление. А чернила в нём никогда не кончаются?
- Скоро кончатся, - сказал Эральд, думая, насколько, в действительности, все эти штучки из другой эпохи чужды Святой Земле - недолговечные, пустяковые вещицы. - И в здешние чернила нельзя будет макать. Там мир такой, знаешь... вещи не чинят, а выбрасывают, чтобы купить новые.
- Не похоже на рай, - заметила Джинера. - Какой-то поросячий рай, - добавила она, хихикнув. - Прости дурочку, государь!
- Ты и не дурочка, и не так уж не права, - сказал Эральд. - Мне порой было нестерпимо тяжело там... и я рад, что вернулся, даже если меня убьют завтра...
- Ну уж нет, - вставил Сэдрик. - Ни за что. Я их тут разъясню ещё, государь.
- Я верю, дружище, - сказал Эральд. - Я так, для красного словца... А ещё жаль, что у нас вечно нет времени на что-нибудь простое и славное... Мы с тобой, Джинера, даже не рассмотрели дворец Сердца Мира толком. Картины, статуи... и поболтать о простых вещах - о нас - вечно некогда.
- И на любовь времени нет? - улыбнулась Джинера. - И на дружбу - в обрез? И красота - лишь моментами? Не жалей и не огорчайся, Эральд. У нас с тобой и так больше дружбы и любви, чем у большинства королей во все времена. Поверь мне, я хорошо знаю историю.
- Время ещё будет, - пообещал Эральд, хотя не был уверен на сто процентов. Он думал о Рыжей, железобетонной девочке, дочери государей, внучке и правнучке государей, будущей государыне, ведущей себя, как взрослый политик - о том, где кончается её благодарность, вассальная преданность и королевский долг и начинается девчоночья симпатия, если она есть.
И о том, насколько он достоин Джинеры - не как король Святой Земли, а как человек.
И о том, что сам он ведёт себя, как птенец желторотый, и чувствует примерно так же. А надо срочно взрослеть - может оказаться, что времени на это совсем мало.
***
Эральд впервые осознал, что значит выражение "каменный мешок" в действительности. Камера с глухими стенами, без признака даже крохотного оконца, запертая тяжёлой дверью, окованной ржавым железом. Сырая, затхлая, освещённая тлеющей плошкой, где в жиру чадно коптил фитилёк. Без признака мебели, даже без койки, лишь жуткий соломенный тюфяк в углу и вонючее ведро в другом.
Дамьена, в его кружевах, шелках и бархате, знобило; за несколько суток он состарился лет на десять, зарос нервной щетиной - и его породистое лицо, больное и замученное, выражало отчаяние, ужас и дикую, нестерпимую надежду.
- Я понимаю, что вы мне только снитесь, государь, - пробормотал Дамьен и отвесил церемониальный поклон, от которого у него прихватило спину. Он схватился за поясницу и извиняющимся тоном добавил. - Искренне надеюсь, что не снюсь вам, ваше прекрасное величество. Мой вид вполне может вас оскорбить.
- Сядьте, мессир Дамьен, - сказал Эральд. - У вас же радикулит, стоять тяжело...
- Ох, сидеть в присутствии стоящего государя, даже во сне... - Дамьен грустно улыбнулся и покачал головой. - Ваше драгоценное величество, я ведь всё понимаю... вы же и приснились мне в виде этакого вестника Божьего, потому что очень уж хочется поплакаться, пожаловаться, оправдаться - но и жаловаться без толку, и оправданий нет, и страх мой, и слабость - никого, кроме жены, быть может, не встревожат... Я бы вам предложил сесть, государь, да некуда. Солома сгнила, невозможно...
- Уютный Дом...
- Да уж, ирония, - Дамьен сделал изящный жест, - ирония вашего прадеда, бесценный государь. "Снаружи этот дом выглядит уютнее, чем внутри", - так он изволил сказать, если не лжёт легенда... Но место жуткое, я по вашим глазам вижу - не ожидали, что настолько. Благой... всё про меня знаете, и всё равно ужасаетесь моему положению. А может, не всё? Верно, не знаете, что я был на той охоте, знаю, отчего он с коня упал, ваш батюшка... и обо что в действительности голову разбил... и мёртвого младенца доставал, через своих людей... якобы вас, государь. Да, я-то был умнее Бриана, умнее и осторожнее, я ему хорошие советы давал - я бы ему не посоветовал связываться с адом, но и эту связь сумел использовать, чего уж, сумел... Я мог бы очень славно жить и в аду...
- Мессир, - тихо спросил Эральд, - а зачем вы мне это говорите?
- Хочу посмотреть, как вы придёте в ярость, прекрасный государь, - ответил Дамьен с нервной полуулыбкой. - И убедиться, что благих не бывает. Во всяком случае, таких, как в легендах. Ваш батюшка был... ах, что ж, благим он был - но не из легенд, и не отворачивался, когда при нём казнили... А вы?
- А я не буду убивать. Не буду сам, не позволю от своего имени. Кто убивает - становится убийцей, каков бы ни был его мотив. А когда казнят именем Святой Земли, делают убийцей целую страну. Хватит. Достаточно.
И тут Дамьен, похоже, испугался. Он даже перестал слегка подыгрывать в светского господина. Скривил губы:
- Помилуете? Благой государь, милосердие Божие...
- Нет, - сказал Эральд еле слышно. - Вас - нет. Хотя мне жаль вас сейчас, я чувствую, как вам холодно, как у вас нестерпимо болит спина и кости ломит - но не получится у меня всё забыть и всё вернуть на прежние места. Вам было слишком хорошо, когда Святой Земле было слишком плохо - и именно из-за того, что стране было плохо. И у меня нет права вас прощать.
- Как же тогда? - проговорил Дамьен почти глумливо, и сам ужаснулся собственного тона. - Прошу прощения нижайше, противоречить сами себе изволите, прекрасный государь.
- Нет, - сказал Эральд. - Я предполагал, что вы проведёте остаток дней в каменоломнях или на строительстве зданий, как те несчастные, у которых ваши люди вымогали деньги для вас - для вас, а не для казны, правда? И это было бы совершенно честно.
